Нужна помощь в написании работы?

Сословный строй французская абсолютная монархия унаследовала от Средних веков. Однако, благодаря экономическим переменам, свойственным Новому времени, в нем произошли очень важные изменения. В феодальную эпоху французское общество делилось на крестьян-земледельцев и феодалов-землевладельцев. В эпоху Крестовых походов возникло и укрепилось среднее между ними сословие горожан, купцов и ремесленников, оно развивалось и распадалось на новые классы. К описываемому времени в абсолютистской Франции существовали следующие социальные группы:

     - духовенство – первое, привилегированное сословие;

     - дворянство – второе, привилегированное сословие;

     - буржуазия, крестьянство, рабочие – третье, податное сословие

   Духовенство

 В сословном строе первое место принадлежало высшему духовенству. Оно было относительно немногочисленным - до 130 тыс. чел. к 1789 г., в т. ч. 90 тыс. сельских священнослужителей. Принадлежность к сословию определялась указом 1695 г., согласно которому для причисления к клирикам нужно было «церковно жить» и занимать одну из реальных церковных должностей(55;10). Духовенство практически сливалось с дворянством, потому что само пополнялось, главным образом, младшими сыновьями аристократических семей. Доступ на высшие церковные должности для недворян был затруднителен. По Болонскому конкордату 1516 г. назначение на епископские кафедры зависело исключительно от королевской милости. Епархии раздавались преимущественно  родственникам придворной знати. Крайне редко можно было встретить епископов-выходцев из третьего сословия, но зато об этих епископствах отзывались пренебрежительно, как о «лакейских». В придворном быту представители высшего клира принадлежало почетное место, а в абсолютистской Франции вошло в обычай поручать управление государством. В качестве примера можно привести кардиналов XVII века, стоявших «у руля» - Ришелье (11) и Мазарини.

 Высшее духовенство являлось землевладельческим сословием и обладало сеньориальными правами. Епископам и аббатам принадлежали обширные земли и населенные имения, в которых даже в XVII веке еще встречались крепостные крестьяне, а также право на получение разных феодальных оброков и повинностей. Особой привилегией духовенства было то, что в его пользу земли были обложены десятиной. Эту повинность в дореволюционной Франции составляла ежегодный доход в 120-125 млн. ливров. Таким образом, высший клир являлся весьма состоятельным сословием, и попасть в его ряды было крайне выгодно. Духовные должности раздавались «в кормление» - вплоть до женских монастырей, куда в качестве настоятельниц «пристраивались» дочери, сестры, вдовы из благородных фамилий. Понятно, почему так охотно устремлялись постригаться в монахи и священники. Все это приводило к непомерному росту духовного сословия (46;283).    

Духовенство имело и другие привилегии. Наряду с дворянством оно участвовало в сословных сеймах. В отличие от дворянского сословия, духовенство признавалось общей корпорацией, имело свои собрания. Вместо всех налогов духовное сословие платило в казну «добровольный дар», размер которого само же и определяло. Представители духовного сословия имели право обращаться с челобитными (doleances) о своих нуждах непосредственно к королю. Высший клир имел свою казну – «caisse du clerge», должником которой был сам король.

  Для духовников существовала своя подсудность, что подразумевало, например, недоступность церквей, монастырей, жилищ духовенства для полицейских и судебных властей государства. Духовное сословие не подчинялось государственному законодательству и имело свой свод законов. Необходимо отметить также, что многие учебные заведения имели исключительно духовный характер, так что и народное образование являлось монополией клира(46;285).   

Дворянство

Наиболее богатой и политически влиятельной в центре и «на местах» в XVI веке была высшая титулованная знать, состоявшая из отпрысков владетельных домов и родственников монархической династии. Принцы и герцоги преобладали в королевском совете, занимали губернаторские посты в провинциях, командовали армией. Они уже не думали о расчленении Франции, о том, чтобы стать независимыми князьями. Идеалом дворянина XVI века было всевластие знати в государстве с умеренной степенью централизации. Знать поддерживала политическое единство Франции в той мере, в какой это отвечало их интересам, т.е. позволяло использовать централизованный фискальный аппарат для получения огромных жалований, пенсий, денежных подарков со стороны короля (63).

     Иную картину представляет собой феодал XVII века. Старое родовитое рыцарство, «люди шпаги», быстро разорялись в результате «революции цен». Бедневшее родовитое дворянство в экономическом отношении было весьма отсталым, пассивным, не заинтересованным в сплочении внутреннего рынка и в дальнейшей централизации государства. По своим привычкам оно во многом напоминало чисто феодальное рыцарство. Старое дворянство отличалось пристрастием к самосуду, дуэлям, вендеттам, даже разбоям на большой дороге. Р. Мандру в своем труде приводит высказывание одного из современников: «В минувшие дни дворяне Франции получали этот благородный титул от королей и принцев за свое мужество и добрую службу, которую они оказывали этим принцам и королям, и своей родине, Франции. Они были благочестивыми, набожными, мудрыми, благоразумными, кроткими, добрыми и милосердными по отношению к своим подданным и другим людям… Дворяне, которые некогда являлись воплощением благородства, ныне – грабители, убийцы, еретики, неверные и непочтительные, идолопоклонники, безумцы, жестокие, гордые и высокомерные, они похищают имущество других людей, кощунствуют и угнетают народ…»(58;142).

      При Людовике XIV придворные вельможи утратили всякую возможность противопоставлять  королевской власти свое влияние на местах. Бурбоны, Гизы, Монморанси, Шатильоны и прочие знатные особы, окружавшие трон французского монарха, еще обладали такой возможностью. Это объяснялось их связями с разорившимся провинциальным мелким и средним дворянством, «дворянством шпаги», которое в поисках денег и покровительства группировалось вокруг того или другого представителя местной знати и, в случае войны, составляло его вооруженный отряд.     

Как уже говорилось, не все дворянство а лишь его «верхушка» находила себе место при дворе, источнике всех милостей, синекур, пенсий, подарков. Придворное и служилое дворянство из высших и средних слоев не жило в своих поместьях, довольствуясь лишь получением из них доходов. При этом значительная часть средних слоев и низшее, захудалое дворянство оставалось жить в своих поместьях и занималось сельским хозяйством. Материальные интересы, степень образования, жизненная философия у высших, средних и низших слоев аристократического класса было довольно несхожим.

Внимание!
Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

 Экономическое положение оскудевавшего «дворянства шпаги» особенно ухудшилось в связи с «революцией цен», обесценившей денежные цензы.  В связи с этим многие дворяне вынуждены были продавать, частично или полностью, свои земельные владения. Доходные и влиятельные должности были недоступны местечковому дворянину ввиду их высокой стоимости.

В то время, как «дворянство шпаги» приходило в упадок, шел процесс формирования нового служило-земледельческого дворянского слоя, на этот раз не военного, а бюрократического, - «людей мантии». Оные представляли собой верхушку чиновничества, буржуазного по своему происхождению. Этот влившийся в дворянство новый слой быстро пошел в гору, используя в своих интересах перемены в хозяйственном и социальном строе Франции, и стал теснить в экономическом и политическом отношение не только старое дворянство, но и феодальную знать. Как уже говорилось, чиновничьи должности в описываемое время были покупными и стоили очень дорого. Старое дворянство не могло позволить себе  покупку должностей. Образовавшуюся пустоту заполняли «люди мантии», у которых доставало средств на подобные приобретения.

 Стоит отметить, что, несмотря на неблагоприятную «среду обитания», французское дворянство XVII века не утратило своей классовой целостности, сохранилось как каста, не ассимилировало с доминирующими буржуа. Дворянин, бравший в жены мещанку, не становился буржуа. Дворянин, закладывающий фамильные драгоценности, не утрачивал своего статуса. Напротив, перед лицом поднимающейся буржуазии старая знать смыкала ряды, борясь с проникновением в них чужаков, «закукливаясь» в себе. На протяжении всего XVII века предпринимались подобные защитные меры, практически превратившие дворянское сословие в касту. Традиционная знать активно протестовала против жалования знатностью людей «недворянской» породы через королевские патенты. Аристократы требовали от короля прекратить подобную практику и одновременно восстановить почтение к старым рыцарским орденам и старые вассальные связи с их иллюзорной свободой от загрязнения плебейством. Однако короли так никогда и не отказались от практики пожалования дворянского титула через патенты, что позволяло распределять желанные почести, и продолжали поощрять формирование новой категории знати, дворянства мантии (54;122).

 Максимальный ущерб французскому дворянству был нанесен в правление Людовика XIV. При нем родовитые феодалы в значительной мере были отторгнуты от управления государством. В своих «Memories pour le Dquphine» Людовик XIV наставляет своего наследника, советуя не делать ближайшими помощниками людей хорошей породы. Лучше возвышать из ничего лиц без родословной и без влияния, дабы они постоянно чувствовали себя «созданиями короля». Умных, образованных и вообще державших себя с достоинством людей король предпочитал людям недаровитым, в виду того, что над ними легче господствовать и держать их в полной от себя зависимости. Король одержим идеей «ровнять головы подданным», его мемуары пронизаны идеей особой монаршей гениальности и исключительности. Подданные должны меркнуть в сиянии короля-солнца (57).

Н.И. Кареев пишет следующее: «Мы уже знаем, что в виды абсолютизма  входило всячески ослаблять как общеполитическое, так и местное значение дворянства. Независимо от уничтожения или ограничения компетенции сеймов, государи стремились привлекать  сеньоров ко двору и к государственной службе, особенно в армии, и всячески  урезывали местные права  дворянских обществ  бюрократизацией управления. Нигде с таким успехом не удалось выбить дворян из их позиций на местах, как это было сделано во Франции…» (47;286).

В результате королевской власти удалось усмирить и подчинить себе вечно бунтующий класс дворянства. В нарождающемся капиталистическом укладе государства дворянство перестал быть полезным. Можно утверждать, что один только феодальный строй поддерживал социальное доминирование дворянства. Это означает, что оно, доминирование, продолжалось со все большим трудом, становясь объектом множества вызовов и угроз.

Буржуазия

 С развитием мануфактурного производства происходило дальнейшее разделение труда. В связи с этим из феодального сословия горожан постепенно стало выделяться сословие предпринимателей, впоследствии образовавшее  национальный класс буржуазии. Формирование класса буржуазии во Франции происходило неравномерно и трудно. Многочисленные пережитки экономической и политической раздробленности, неодинаковая степень развития капиталистических отношений в отдельных провинциях, бесправие предпринимателей, фискальная политика короны, сословные привилегии духовенства и дворянства – все эти факты препятствовали быстрому капиталистическому развитию страны и задерживало накопление капитала. Несоответствие между обогащением нарождавшегося сословия предпринимателей и его приниженным общественным положением являлось характерной чертой Франции. В конце XVI века венецианский посол писал следующее: «Теперь купцы стали владельцами денег. Поэтому их ласкают и за ними ухаживают… Но они не пользуются никакими преимуществами, потому что любая торговля рассматривается как занятие, несовместимое с благородством. В силу этого они включены в третье сословие и платят налоги наряду со всеми недворянами, в том числе крестьянами…» (34;174))

Робер Мандру в своем труде пишет следующее: «Буржуазия… объединяла носителей разных интересов. У нее были основные черты доминирующего класса, в частности, экономическая власть, которая укреплялась на протяжении XVI века, однако большая часть этой группы только и мечтала о том, чтобы ее покинуть и перейти в знать, по возможности каким-нибудь древним способом, через королевскую службу, войдя в «дворянство мантии», ставшим вторым по значимости в начале XVII века. Из-за этого она не образовывала касту: в данную эпоху общество предоставляло индивиду множество возможностей дезертировать, отречься от своих простонародных корней, к большому неудовольствию традиционной знати.» (58;148)

 На заре Нового времени  из всех групп французского общества именно буржуазия была самой активной и предприимчивой. Внутри королевства она выполняла практически всю работу и держала в руках практически все источники богатств. Буржуазия была во главе мануфактур, создаваемых монархией, тем самым обеспечивая себе ряд монополий, например, артиллерийское, оружейное, литейное, пороховое производство. Именно буржуазия налаживала первый общественный транспорт, шахты по добыче железа. Золота и серебра. Предприниматели также возглавляли массу текстильных предприятий – шелковые, льняные мануфактуры, ковроткачество. Мануфактурному производству будет посвящена отдельная глава данной работы.

Во Франции XVII века класс предпринимателей занимал все пути к власти. В руках буржуазии были сосредоточены должности высочайших чиновников, т.е. контролировали управление правосудие – от местных судов до парламентов, как провинций, так и Парижа. Представители торгового сословия покупали государственные и муниципальные должности. В абсолютистской Франции был чрезвычайно развит бюрократический аппарат, практически все должности в этой гигантской бюрократической машине продавались не только пожизненно, но и в наследственное владение. Это была своеобразная форма государственного займа, проценты по которому выплачивались в виде жалованья или доходов от продаваемых должностей. Часто случалось так, что предприниматель или мануфактурист сворачивал свое дело, дабы купить должность для сына. Чиновники, «люди мантии», были освобождены, как и дворяне, от налогов и даже получали звание дворянина за отправление высших административно-судебных должностей. Несмотря на многочисленные протесты, особенно со стороны Генеральных штатов, продажа должностей укоренилась и была узаконена при Франциске I и стала одним из источников доходов монархии. Средства от продажи должностей собирались в «Бюро случайных доходов» (42).

Стремительный прорыв к должностям можно объяснить необходимостью предпринимателей максимально эффективно использовать свои деньги в период экономических трудностей, а также жаждой социального восхождения. Эту жажду королевская власть всячески поддерживала из финансовых соображений. Чем больше создавалось должностей, тем больше становилось покупателей. Социолог XVII  века Луазо писал по этому поводу: «Если бы король Франции возжелал присвоить все богатства своих подданных… ему стоило бы создать еще должности: каждый бы понес ему свои деньги, а те, у кого денег не было, продал бы свою землю; а тот, у кого и земли нет, продал бы сам себя… и согласился бы стать рабом, чтобы стать чиновником» (33;151)

Несмотря на все богатство и могущество, буржуазия, однако, оставалась под властью знати. Предпринимательский класс даже не покушался на политическую власть, при этом служа ей необычайно ревностно. Даже во времена Фронды королевская власть больше боялась дворян, чем парламентских чиновников. Бунты буржуа, принесенные в страну мощной волной Религиозных войн или личных мятежей 1630-х гг., всегда были проходящими и не имели будущего. Чаще всего, причины бунтов буржуа были меркантильными, затрагивающими их личные денежные интересы. Рантье, покупатели королевских титулов, в ратуше, приходили в ярость, когда сокращение какой-либо должности резко лишало их ресурсов. Часто в провинциальных городах буржуа и низшие классы, движимые общей ненавистью к фискальным агентам короля, заключали временные пакты, но подобные движения затихали через несколько дней. (54;205).

Робер Мандру объясняет этот факт следующим образом: «Главное объяснение этой политической беспомощности – психологическое: такая стерильная и бесславная оппозиция шла от того, что буржуазия… не ощущала свою солидарность. Классовое сознание просыпалось у нее при угрозе  ограбления, когда низшие классы бушевали, вымещая гнев на тех, у кого имелись собственные дома… Богатый, умный и активный буржуа не удовлетворялся своим статусом, но хотел стать дворянином и покинуть ряды простонародья. Буржуазия была скопищем конкурентов, терзаемых нестабильностью… ее возглавляла смешанная группа «социальных полукровок», дворян мантии,.. мнивших, что им удалось избавиться от унизительного статуса простолюдина,.. став королевским чиновником. За этим стремлением скрывался откровенно предательский дух, если вспомнить, что состояние буржуа зависело от его трудолюбия, бережливости и искусства умножать свои прибыли, тогда как идеалом дворян оставалась экстравагантная праздная жизнь, и по нормам этой жизни «по-благородному» труд был убог и унизителен. Этим.. и объясняется та легкость, с которой монархии всегда удавалось подавить «протесты» парламентариев  в XVI и XVII вв.» (58;152)

 

Крестьянство  

В исследуемый период истории  подавляющая часть населения Франции (80-90%) жило в сельской местности, большинство из них возделывало землю. Главными культурами были злаковые: пшеница, рожь, гречиха, ячмень, овес, кукуруза американского происхождения. Урожайность была небольшой, за исключением районов с особо благоприятными условиями. Именно поэтому большую часть полезной земли  крестьянин использовал  для производства зерна.

Крестьяне были юридически лично свободными, поземельно зависимыми держателями. Крестьянин мог свободно переселяться, заключать любые имущественные сделки, оставлять и получать наследство. Однако за этой юридической формой скрывалась его фактическая зависимость. Французский крестьянин-держатель подчинялся сеньориальной юрисдикции, средневековым сеньориальным монополиям (баналитетам) и нес отдельные повинности личного характера. Цензива была не безусловной его собственностью, а лишь владением, обусловленным уплатой ценза сеньору и подчинением всем правам сеньории.

Зависимость цензитария от сеньора-землевладельца была закреплена особым актом. Так как все документы о купле-продаже земли хранились у сеньора, то при переходе цензивы из одних рук в другие с крестьянина взималась пошлина, доходившая до двенадцатой и даже до шестой части стоимости участка. Крестьянин-арендатор мог подвергаться некоторым формам внеэкономического принуждения со стороны землевладельца. Основная масса крестьянских повинностей выражалась в деньгах. Ценз и арендная плата представляли собой фиксированную денежную сумму,  барщина, десятина — эти старинные феодальные повинности  фактически  превратились в денежные платежи; даже если речь шла об определенной части урожая, то весьма часто стоимость ее исчислялась по текущим рыночным ценам, и сумма вносилась деньгами. Наиболее тяжелым натуральным побором являлся шампар – хлебный оброк, размеры которого составляли иногда четверть снятого урожая (26;150).

 Господствующим оставалось натуральное хозяйство: воспроизводство крестьянского хозяйства совершалось, в общем, без помощи рынка, и для своего потребления крестьянин сравнительно мало покупал на рынке. Он продавал, т. е. превращал в деньги, лишь ту часть своего продукта, которую должен был отдать в виде повинностей и податей, соответственно, французская промышленность не имела массового покупателя в лице крестьян (64;310).

 Вред, наносимый феодальными повинностями, был чрезвычайно велик. Сеньоры, например, обладали привилегией охоты, согласно которой крестьяне не могли убивать куропаток и кроликов, пожиравших посевы. Также они имели право топтать поля и посевы, преследуя дичь. В некоторых местах крестьянам запрещалось возводить изгороди, которые могли помешать охотникам, или даже убирать урожай, пока птенцы куропаток не окрепнут и не встанут на крыло. Сеньоры, не будучи сами землевладельцами, не принимали во внимание интересы сельского хозяйства в целом. Посему, ради сиюминутной выгоды или барских забав, они пренебрегали  основными источниками собственных доходов (34;288).   

Кроме ценза, уплачиваемого на землю, крестьянина опутывала сеть самых разнообразных повинностей, связанных с судебной их зависимостью, а также платежи нефеодального характера, вроде вышеупомянутых сверхцензов-ипотек, которых могло быть несколько на одной земле. Например, в 1737 году была введена дорожная повинность. Ей подлежало поголовно все крестьянское население – мужчины в возрасте 12-70 и женщины до 60 лет.

Несмотря на благоприятную, в целом, для французского крестьянина эволюцию аграрных отношений, экономическое положение сельского жителя было очень тяжелым. Этот факт красноречиво иллюстрирует письмо епископа Масильона королевскому министру Флери: «Народ в наших деревнях живет  в чудовищной нищете, не имея ни постели, ни утвари. Большинству около полугода не хватает их единственной пищи – ячменного или овсяного хлеба, в котором они вынуждены отказывать себе и своим детям, чтобы иметь чем оплачивать налоги. Негры наших островов бесконечно более счастливы, т.к. за работу их кормят и одевают с женами и детьми, тогда как наши крестьяне, самые трудолюбивые во всем королевстве, при самом упорном труде не могут обеспечить хлебом себя и свои семьи и уплатить причитающиеся с них взносы…» (36;289)

 

Наемные рабочие 

Рабочий класс начал формироваться в эпоху развития мануфактурного производства. Рабочие централизованных мануфактур вербовались, главным образом, из прибывших в города обезземеленных крестьян, которые составляли в мануфактурах кадры необученных рабочих. Квалифицированные рабочие, в большинстве случаев, представляли собой экспроприированных мелких мастеров и подмастерьев. Мелкие цеховые мастера и подмастерья мало отличались от рабочих в точном смысле этого слова.

Правительство придумывало разнообразные ходы, чтобы привязать рабочих к производству. Законы запрещали рабочим покидать своего хозяина. Предприниматель имел право разыскать сбежавшего работника и с помощью полиции водворить его на место.

Заработная плата была единственным источником существования рабочих. В условиях революции цен, произошедшей в XVI веке, вызвавшей небывалую дороговизну, реальная величина заработной платы все время падала. Размер заработной платы устанавливался правительственными указами, а также муниципальными и цеховыми постановлениями, и был выгоден, в первую очередь, предпринимателям. С меркантилистической точки зрения нужно было, прежде всего, заботиться об удешевлении производимых страной товаров, чтобы они могли выдержать конкуренцию на иностранных рынках с товарами, производимыми в других странах. Этого можно было достичь за счет удешевления производства, а низкая заработная плата считалась одним из эффективных средств удешевления (48;127).

Правительство держало оплату труда рабочих на крайне низком уровне также для того, чтобы держать «чернь» в повиновении для сохранения общественного порядка. Ришелье, например, держался того взгляда, что народ не должен зазнаваться, а потому не следует допускать его к хорошей жизни. Служители религии также находили, что народ тогда благочестив, когда беден. И по бедности не может предаваться роскоши, матери других пороков. Роскошь высших классов считалась необходимой для поощрения производства, доставляющего работу бедняку. Самого бедняка считалось приличным держать впроголодь не только в интересах развития промышленности и поддержания порядка, но и в собственных его интересах – вплоть до спасения души. Подобные соображения ложились в основу многих правительственных распоряжений относительно трудового режима рабочих (47;294)

Условия труда на мануфактурах были очень сложны. Рабочий день длился порой до 16 часов, а интенсивность труда крайне возросла по сравнению с цеховыми порядками. Существовала сложная система штрафов, взимавшихся за малейшее нарушение дисциплины или неповиновение. Вообще, труд мануфактурных рабочих зачастую носил принудительный характер. Экспроприированных крестьян и ремесленников гнали на тяжелую, плохо оплачиваемую работу при помощи «кровавого законодательства». Королевский ордонанс 1534г (для Лангедока), Муленский ордонанс 1561г, последующие законы причисляли безработных к «бродягам», угрожали им тюрьмой и каторжными работами на галерах, если те отказывались от работы (54;78-79).

Позднее, в эпоху Просвещения, начал распространяться иной взгляд на отношение государства к народу. Новая мысль заключалась в следующем: народная бедность невыгодна для государственной казны. Благополучие государства зависит от благосостояния народных масс. Однако и в этом, более благоприятном для народа взгляде, он, народ, рассматривался всего лишь как основа силы самого государства. Понятия цели и средства брались в обратном соотношении: не государство для народа, а народ для государства.

Городской низший класс представлял собой крайне пеструю картину. К нему относились мелкие подмастерья и поденщики, бродячие торговцы – водоносы, вафельники, лоточники и т.д. К этому же «подклассу» третьего сословия можно отнести и полулегальных и криминальных элементов, таких, как «профессиональные» нищие, бродяги, воры и т.д.. В основном, вся эта пестрая масса жила и искала пропитание в таких крупных городах, как Париж, Лион, Руан. «Город Париж полон воров, и сейчас даже менее безопасен, чем во время гражданских войн, когда грубость солдат и враждебность делала возможным любое безобразие…» - эти слова принадлежат жителю Парижа начала XVII века (49;156).

 

Поделись с друзьями