Особенности профессионального поведения и подачи информации Дарьи Асламовой

В своей профессиональной деятельности журналистка нередко использовала своё женское начало, как инструмент для достижения целей. Так, Асламова в интервью говорит, что «Война - сплошной сюр. Здесь грубый мужик при тебе слова худого не скажет. Потому что женщина на войне - не особь другого пола, а воплощение матери, сестры, подруги... Со мной делятся личными проблемами, посвящают в свои тайны. Я даже могу выуживать секретную информацию, что не в состоянии сделать ни один журналист-мужчина». Данное мнение Асламова выразила в 2002 году в интервью. Спустя 14 лет, уже в своих публикациях она подтверждает приверженность данной позиции:

«- Боже упаси! - восклицаю я. - Я не нуждаюсь в таких ходулях. Физически я слабее и нежнее мужчины, но именно женственность - мое самое сильное оружие. Да я мир могу перевернуть с помощью косметики и прекрасных платьев. (Накануне вечером я извела партизан своими криками, что забыла расческу. Ее нашли в какой-то крестьянской лавке и даже не позволили мне за нее заплатить. Такой трогательный подарок от РПК, который я теперь бережно храню.)»

Таким образом, журналистка подтверждает  тезис, что женщина на войне воспринимается менее агрессивно, чем мужчина, потому как не ассоциируется с такими понятиями как «опасность» и «враг».

Однако в биографии Асламовой есть случай, когда при исполнении профессиональных обязанностей в «горячей точке» она подверглась сексуальному насилию среди военных. Инцидент произошел в Нагорном Карабахе. Дарья вспоминает «Мы ехали из одного армянского села по ночной зимней дороге в Степанакерт: я, мой коллега-журналист и два армянина, которые нас сопровождали. Хорошо помню - музыку слушали, курили. Вдруг справа и слева раздались автоматные очереди, машину окружили какие-то люди. В этот момент я еще не успела испугаться».

Затем, по воспоминаниям журналистки, боевики вывели всех из машины и стали допрашивать: "Допрос был ужасный: автомат в горло засовывали, угрожали. Но я стала плести какую-то чепуху. Я знаю, всегда под дулом нужно говорить что-нибудь. Когда в тебе видят не просто кусок мяса, а живого человека - убить уже сложнее. Меня спросили: "Жить хочешь? Бери автомат и стреляй в своих... ха-ха-ха... дружков". После всех издевательств, боевики предложили Асламовой обменять своё тело на жизнь её и товарищей. Журналистка согласилась и была несколько раз изнасилована. По воспоминаниям Дарьи, в момент изнасилования, она старалась максимально абстрагироваться от происходящего. В интервью Асламова вспоминает данный инцидент следующим образом:

«- Что ты почувствовала, когда поняла, что спасена и останешься жить?

- Моя первая мысль? Это сенсация!»

Такая реакция, по мнению Дарьи, является «естественной реакцией военного журналиста». Это доказывает, что профессиональные мотивы журналистов зачастую берут верх над эмоциями  и даже такой случай можно использовать для написания материала.

Однако во время командировки в Афганистан, журналистка также отмечает, что ей было сложно исполнять свои профессиональные обязанности из-за того, что она женщина.

«Кабул явно изменился в худшую сторону. Еще семь лет назад я могла разгуливать по городу в платочке и фотографировать охотно улыбающихся местных жителей. Теперь на улицах днем с огнем не сыщешь иностранцев. Их можно увидеть только в бронированных авто, в бронежилетах и с вооруженной до зубов охраной. Снимки видов Кабула превращаются в спецоперацию. Мы с трудом уговариваем местного пожилого фотографа поработать. Для съемок выбираем обшарпанное такси с битыми стеклами, у которого ручки дверей приклеены скотчем. Я заматываюсь в черные тряпки, оставляя видимыми только глаза. И все равно прохожие откровенно пялятся на меня через стекло.

- Ну, что не так?! - восклицаю я. - У меня даже нос закрыт.

- У тебя другие глаза, - объясняют мужчины. - Другие жесты, движения. Руки белые. Даже если ты спрячешься под буркой, все равно вычислят. По запаху».

«Из-под моего черного платка предательски выбивается прядь красных волос. (Мои красные волосы — предмет охов и неодобрения афганских друзей: «Наши женщины волосы в такой цвет не красят. Твоя красная голова с головой же тебя выдает!»)»

Афганистан является исламской республикой, где среди женского населения распространено ношение паранджи, практически полностью закрытой одежды, в которой видными остаются лишь глаза.

В материалах Дарьи Асламовой можно выявить характерные «женские» черты. Описывая события, происходящие в «горячих точках», журналистка всегда отталкивается от какой-либо личности или группы лиц, вокруг которых строится повествование.

Например, рассказывая о своей командировке в горный район, где действуют бойцы Рабочей партии Курдистана, Асламова в большей степени описывает не быт, а акцентирует внимание на людях – «Жизнь партизан в горах невероятно тяжела», «Утром в долине нас ждут пять человек: три молоденькие женщины и двое парней, почти мальчиков», «Одного из парней зовут Дервин - революция. Самой младшей, Зилан, всего 18 лет. Она молчаливая и хорошенькая, с черными блестящими глазами».

Материалы Асламовой также имеют ярко выраженную эмоциональную окраску, что характерно именно для  текстов, написанных женщинами. Так, журналистка часто использует восклицательные и вопросительные предложения:

«А потом я вижу крепость! Трагический шедевр, уже три тысячи лет обильно заливаемый человеческой кровью!», «Внезапно мы видим трехлетнюю девочку, и все замираем, словно увидели чудо. А это и впрямь чудо! Если в Пальмире появились дети, значит жизнь возвращается!» «Что же мне в них претит?» Также, зачастую для передачи эмоционального напряжения Асламова в своих текстах употребляет восклицательный и вопросительный знак в конце одного предложения: «Я тоже раздражена суматохой. Что с нами может случиться в самолете в Кабуле?!», «Мы чуть не уехали прямо в ДАИШ?!» С помощью пунктуации Асламова подчёркивает важные моменты в своих публикациях, а также придаёт им нужную эмоциональную окраску.

В своих материалах журналистка часто использует экспрессивно-окрашенную лексику, чаще всего имеющую негативную окраску: «предательский сигнал с айфона» является таковым потому что может выдать местонахождение журналистки террористам, «дивно зеленеющие долины» вступают  в контраст с  полуразрушенным лагерем партизан, про который Асламова говорит- «я вижу ужасающую картину»; журналистка пишет «едва не захлёбываюсь от удивления» потому, что встретить  трёхлетнего ребёнка в разрушенной Пальмире – настоящее чудо, а тяжёлые военные условия, в которых живёт этот ребёнок журналистка называет  «адское время»; «четыре афганские девочки жадно рассматривают меня» потому что европейская женщина в Сирии – редкая персона. События в «горячих точках» всегда сопровождаются болезненными эмоциональными переживаниями и такой стилистический приём позволяет передать гнетущую атмосферу происходящего.

На синтаксическом уровне в текстах журналистки  можно заметить типичные «женские» черты – использование простых последовательных предложений: «Окраина афганской столицы. Неприметная безлюдная улочка. Я выпрыгиваю из машины в кашу из грязи и снега и чуть не сваливаюсь в глубокую сточную канаву. Из-под моего черного платка предательски выбивается прядь красных волос. (Мои красные волосы — предмет охов и неодобрения афганских друзей: «Наши женщины волосы в такой цвет не красят. Твоя красная голова с головой же тебя выдает!»)». Такой приём позволяет рисовать динамичную картину события, что является неотъемлемой частью репортажа.

Таким образом, Дарья Асламова, работая в «горячих точках», часто использует свою гендерную принадлежность для решения профессиональных задач. Творческий путь журналистки может служить примером того, что женщины-военкоры могут подвергаться сексуальному насилию. В материалах Асламовой прослеживаются характерные для женского творчества черты, такие как – использование экспрессивно-окрашенной лексики, частое употребление восклицательных и вопросительных предложений, использование простых предложений, личностная ориентация при выборе темы материала.