Нужна помощь в написании работы?

Вероятность формирования самостоятельной (особой) процессуальной формы и невозможность рассмотрения определенных категорий дел в рамках особого производства как вида гражданского судопроизводства состоит прежде всего в том, что по разным причинам (в основном ввиду бесспорного характера), некоторые дела не могут быть рассмотрены в состязательном порядке. Состязательный порядок не может применяться ввиду отсутствия противоположной стороны – не с кем состязаться, либо ввиду общей заинтересованности всех участников процесса в одинаковом разрешении дела (отсутствия конфликта интересов). Невозможность построения процесса на основе состязательного начала, на мой взгляд, предопределяет все другие специфические черты бесспорной процессуальной формы. Эти черты должны проявляться в действии принципов процесса, свойствах судебных актов, в специфике форм их проверки и пересмотра.

Поскольку современное российское законодательство, как уже отмечалось, выделяет слишком мало общих норм особого производства, рассмотрение вопроса о действии некоторых принципов процесса в предполагаемой модели особого производства возможно лишь на основе и с учетом позиций, сформированных в российской дореволюционной, а также иностранной литературе и законодательствах (к примеру, французского).

Модель особого производства в российском гражданском процессуальном праве базируется на идее видов гражданского судопроизводства. Логическим следствием этой теории является положение о единстве принципов гражданского процессуального права для всех видов гражданского судопроизводства. Однако, несмотря на то что тема принципов гражданского процессуального права традиционно привлекает внимание российских исследователей, однозначное понимание состава принципов, сферы действия конкретных принципов в отечественной науке отсутствует.

Систематика ГПК РФ построена на приоритете искового производства, которое является моделью или образцом для всех остальных производств в гражданском процессе, что предполагает возможность действия принципов искового производства в неисковых производствах.

Так, согласно ч. 1 ст. 263 ГПК РФ дела особого производства рассматриваются и разрешаются судом по общим правилам искового производства с особенностями, предусмотренными гл. 27–38 Кодекса. Каких-либо статей, в которых бы четко устанавливались ограничения действия принципов гражданского процессуального права, в главах 27–38 ГПК РФ нет. Никаких законодательных и законных оснований для ограничения действия принципов в особом производстве найти не удастся.

Однако, это не означает, что в все принципы, на которых основано исковое производство, действуют и в особом производстве.

Организационно-функциональные принципы гражданского процессуального права действуют в особом производстве без каких-либо изъятий. Единственное, что необходимо отметить, это то, что дела об усыновлении рассматриваются в закрытом судебном заседании (ст. 273 ГПК РФ). Однако это положение является исключением из принципа гласности и не становится правилом для всех дел особого производства.

В то же время некоторые функциональные принципы гражданского процессуального права действуют в особом производстве с определенными особенностями. Прежде всего это касается принципов диспозитивности и состязательности. Однако такие особенности выделяются прежде всего в научной литературе и судебной практике. При этом ГПК РФ содержит ряд норм, позволяющих говорить о таких особенностях применительно к отдельным категориям дел особого производства, но не ко всему особому производству в целом.

Итак, современная доктрина признает возможность распространения принципов искового производства на особое, но с определенными особенностями. Таким образом, одним из основных положений современной законодательной модели российского особого производства является принятие состязательного типа процесса (т. е. принципов диспозитивности, состязательности, гласности, непосредственности и др.). Это приводит к существенным трудностям как теоретического, так и практического характера.

Рассмотрим действие принципа диспозитивности. Прежде всего необходимо отметить, что если рассматривать принцип диспозитивности как положение, в силу которого лицо вправе по своему усмотрению осуществлять (распоряжаться) в процессе рассмотрения дела исключительно своими материальными субъективными правами, то этот принцип окажется практически неприменимым в особом производстве. Считается, что предметом защиты в особом производстве являются законные интересы, а предметом судебной деятельности – юридические факты, а не правоотношения или субъективные права. Как (в каких формах, пределах и т. д.) можно распоряжаться юридическими фактами или законными интересами, не совсем понятно. В этом смысле проявление принципа диспозитивности окажется ограниченным в основном только исковым производством. Если же понимать принцип диспозитивности как положение, в соответствии с которым лицам, участвующим в деле, предоставляется возможность свободно осуществлять процессуальные права, связанные с движением процесса и определением предмета судебной защиты, то проявление этого принципа можно обнаружить во всех видах гражданского судопроизводства, в т. ч. особом.

Истоками же принципа диспозитивности, по-видимому, следует признать не специфику гражданских прав, а саму природу юрисдикционной деятельности по их защите и охране. В ином случае проявление принципа диспозитивности в особом производстве также сложно объяснить, поскольку в рамках этого вида судопроизводства субъективные права, по господствующему в доктрине взгляду, предметом судебной защиты (охраны) не являются.

Правило nemo judex sine actore (нет истца, нет и суда) действует в особом производстве так же, как и в исковом. Суд не возбуждает дел особого производства по своей инициативе. При этом по некоторым категориям дел закон ограничивает круг лиц, имеющих право на обращение в суд с заявлением. Такие ограничения установлены по делам: об ограничении дееспособности гражданина, признании гражданина недееспособным, ограничении или лишении несовершеннолетнего права самостоятельно распоряжаться своими доходами (ст. 281 ГПК РФ). Однако такие ограничения не являются исключительными для дел особого производства. Они установлены законом и для некоторых дел искового производства (например, для некоторых споров из семейных правоотношений). Право на обжалование судебных актов также реализуется лицами, участвующими в деле, по своему усмотрению.

Правило judex ne eat ultra petitia partium (суд не выходит за пределы требований сторон) также соблюдается в особом производстве. Суд связан требованиями заявителя и не может выходить за их пределы. Однако требования заявителя обусловлены категорией дел особого производства и, как правило, не могут формулироваться заявителем свободно. В делах особого производства это правило, скорее, вообще неприменимо, потому что заявитель не может попросить больше или меньше, как в исковом производстве (нельзя же попросить больше или меньше чем признать недееспособным определенное лицо или больше чем восстановить права по утраченной ценной бумаге и т. д.).

Правило jura novit curia (суд знает законы) применяется к делам искового и особого производства одинаково. Стороны и заявитель по делам особого производства не обязаны приводить правового основания своих требований. Суд должен разрешить дело на основании подлежащих применению норм права.

И все же имеются ограничения действия принципа диспозитивности, прежде всего в свободе распоряжения предметом процесса. Так, в литературе традиционно отмечается, что в особом производстве не применяются правила об отказе от иска, о признании иска и о заключении мирового соглашения. Где нет иска, нет и этих институтов.

Внимание!
Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Однако, несмотря на отсутствие в законе четких указаний на это, думается, что заявитель по делу особого производства вправе отказаться от своего заявления, а также внести в него дополнения и изменения.

Признание требований заявителя, заключение мирового соглашения в особом производстве невозможны ввиду одностороннего характера самих требований (они не направлены против какого-либо конкретного лица). Но в случае возникновения в рамках особого производства спора (о факте, а точнее, о законном интересе), вопрос о возможности признания требований и заключении мирового соглашения (между спорящими лицами) остается открытым (ведь речь идет о распоряжении своими законными интересами), по крайней мере в отношении некоторых категорий дел (например, дел об установлении фактов, имеющих юридическое значение, об усыновлении, об эмансипации, об ограничении дееспособности).

Для разрешения проблемы свободного распоряжения своими процессуальными и материальными правами при рассмотрении данных категорий дел необходимо решить вопрос о допущении свободного распоряжения лицом своими законными интересами, а тем более своим правовым статусом (по делам о признании лица недееспособным, ограничении дееспособности, об эмансипации). Представляется, что этот вопрос не может быть решен для всего особого производства одинаковым образом, решения могут быть различными применительно к различным категориям дел (так, по делам об установлении юридических фактов это вполне возможно, а по делам о статусе лиц вряд ли).

Действие принципа диспозитивности в особом производстве ограничивается также (несмотря на отсутствие в законодательстве четкого закрепления этого правила) выработанным в судебной практике подходом к наличию у суда права и обязанности привлечь по своей инициативе заинтересованных в разрешении дела особого производства лиц. Однако такое право суда не является исключением для дел особого производства и имеется у суда при рассмотрении исковых дел (привлечение третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора, привлечение соответчика в случае обязательного соучастия).

Указанные и иные особенности действия принципа диспозитивности в особом производстве должны быть четко закреплены в законе или как минимум быть разъяснены Пленумом Верховного Суда РФ. Однако этого нет. Вполне вероятно, такое положение дел можно объяснить не только недостатком внимания к особому производству в целом, но и отсутствием четкой законодательной и теоретической концепции последнего.

Ряд принципов, называемых сегодня отраслевыми, можно считать институциональными. Это касается прежде всего принципов состязательности и гласности, вполне вероятно, что таковыми могут быть признаны и принципы непосредственности и непрерывности (в случае если определенные категории дел, объединенные в рамках вида производства, будут рассматриваться без проведения судебного разбирательства). Представляется, указанные принципы не должны действовать в особом производстве.

Остальные же принципы являются отраслевыми и могут применяться как в исковом, так и в особом производстве.

Однако применительно к особому производству они могут иметь ряд исключений (как принцип диспозитивности), которые не превращают принцип в его противоположность.

При этом, интересным будет более детально рассмотреть принципы, в отношении действия которых в особом производстве мнение А.В. Аргунова не совпадает с общепринятым.

1. Принцип состязательности. Данный принцип считается отраслевым и даже межотраслевым и в российской науке гражданского процесса традиционно раскрывается через совокупность двух аспектов: распределения ролей лиц, участвующих в деле, и суда в процессе доказывания и формы проведения судебного разбирательства (состязательной формы судопроизводства).

По общему правилу стороны обязаны доказать обоснованность своих требований и возражений, а суд не имеет права собирать доказательств по собственной инициативе, но должен оказывать всемерную помощь сторонам в их доказательственной деятельности (в т. ч. определять предмет доказывания по делу, разъяснять права и обязанности и т. д.) и создавать благоприятные условия для состязания сторон. Истоками этого принципа считаются противоположные материальные интересы сторон спора.

Особое производство, характеризующееся бесспорностью требований заявителя и часто отсутствием противоположных интересов у участников процесса, казалось бы, не имеет среды для проявления принципа состязательности.

Однако этот вопрос решается в зависимости от категории дел особого производства.

Состязательная форма судебного разбирательства, такая же, как по делам искового производства (в т. ч. прения сторон) установлена по всем без исключения делам особого производства, однако в случае отсутствия заинтересованных лиц или отсутствия у них возражений эта форма не может наполниться каким-либо содержанием.

Распределение же ролей суда и заявителя (заинтересованных лиц) в доказывании обстоятельств дела осуществлено законодателем по-разному, в зависимости от категории дел.

Так, например, по делам об усыновлении (ст. 272 ГПК РФ); о признании лица безвестно отсутствующим или об объявлении гражданина умершим (ст. 278 ГПК РФ); о признании гражданина недееспособным (ст. 293 ГПК РФ); о признании движимой вещи бесхозяйной и признании права муниципальной собственности на бесхозяйную недвижимую вещь (ст. 292 ГПК РФ) суд имеет полномочия собирать некоторые доказательства, необходимые для разрешения дела, по своей инициативе.

Распространение этого правила на другие категории дел не представляется возможным, несмотря на наличие нечеткого (по-видимому специально) указания Пленума Верховного Суда РФ.

При рассмотрении других категорий дел особого производства, за отсутствием специальных положений, устанавливающих право суда собирать доказательства ex officio, бремя доказывания обстоятельств дела со всеми вытекающими отсюда выводами возложено на заявителя.

Итак, российская доктрина и законодательство исходят из возможности действия принципа состязательности в особом производстве.

Однако детально эта проблема в юридической литературе не исследовалась. Вопрос о том, насколько справедливыми являются положения, позволяющие при отсутствии спора, а значит, без необходимости суду оставаться пассивным в доказательственной сфере при рассмотрении бесспорных дел, не только не имеет внятного разрешения, но даже и не ставился в процессуальной науке.

Однако такой вопрос следует поставить. При отсутствии состязания сторон и отсутствии у суда права самому собирать доказательства по делу его возможности выяснить действительные обстоятельства дела, а значит, принять обоснованное решение сужены. Знание о действительных обстоятельствах дела может быть получено либо путем исследования доказательств, представленных сторонами, противоположные интересы которых гарантируют полноту материала, либо путем их получения судом ex officio.

В особом же производстве почему-то суд должен либо доверять доказательствам заявителя, либо отказывать в удовлетворении заявления, совершенно не обладая какой-либо дополнительной информацией. Таким образом, при злоупотреблениях со стороны заявителя (который может представить неполную или недостоверную информацию) суд не может достичь истинного знания об обстоятельствах дела.

Конечно, заинтересованные лица могут восполнить недостаточность сведений. Но остается вопрос о том, насколько они в этом на самом деле заинтересованы? Думается, что их интерес к процессу несравним с интересом ответчиков в делах искового производства.

Кстати именно недостаточностью сведений об обстоятельствах дела обусловлена практика привлечения в качестве заинтересованных лиц всех, кто имеет хотя бы какое-нибудь отношение к делу (например, государственных органов, на правах и обязанностях которых решение суда никак не скажется).

Судебные ошибки, допускаемые при рассмотрении дел особого производства, часто связаны с неправильным определением круга заинтересованных лиц (которые могут возбудить спор о праве). Однако иногда у суда может сложиться неправильное представление о круге лиц, участвующих в деле, именно ввиду отсутствия дополнительной информации (кроме предоставленной заявителем). Такие случаи сложно назвать даже судебной ошибкой, поскольку у суда часто отсутствуют иные, кроме заявителя, источники информации, а полномочия по своей инициативе восполнить ее недостаточность у суда отсутствуют. Известны случаи, когда заявители специально скрывают круг заинтересованных лиц и спор о праве (например, по делам об установлении факта владения и пользования недвижимым имуществом, по делам об установлении факта нахождения на иждивении для получения наследства, по делам об установлении факта родственных отношений и др.).

Учитывая это, вопрос об эффективности применения состязательного типа процесса для рассмотрения бесспорных дел является действительно актуальным.

Интересно отметить, что этот вопрос ставился в российской дореволюционной литературе и решался в пользу принятия следственного типа процесса для рассмотрения дел охранительного производства. То же можно сказать про современный французский гражданский процесс.

Так, главным отличием судопроизводства охранительного от судопроизводства искового российским ученым виделось в необходимости усиления следственных, розыскных начал. Признавались необходимыми ограничения как принципа диспозитивности, так и принципа состязательности.

Возможность отсутствия противной стороны делает необходимым отступления от состязательного начала, составляющего краеугольный камень искового порядка производства. Большая самодеятельность суда в делах этого рода вполне оправдывается соображениями практической целесообразности, ради которой собственно и создан весь институт охранительного судопроизводства. Опасность превращения суда в адвоката одной из спорящих сторон, опасность, столь свойственная розыскному процессу, почти отсутствует в делах охранительных. Зато в этих делах слишком часто выступает наружу иная опасность, опасность проведения, при отсутствии противной стороны, явно незаконных требований. Защитой против этой опасности и служит расширенная автономия суда при охранительных делах.

В целях расширения автономии суда предлагалось, в частности, возложить на суд обязанность по своей инициативе проверять, подведомственно ли ему дело и возбуждено ли оно надлежащим лицом. В отличие от искового производства, где суд не мог по своей инициативе разрешить вопрос о территориальной подсудности, в законопроектах предлагалось наделить суд такими полномочиями в охранительном судопроизводстве.

Так, согласно ст. 3 проекта Устава охранительного судопроизводства каждое судебное установление обязано само следить за тем, подлежит ли заявленное ходатайство его ведомству и возбуждено ли производство лицом, имеющим на то право.

В случае участия в деле, кроме заявителя, заинтересованных лиц, суд не связан признанием заинтересованных лиц ни в отношении фактических обстоятельств дела, ни в отношении правомерности самих требований заявителя, а должен удостовериться, подкреплены ли эти требования заявителя надлежащими доказательствами. На суд же, в отличие от искового производства, должна быть возложена обязанность указания заявителю на необходимые по делу доказательства. Так, согласно ст. 8 проекта Устава председатель, предварительно назначения дела к слушанию, и суд при рассмотрении дела обязаны указать просителю, какие именно доказательства должны быть представлены с назначением для сего срока, по истечении которого суд приступает к разрешению дела по имеющимся доказательствам.

Кроме того, суд при рассмотрении ходатайства просителя должен принимать во внимание и такие сведения, которые хотя и не были указаны просителем, но известны суду из других дел (ст. 10 проекта Устава). В соответствии со ст. 7 проекта Устава отсутствие возражений против предъявленных требований не освобождает суд от обязанности удостовериться, насколько означенные требования соответствуют закону и подкреплены надлежащими доказательствами.

На необходимость усиления активности суда в делах охранительного судопроизводства указывали и многие дореволюционные авторы. Например, отмечалось, что в делах охранительного судопроизводства не должно применяться правило ст. 367 УГС, воспрещавшее суду собирать или разыскивать какие-либо доказательства.

Таким образом, российская дореволюционная судебная практика и доктрина пришли к выводу о необходимости построения охранительного (особого) производства на следственных началах.

Таким образом, следует прийти к выводу о возможности и целесообразности формирования процессуальной формы особого производства на следственных началах процесса.

Учитывая это, можно внести предложение наделить суд, рассматривающий дело в порядке особого производства, всей полнотой полномочий в сфере доказывания обстоятельств дела, в т. ч. правом (но не обязанностью, т. е. лишь в качестве восполнения инициативы заявителя) по своей инициативе собирать любые необходимые доказательства по делу.

В то же время необходимо отметить, что если для некоторых категорий дел особого производства следственный тип процесса вполне подходит и даже имеет преимущества перед состязательным типом процесса (прежде всего это дела, в которых вообще отсутствуют заинтересованные лица, т. е. односторонние дела, а также дела об установлении юридических фактов), то для других дел некоторыми преимуществами может обладать состязательный тип процесса (например, по делам о статусе лиц).

В этом смысле решения могут быть различными для различных категорий дел, однако если усилить следственное начало процесса в особом производстве, встанет вопрос об исключении ряда категорий дел, разрешение которых должно строиться на состязательных началах. Сочетание двух типов процесса в рамках одного вида гражданского судопроизводства невозможно, поскольку в таком случае невозможно создание общих основ (принципов) для такого вида судопроизводства.

Какие конкретно преимущества может иметь повышенная (по сравнению с исковым производством) активность суда в делах особого производства? Вполне возможно, что в условиях законодательного и доктринального признания наличия у решений по делам особого производства всех свойств законной силы может возникнуть проблема защиты прав заинтересованных лиц от злоупотреблений заявителей по делам особого производства.

Понятна позиция, согласно которой решение суда по делам особого производства (например, по делам об установлении юридических фактов) обладает свойствами исключительности, неопровержимости и преюдициальности, при условии, что процесс построен на следственных началах (как в советское время). Если суд обязан установить объективную истину, обязан сам собирать доказательства по делу, тогда уместно говорить о наделении решения свойствами законной силы. Действительно, в таких условиях не должно быть двух решений одного вопроса, и на судебное решение об установлении факта можно положиться как на соответствующее истине.

Поэтому в условиях советского гражданского процесса такой выбор законодателя казался правильным. С появлением более полноценного действия принципа состязательности в исковом производстве положение дел изменилось. Теперь может возникнуть проблема защиты прав лица, участвующего в деле особого производства (возьмем, к примеру, дела об установлении юридического факта), в качестве заинтересованного лица, уже после принятия решения по делу особого производства. Ясно, что в исковом порядке такой защиты лицо уже получить не сможет ввиду преюдициальной силы судебного решения по делу особого производства. В связи с этим появляется вопрос либо об усилении активности суда в тех делах особого производства, где ее недостаточно, либо о нераспространении свойства преюдициальности судебного решения на заинтересованных лиц. Ведь участие в доказывании обстоятельств дела (особого производства) такие лица часто не принимают (у них нет в этом интереса). Вероятно, что возлагать на таких лиц бремя доказывания также неправильно.

Запрет на опровержение установленных решением суда, принятого по делу особого производства, обстоятельств для таких лиц может оказаться также нецелесообразным.

С другой стороны, следует учесть следующее замечание: такое лицо само во всем виновато, надо было предвидеть последствия, спорить о наличии факта, тем более спор о факте в рамках особого производства возможен. Однако с таким возражением трудно согласиться. Например, производство по делам об установлении юридических фактов необходимо заявителю в случае, если он не может получить документы, подтверждающие наличие юридического факта. Такое возможно либо ввиду отсутствия порядка подтверждения юридических фактов, либо ввиду того, что в установленном законом несудебном порядке такой факт подтвердить не представляется возможным по объективным причинам (т. е. при отсутствии нарушений закона в действиях органа исполнительной власти). В таких делах, так же как и в большинстве других категорий дел особого производства, конфликта между лицами, участвующими в деле, о существовании либо отсутствии права лица (или законного интереса) не существует. Имеется лишь необходимость устранить препятствия объективного характера, мешающие обнаружить и подтвердить юридический факт или субъективное право.

Возникает ряд вопросов. Если государство гарантирует каждому осуществление его прав, почему тогда в делах особого производства избрана модель конкуренции, а не модель сотрудничества в доказывании фактов, свидетельствующих о наличии права? Если субъективное право или юридический факт существует, спора об этом нет, при этом нет и доказательств его существования, почему же именно гражданин должен добывать эти доказательства, ведь он может быть и не виновен в их отсутствии? Предполагается, что наоборот, ему должны всемерно помогать органы государства.

Иначе логика рассуждений может быть следующая: нет доказательств наличия факта – нет права, доказательства наличия факта орган исполнительной власти сам обнаружить не может, вывод о наличии факта сделать, следовательно, – тоже. Значит, гражданин должен обращаться в суд с заявлением об установлении юридического факта. Суд действует как палочка-выручалочка для органов исполнительной власти. Вместо того чтобы помочь гражданину осуществить мероприятия по поиску соответствующих доказательств и подтверждению на их основе факта, а значит, и права, органы исполнительной власти отправляют его (на основании закона, конечно) в суд, мотивируя это тем, что у органа исполнительной власти нет полномочий, у него другие задачи, суд с этим лучше справится и т. д.

Однако и в суде в силу действия принципа состязательности гражданин должен доказать, что существует юридический факт, с которым связано существование его права, а если он этого не сделает, суд не признает существования факта, а значит, в конечном итоге гражданин лишится уже принадлежащего ему права. И произойдет такое лишение только благодаря процессуальной форме. Следовательно, процессуальная форма не выполняет в этом случае своего предназначения.

В этом смысле характерными представляются судебные ошибки, вызванные пассивностью суда в сфере доказывания. Суды могут формально относится к рассмотрению гражданских дел особого производства, не предпринимая попыток выяснить действительные обстоятельства дела (к тому же закон и не требует от них активности). В связи с этим суды не выясняют имеющих значение для дела обстоятельств (как их выяснить, если ни заявитель, ни заинтересованные лица о них не сообщают?) и принимают необоснованные решения.

Отчего же суд не может помочь гражданину в собирании доказательств наличия юридического факта? Почему у суда имеется возможность, оставаясь пассивным, отказать в удовлетворении требований заявителя только на основании их недоказанности?

В особом производстве, суд должен обладать полномочиями по собиранию доказательств, а в сфере доказательственной деятельности требуется установление не модели конкуренции, а модели сотрудничества. Здесь нет противоположности материально-правовых интересов. Значит, у всех участников процесса должен быть только один интерес – помочь гражданину в определении его права, оказавшегося в состоянии неопределенности по объективным причинам, установлении наличия или отсутствия факта.

Таким образом, необходимо законодательно закрепить в виде общего положения, право суда собирать доказательства, имеющие значение для правильного разрешения дела, по собственной инициативе (учитывая, что по некоторым категориям дел законом уже предусмотрены соответствующие полномочия). В таком случае дела, в отношении которых установление такого правила может оказаться нецелесообразным (дела о статусе лиц), должны быть исключены из особого производства.

Предвидя аргумент, который часто приводится в научной литературе для указания на негативные черты следственного процесса, – о ситуациях, когда заявитель не хочет вмешательства суда в сферу его личной жизни, не хочет, чтобы суд получил какие-либо доказательства, которые заявитель собирается утаить, а суд все равно в интересах достижения объективной истины пытается по своей инициативе такие доказательства добыть, предлагаем уточнить и дополнить норму о праве суда собирать доказательства ex officio установлением права заявителя в письменной форме отказаться от помощи суда. Такое заявление вполне может расцениваться как проявление принципа состязательности в особом производстве, поскольку объем доказательственного материала ограничивается по воле заявителя. Заявление может быть подано на любой стадии процесса по делу особого производства до принятия судом решения.

В то же время необходимо отметить, что даже предоставление права заявителю по делу особого производства на отказ от помощи суда в сфере доказывания, не совсем будет соответствовать природе особого производства. Дело в том, что суд при рассмотрении и разрешении дел особого производства должен в особенности заботиться о том, чтобы его решение не повлияло негативным образом на права и обязанности лиц, не привлеченных к участию в деле. Для этого суду необходимо выяснить круг таких лиц и привлечь их в процесс. Но в отсутствие права на собирание доказательств по делу ex officio и пассивной позиции заявителя, а тем более в случае злоупотребления с его стороны процессуальными правами (специально не информирует суд об обстоятельствах дела и заинтересованных лицах, скрывает спор о праве и т. д.) выполнение этой обязанности суда является затруднительным. В особом производстве суду просто необходимы более широкие следственные полномочия. В ином случае суд может оказаться пассивным наблюдателем, игрушкой в руках недобросовестных лиц.

Из вышеизложенного следует сделать вывод о том, что принцип состязательности не должен действовать в особом производстве, что необходимо отразить в законодательстве.

В таком контексте надо признать необоснованным мнение некоторых авторов, полагающих, что принцип состязательности действует (и должен действовать), хотя и с определенными ограничениями, и в особом производстве.

Возможным проявлением принципа состязательности в особом производстве является лишь состязательная форма проведения судебного разбирательства. Суть принципа состязательности – активность сторон в собирании доказательственного материала при более или менее пассивной роли суда, в особом производстве не может найти применения.

Учитывая такие выводы, целесообразным видится законодательное закрепление в качестве общей нормы права суда собирать доказательства по собственной инициативе.

Однако вполне обоснованным кажется и необходимость установления обязанности суда в случае получения сведений о фактах из источников, не указанных лицами, участвующими в деле, поставить такие факты на обсуждение заявителя и заинтересованных лиц, с тем, чтобы они могли высказать свои мнения в отношении таких фактов и доказательств.

В то же время необходимо отметить, что в рамках современного российского особого производства объединены различные категории дел, в отношении которых простым установлением в качестве общего правила возможность суда собирать доказательства по своей инициативе, затруднительно установить единый процессуальный режим.

Представляется, что особое производство должно быть основано на следственном типе процесса. Однако наличие в рамках особого производства некоторых категорий дел, предназначенных для разрешения уже существующих споров (например, дела об эмансипации), существование дел, которые даже при отсутствии спора, могут эффективно разрешаться в состязательном процессе (дела о признании лица недееспособным, ограничении дееспособности, эмансипации), а также признание в доктрине и судебной практике положения о возможности разрешения споров о факте в рамках особого производства, предопределяет невозможность без внесения дополнительных законодательных изменений, направленных на формирование особого производства в качестве самостоятельной процессуальной формы, установление следственного типа процесса.

2. Принцип гласности. Кроме необходимости построения бесспорной процессуальной формы на следственных началах, вполне возможно исключение принципа гласности и применение противоположного ему принципа тайны или конфиденциальности.

В частности, к такому выводу пришли российские дореволюционные ученые – разработчики проекта Устава охранительного судопроизводства.

Согласно проекту дела охранительного производства должны были рассматриваться по общему правилу без вызова заявителей (ст. 6 проекта Устава), однако в случае заявления ходатайства с просьбой о рассмотрении дела с участием заявителя, суд должен был направить ему соответствующее извещение о дате и времени заседания по делу.

Разрешение дел особого производства в упрощенной процессуальной форме (без проведения судебного заседания) ускорит процесс. Для того чтобы сохранить достигнутый современным законодателем уровень гарантий для лиц, участвующих в деле, можно предусмотреть возможность или обязательность проведения судебного заседания по ходатайству лица, участвующего в деле, или по некоторым категориям дел. По общему правилу бесспорные дела можно рассматривать при закрытых дверях, в качестве исключения – в присутствии публики.

В заключение необходимо сказать несколько слов о способах проверки судебных актов, принимаемых по делам особого производства. Понятно, что в случае, если особое производство будет исключено из гражданской процессуальной формы, возникнет проблема возможности применения способов проверки судебных актов, существующих в гражданском процессе.

Думается, ввиду специфики бесспорной процессуальной формы, проверка судебных актов по делам особого производства должна осуществляться в специфических формах. И хотя сегодня российский законодатель не делает различий в способах проверки судебных актов, принятых по исковым делам и делам особого производства, это объясняется скорее недостатками регулирования проверочной деятельности по исковым делам, чем принципиальным подходом к унификации проверочной деятельности судебных актов, принимаемых в порядке искового и особого производства.

В случае признания необходимости построения особого производства как самостоятельной процессуальной формы, основанной на следственных началах, окажется невозможным применение существующих в гражданском процессе способов проверки судебных актов. Это не означает принципиальной невозможности применения апелляционного, кассационного и надзорного порядка для проверки актов, принятых судом по делам особого производства. Однако указанные способы проверки должны быть определенным образом модифицированы.

Итак, бесспорная процессуальная форма (особое производство) должна быть построена на началах, принципиально отличающихся от начал гражданской процессуальной формы (которая предназначена для рассмотрения спорных дел).

Главное отличие, влекущее невозможность рассмотрения бесспорных дел в рамках гражданской процессуальной формы, – невозможность или неэффективность в силу ряда причин действия принципа состязательности, предопределяет необходимость построения бесспорной процессуальной формы на следственных началах. Кроме этого, требуется упрощение процессуальной формы, ввиду бесспорности предмета судебной деятельности.

Вполне возможным видится и применение принципа конфиденциальности вместо принципа гласности при рассмотрении бесспорных дел. Также требует своего полноценного разрешения вопрос о специфике проверочной деятельности при обжаловании решений, принятых в порядке бесспорного производства.

Поделись с друзьями