В цепи станиц и хуторов Приазовья станица Петровская была последней, замыкающей. Дальше до самого Азовского моря, Ейска, Темрюка стояли дремучие непролазные плавни, заросшие камышом, рогозом. В истории этой самой бедной, глухой, расположенной на отшибе от других поселений станицы, можно обнаружить три периода, коренным образом повлиявших на процесс ее становления, экономического, бытового и культурного формирования.
В конце XVIII века на левом берегу Протоки, там, где нынче расположен хутор Бараниковский, был выставлен казачий пикет от станицы Полтавской. Это был сторожевой пункт, в цели которого входило предупреждение полтавских постов, расположенных на правом берегу Протоки, о вражеских разъездах горцев, иногда заходивших в эти края. Так как прибрежные места покрывались зарослями терна, то пикет получил название Тернового. Постепенное усмирение черкесов, естественно, сокращало чисто воинское, служебное значение пикета, и он все больше приобретал характер обычного небольшого поселка, в котором казаки занимались рыболовством, охотой и сельским хозяйством. Таким был первый период станицы.
Вглубь от Протоки по направлению к Азовскому морю терновцы обнаружили просторные, свободные от терна и плавней земли в районе нынешнего центра станицы Петровской. Посатение разрасталось и к двадцатым годам XIX века люди постепенно заселили эти земли. Здесь стали возникать саманные и турлучные хаты, хозяйственные постройки. Люди обзаводились птицей, овцами, рогатым скотом. Место было привольное, к югу тянулись хорошие, пригодные к посевам земли, а северная сторона была занята большим, богатым рыбой Гадючьим лиманом. Именно здесь в 1820 году была образована станица. Построили церковь, из Полтавской приехали торговцы, налаживалась обычная трудовая жизнь маленького человеческого поселения, получившего название станицы Петровской.
Гадючий лиман, представлял собой большое удобство для несметных полчищ уток, гусей да кур, копошившихся у края плавней, однако ограничивал возможности роста, расширения самой станицы, и она стихийно осваивала равнинные места к югу вдоль безымянного ерика. Здесь, на месте нынешнего базара, все больше и больше появлялось дворов, новых добротных хат, амбаров. Сюда же стали переселяться и торговцы. Иначе говоря, явочным порядком центр стал формироваться там, где он существует и по сей день. Так начался второй период истории станицы.
В 1835 году на месте нынешнего здания администрации было сооружено небольшое деревянное здание станичного правления. Аккуратное, обшитое строганым тесом, покрашенное, с большими окнами оно было лучшим зданием станицы. В этом же году была разобрана старая церковь. Из Сибири завезли огромные бревна, тесаный керченский камень, толстое железо, кирпич. Прибыла артель российских плотников. И скоро на месте современного колхозного рынка выросла громадная, обшитая железом и выкрашенная в белый цвет Георгиевская церковь. Она просуществовала ровно сто лет и была разобрана в 1935 году.
Новая станица росла медленно. К 1822 году в ней было всего шестьсот шестнадцать дворов и пять тысяч населения. Как уже было сказано, положение ее на отшибе от больших шляхов, связывавших такие станицы, как Полтавская, Ивановская, Мышастовская и тем более закубанские станицы, приводило к тому, что она увеличивалась преимущественно за счет естественного прироста: наезжего люда здесь почти не было. До 70-х годов прошлого века в станице была одна небольшая школа и церковно-приходское училище. Однако с 80-х годов начинается быстрый рост станицы. В этом процессе сыграли роль рыболовецкие заводы на побережье Азовского моря. Завод - это прибрежная полоса длиной в несколько километров, сдаваемая Войском в аренду богатым казакам. Владелец-арендатор такого «завода» строил здесь турлучные времянки, завозил муку, крупу, сало, сахар и"прочий харч, нанимал кухарку. Потом обзаводился снастями, сетями, вентерями, посудой, бандами и прочим необходимым инвентарем нужным в рыболовецком деле. Таких заводов было очень много и тянулись они почти от Темрюка до Приморско-Ахтарска. Заводчики набирали в Мариуполе, Таганроге, Ростове артели «забродчиков», которые и занимались рыбным промыслом. Вся эта многочисленная ватага народа в дни получек наезжала в Петровскую. Здесь к их услугам открывались десятки трактиров, увеличивалось число торговцев, мастеров-сапожников, портных, ковалей и пр.
Станица росла. Появились маслобойни, паровые мельницы, строились школы. К 1914 году в Петровской уже насчитывалось до восемнадцати тысяч жителей. В центре было построено большое двухклассное училище на 120-150 мест, а рядом на правом берегу ерика - здание церковно-приходской школы. Строили школы и на окраинах - на Беликовых хуторах, на «Рынке» (так называлась окраина, где сейчас АО «Кубань»). Конечно, для восемнадцатитысячного населения этих школ было недостаточно, и чтобы сделать казака грамотным, осенью действовала вечерняя школа для допризывников. Грамотному казаку служба давалась легче. Он попадал в учебные команды и кончал службу или приказным, или урядником, а то и вахмистром. Но в общем станица была глухой и темной. Не была она и богатой по причине малоземелья. Пай в десять десятин включал в себя и плавневые, и солончаковые земли, так что урожай снимали не очень большой. 40-60 пудов - это был «потолок», выше которого урожай не поднимался. В редких случаях брали 100-150 пудов, но это было уже событие, о котором рассказывали как о чем-то необыкновенном.
Отсутствие большого достатка сказывалось на быте и даже на облике петровчанина. Ни обстановки, ни порядочного жилья казак не имел. До сих пор бытуют слова, характеризующие быт казака: спали «покотом», т.е. на земле, устланной соломой и кошмами. Сапоги берегли для праздников, для явки, „для несения службы тыжневого (вестового на один день) при станичном правлении.
В обычное время ходили в постолах - самодельной обуви из сыромятной кожи, которую надевали на ступни, а икры обматывали онучами. Собственно, это и были те же знаменитые лапти, только не из березовой коры, а из кожи.
Разумеется, в станице были и богатые казаки. Например, Беринич, Калюжный, Река, Заяц (в его большом кирпичном доме сейчас помещается детский сад), Богма, Рыболов, Евтушенко, Галица, Левченко и немало других. У некоторых из них имелись паровые молотилки, они пользовались наемным трудом батраков или временных рабочих, содержали механиков при молотилках. Из этой среды обычно «выбирались» станичные атаманы. Мы берем слово выбирались в кавычки потому, что кандидатура заранее намечалась в управлении атаманом отдела генералом Мищенко, а сход лишь формально утверждал этого кандидата.
Атаманство было очень выгодной должностью, и особенно - в Петровской. Станицу почти ежегодно затопляла разливавшаяся Протока. На борьбу с затоплением войсковая казна выделяла приличные ассигнования. Но, как правило, в самый аварийный момент в станичных церквях бил набат и казаки с подводами, лопатами, топорами мчались к станичному правлению, откуда под руководством помощника атамана двигались к Протоке. Там валили вековые тополя, рубили кустарники, вязали фашины, набивали мешки землей и так или иначе укрощали стихию. Конечно, никому ни копейки за это не платили. Да никому и в голову не приходило спросить у господина атамана, а куда ж он девает гроши, положенные за эту адскую работу. Вообще петровскому жителю, если бы он занимался только хлеборобством, просуществовать с большой семьей было бы просто невозможно. Ведь семья требовала обувь, одежду, покупного продукта - риса, макарон, керосина, сахара, нужно было платить ковалю за ремонт сачьхозинвентаря, сапожнику, портному, попу - за свадьбу, крестины, похороны, нужно было справить казака на службу - купить коня, седло, сбрую, две черкески, два бешмета, газыри, кинжал и прочее. И тут на выручку приходили плавни, кишевшие дичью.
Петровская не знала дров, топила соломой, а больше камышом. Вот всю зиму казак и орудовал в плавнях. Надевши бузлук (шипы на обувь, чтобы не поскользнуться), он ехал в глубь камышей, косил, накладывал громадные сани и вез их в станицу. Заметим, что в старое время климат здесь резко отличался от современного. Зима была снежной и морозной. В каждом хозяйстве непременно были сани, а то и двое - валовые и выездные, щегольские.
Доход получал казак от птицы и скотины. Птицу не считали, особенно уток и гусей. Эта «худоба» практически не требовала корма и почти круглый год полоскалась в плавнях, даже зимой, где всегда находились полыньи. Ну и жены казаков кое-что приносили: торговали молоком, сметаной, творогом, саном, бекмесом и другими продуктами собственного приготовления. Короче, концы с концами сводили.
Незадолго до войны в России резко ускорилось промышленное развитие. Явление это не могло не сказаться и на Кубани. Здесь в 1910-1913 годах началось бурное строительство, создавались кредитные товарищества, завозилась масса сельскохозяйственного инвентаря. Именно в эти годы быстро построили железную дорогу, связавшую Крымскую с Ейском. Дорога проходила мимо станицы Славянской, Полтавской, Тимашевской, где она образовывала железнодорожный узач, связывающий ее со старой дорогой на Ростов и дальше. В Петровской построили здание кредитного товарищества, школу, станичное правление. В центре стали строить кирпичные дома. Конечно, строили, кто побогаче. Был замощен базар, устлан кирпичом тротуар по улице Красной.
Хлеб подорожал и стал одной из главных статей дохода хлебороба. Многие обзаводились косилками, сеялками, триерами, скоропашками, гребками. Появились хорошие и большие магазины Беликьянца, Панченко, Богуславского, Мякотина. С Украины стали наезжать сезонные купцы - люди, торговавшие только осенью и зимой. Весной и летом они уезжали работать на свои земельные наделы. У некоторых они были довольно обширными, особенно у полтавцев, где жили потомки реестровых украинских казаков, тех, что воевали в войсках Богдана Хмельницкого. Эти наделы не делились, а переходили меньшему сыну и в таком виде просуществовали до революции. Надел был величиной 10-15 десятин.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему