Разработка в «Reformatio Legum Ecclesiasticarum» проблем церковной юстиции и церковной дисциплины.

Ряд глав проекта посвящен отправлению церковного правосудия. Значение регулирования этих вопросов в том, что четко указана церковная юрисдикция, порядок судебного процесса, реглагментировалось вынесение приговоров, а также такие институты, как отсрочка и апелляция.

Глава «Об обязанностях и юрисдикции судей» определяет пределы их полномочий. В полном соответствии с традиционным для канонического права широким пониманием церковной юридической власти статья 17 перечисляет все дела, которые могут подпадать под юрисдикцию церкви: «Церковные бенефиции, браки, разводы, завещания, управление делами умерших, десятина, призвание наследников, посмертные платежи на помин души, ростовщичество, ереси, измена, кровосмешение, богохульство, оскорбление действием духовного лица, лжесвидетельство, святотатство, прелюбодеяние, дела о долгах церквам и духовным лицам, ремонт церквей и других церковных зданий». Епископы и священники имели право разбирать такие уголовные преступления, как богохульство, идолопоклонство, магия, суеверия, клятвы, клевета, торговля церковными должностями.

Статья 2 устанавливает, что высшая юрисдикция принадлежит королю как верховному главе англиканской церкви: «Король имеет полную и высочайшую юрисдикцию, гражданскую и церковную, над духовенством и мирянами…». Юрисдикция епископов и прелатов определена как «расследование, наказание и суд преступлений, относящихся к ведению их судов».

В проекте предусматривалось, что существует как обычная (ordinary), так и полномочная (delegated) юрисдикция. «Обычная юрисдикция дана законом, обычаем или привилегией, полномочная – предоставлена каким-либо лицом».

Устанавливалось, что «архиепископы и епископы имеют по закону обычную юрисдикцию в пределах своих диоцезов, но архидиаконы и остальные прелаты приобретают ее по привилегии, согласию или обычаю». Заместитель епископа также обладал обычной юрисдикцией, которая «теряла силу в случае смерти назначившего его епископа». Таким образом, кодекс предусматривал разделение судебных полномочий между церковными судами.

Судьи были обязаны рассматривать только те дела, которые подпадали под их юрисдикцию; их обязывали до начала рассмотрения дела выяснить, относится ли оно к его юрисдикции, и если нет, то передать его другому суду. Отдельная статья устанавливала, что епископ не может передать дело, относящееся к своему диоцезу, в другой судебный округ, даже в том случае, если стороны, проходящие по делу, находятся за пределами округа. Если судья превышал свою юрисдикцию или расследовал дело, не относящееся к его округу, то его решение могло не выполняться сторонами.

Судьи имели возможность воздействовать на тех, кто им не подчинялся: «Церковные судьи могут налагать наказание на тех, кто не подчиняется им и презирает церковную юрисдикцию». Это давало определенные гарантии обеспечения порядка во время судебного разбирательства.

Составители кодекса процедуре судебного заседания посвятили несколько глав. Важные нормы, регламентирующие церковный судебный процесс, содержатся в разделе «О судебном разбирательстве». Первая статья этой главы определяет, что понимать под судебным процессом: «выяснение сомнительного случая на основании законных документов». Процесс обязательно должен был происходить в суде и пред судьей, с тем чтобы преступление могло быть наказано законными способами. Статья 3 содержала классификацию типов судебных разбирательств: процесс мог начаться на основании заявления истца, обвинительного акта, свидетельских показаний, либо всем известного факта (reputation). Данная правовая норма требовала от судьи «внимательно рассмотрев обстоятельства дела и приняв во внимание характер участвующих в нём лиц, отнести его к одному из этих типов».

При наличии собственного признания обвиняемого необходимость в судебном процессе отпадала. В статье 20 было записано: «Все виды доказательств уступают по достоинству признанию одной из сторон» – норма, типичная для средневекового судопроизводства в целом. В то же время если ответчик отрицал свою вину, то дело не могло быть решено в его отсутствие: «ни одно дело против кого бы то ни было не может приниматься к рассмотрению до тех пор, пока ответчик не присутствует лично» – гласила статья 4 этой же главы. Из этого правила, однако, существовало одно исключение: обвинение можно было выдвинуть заочно и вести судебное заседание без ответчика в том случае, если последний своим отсутствием выражал презрение к суду.

Глава «О судебном разбирательстве» регулировала такой важный аспект судебного процесса, как выдвижение сторонами доказательств по делу. Процесс носил состязательный характер: «доказательства по общему праву лежат как на обвиняемом, так и на истце, и выиграет тот, кто представит большие и действительные доказательства. Если сила доказательств равна, то судья должен быть нейтральным, пока не перевесит одна из сторон».

Ряд норм оберегал церковные суды от бесполезной работы: устанавливалось, что обвинитель не имеет права начинать дело, которое не может быть подкреплено соответствующими свидетельствами и достоверными документами. Аналогичная норма касалась и гражданского процесса: если истец оказывался не в состоянии предъявить доказательства, то обвинение снималось с ответчика, даже если он не мог представить ничего в свою защиту.

Кроме того, одна из статей устанавливала, что ответчик «имеет право взять бремя доказательств (своей невиновности. – О. И.) на себя, хотя никакой закон не требует от него этого». Статья 15 устанавливала, что «во всех случаях, когда ответчик брал на себя какое-либо обязательство, он обязан сам доказать в суде, что добросовестно выполнил вышеупомянутое обязательство, или доказать, что не выполнил его не по своей вине». Кроме того, в любом случае, возражая против аргументов истца, ответчик был обязан предоставить доказательства своих доводов.

Некоторые статьи содержали критерии оценки доказательств, выдвигаемых тяжущимися сторонами. Статья 7 устанавливала правило, согласно которому в случае, если «истец и ответчик приводят противоположные доказательства, преимущество на стороне того, чьи доводы весомее». Если же противоположные доказательства выдвигались одной и той же стороной, то противоречащие друг другу аргументы взаимно исключали друг друга и не принимались во внимание судьёй при вынесении приговора. Для средневекового судопроизводства была характерна ориентация на формальную систему доказательств: каждый вид доказательств наделялся заранее определённой, чётко зафиксированной в законе силой и соответственно этому учитывался судьями при вынесении приговора. Наибольшую доказательную силу, как уже упоминалось выше, имело собственное признание обвиняемого. Статья 16 устанавливала, что «метрические книги и официальные документы являются более весомыми доказательствами, чем свидетельские показания». В статье 24 содержалась норма, гласящая, что «доказательство посредством клятвы допускается».

В Reformatio Legum Ecclesiasticarum содержался ряд обычных процессуальных норм, сложившихся к тому времени: «никому не должно позволять доказывать факты, которые, даже будучи доказанными, не могут помочь делу» (статья 19), «доказательства имеют силу независимо от срока давности» (статья 21); «каждый обязан доказывать, что он выполнил свои обязанности», «обвиняемый может взять бремя доказательства (вероятно, своей защиты. – О. И.) на себя».

Важное место в судебном процессе отводилось свидетельским показаниям. При этом устанавливалось, что «сторона, несущая бремя доказательств, обязана представить своих свидетелей». В свою очередь «судья обязан предоставить отсрочку для явки свидетелей в суд» (статья 2 главы «О свидетельских показаниях»). Эта отсрочка зависела от того, как далеко проживал свидетель. Обязанность следить за тем, чтобы свидетели не просрочили время явки в суд, возлагалась на стороны, участвующие в процессе. Если свидетель отказывался явиться в суд для дачи показаний, то судья своей властью мог принудить их сделать это. Составители Reformatio Legum Ecclesiasticarum мотивировали такое правило следующим образом: «тот, кто пытается скрывать правду, не меньший преступник, чем тот, кто даёт ложные показания».

В то же время в проекте содержался ряд оговорок относительно тех лиц, которые не в состоянии прибыть в суд: в случае непреодолимых естественных препятствий для дачи свидетельских показаний судья обязан сам отправиться к свидетелю и допросить его вне судебного помещения (или передать право на допрос такого свидетеля уполномоченному на то лицу). Не являлись виновными в неявке в суд те свидетели, которые оказывались вынуждены совершить для этого чрезмерно длительное путешествие, а также солдаты, обязанные находиться в армии. Статья 9 главы «О свидетельских показаниях» устанавливала, что «перед дачей каких бы то ни было свидетельских показаний свидетелю предлагается принести присягу. Он должен присягнуть в том, что будет говорить только правду, известную ему о данном деле, без выдумки или лжи, что не даёт показания за деньги, из-за любви, страха или какого-либо другого мотива». Свидетель мог быть отклонён противной стороной, если она сумеет доказать, что он препятствует даче показаний другими лицами. Все остальные её возражения не могли служить препятствием для дачи показаний свидетелей. Однако если выяснялось, что свидетель по какой-либо причине отлучен от церкви, его показания не могли быть приняты.

Допрос свидетелей входил в обязанности судьи. В то же время судья имел возможность передоверить допрос свидетеля другому лицу. В статье 11 содержалась оговорка относительно этого аспекта процесса: «судья, которому передоверено право допроса свидетеля, не может передать его третьему лицу, так как предполагается, что он выбран по причине своей компетентности».

Свидетелю вменялось в обязанность сообщать правду, известную ему по конкретному делу и ни в коем случае не пытаться присваивать себе обязанности судьи, проводить расследование или решать что бы то ни было по поводу любых преступлений, ибо это – исключительное право судьи. В статье 6 определялся круг вопросов, которые судья мог задавать свидетелям – как относительно отдельных лиц, так и обстоятельств дела: «Вопросы об интересах, стремлениях, обычаях, возрасте, родственных отношениях, условиях жизни касаются конкретных лиц. Вопросы о том, как свидетель узнал о деле, был ли вовлечён в него сам или узнал от других, почему, когда, где, с каким намерением или планами было совершено то или иное действие касаются обстоятельств дела». Допрос свидетелей, как устанавливалось в статье 10, должен «происходить отдельно в тайном месте, чтобы он был свободен в своих показаниях. Свидетельские показания не имеют силы, когда даны открыто перед всеми». Все показания свидетелей аккуратно фиксировались в письменном виде. В этой норме отразились характерные черты средневекового судебного процесса – инквизиционность, отсутствие гласности, письменность.

Каждый свидетель допрашивался однократно. В том случае, если из-за обмана или небрежности судьи он не был допрошен должным образом, то закон разрешал повторный допрос. Однако если ошибка произошла по вине сторон, участвующих в процессе, то подобная возможность отсутствовала.

Показания одних свидетелей дополнялись показаниями других, чтобы составилась более полная картина дела. Вместе с тем относительно числа свидетелей составители Reformatio Legum Ecclesiasticarum высказались, что оно будет определено в других документах, однако в любом случае должно быть достаточным, чтобы выяснить истину в каждом конкретном случае. Вместе с тем традиционно для доказательства того или иного факта в церковном суде было достаточно показаний двух человек, а свидетельство одного не имело силы.

Если свидетель колебался в своих показаниях, противоречил сам себе, высказывался в пользу разных сторон или давал ложные показания, если выяснялось, что он получил деньги за свидетельство, то он немедленно терял доверие суда. Закон обязывал судью наложить на него определённое наказание и добиться удовлетворения пострадавшей стороны. Лжесвидетелей отлучали от церкви.

Статья 32 главы «О свидетельских показаниях» устанавливала, что «всегда, когда свидетель отрывается от своих занятий для дачи показаний, приводящая его сторона обязана выплатить ему вознаграждение», чтобы компенсировать возможные потери во время его отсутствия – от начала пути в суд до возвращения на место.

В проекте кодекса определялось место проведения судебных заседаний, был зафиксирован минимальный возраст судей. Статья 7 указывала на то, что «епископ в своем диоцезе и архидиакон и остальные прелаты, имея юрисдикцию в своих округах, заседают единолично или с другими духовными лицами, составляя трибунал. Они имеют право заслушивать церковные дела… и свободно выполнять обязанности, присущие их должности». В статье 11 устанавливалось, что «судьей не может быть назначено лицо моложе 25 лет».

Судья выносил решение по делу, основываясь на доводах сторон, изучении различных документов, анализе показаний свидетелей, учитывая характер участвующих в нём лиц. Устанавливалось, что при подписании каждого судебного заключения обязательно присутствие нотариуса и двух свидетелей. Статья 27 главы «О судебном процессе» декларировала, что «решения суда имеют полную доказательную силу».

Проект постановлял, что решения суда должны выполняться. Глава «О приговорах суда» определяла суть этих документов: «Это законный акт правильного и должного расследования и решения дел, которые были принесены судье в споре». Определялось, что «в обычных гражданских делах расследование случая достаточно для вынесения приговора, но в уголовных преступлениях должно быть предпринято энергичное расследование из-за их опасности, и приговор не может быть вынесен до полного исследования дела и всех доказательств».

Акты суда должны были тщательным образом храниться, так как могли впоследствии понадобиться в случае вторичного разбирательства дела в порядке апелляции. Право подачи апелляций в высшую судебную инстанцию оставалось за сторонами: «возможна апелляция к епископу на диакона и архидиакона, к архиепископу на епископа и к нашему величеству (то есть к королю) на архиепископа».

Юристы и богословы, составлявшие Reformatio Legum Ecclesiasticarum, одну из глав документа посвятили предоставлению отсрочки сторонам в различных обстоятельствах, могущих возникнуть в ходе судебного процесса. Отсрочка определялась «или числом дней, или точной датой». Конец ее должен был быть точно определен и одинаков для обеих сторон.

Определение границ церковной юрисдикции имело важное значение: это позволило бы церковным судам влиять на различные стороны общественной жизни. Регламентация судебного процесса упорядочивала разбирательство, подчиняла его правилам, обязательным для обеих сторон. Закреплялся ряд процессуальных норм, вводились критерии оценки доказательств.