Сфера образования

Лейбористское правительство Великобритании в конце 1990-х гг. начало активно готовить почву для коммерциализации образовательной системы, включая, разумеется, систему высшего образования. Коммерциализация высшего образования включает 4 аспекта: подчинить общественные службы механизмам рынка, заставить рынок труда более чутко реагировать на изменения в экономике, провести радикальную реформу и продавать продукт британского высшего образования на мировом рынке, зарабатывая по 2 триллиона долларов в год.

Проникновение рыночных принципов в высшее образование уже в начале 2000-х гг. можно было ощутить на различных уровнях. Один из основных шагов, предпринятых правительством по внедрению новых, более гибких требований рынка в производство и распространение знания, – это реструктурирование и упразднение общественных фондов. Финансирование было переведено на краткосрочную, целевую и конкурентную основу. Образовательные учреждения отреагировали на это двояко.

Во-первых, возросла конкурентная борьба за средства, а это означает, что даже в бюджетном финансировании начал проявляться рыночный подход. В результате – увеличение числа краткосрочных контрактов и контрактов с жёсткими сроками для научного и педагогического состава, эксплуатация «случайных» работников, например, аспирантов – помощников преподавателей, наём остальных работников на контрактной основе – начиная от дворников и уборщиков и кончая компьютерной засвидетельствованное развитие управленческих структур, и тэтчеристская практика подрыва профессиональной автономии – так называемая «пролетаризация» профессорского состава. Таким образом, сферы развития переводились на рыночную основу, и индивидуальные контракты продлевались или не продлевались по результатам проделанной работы.

Во-вторых, сокращение финансирования означало, что вузы в поисках средств на научную и учебную деятельность были вынуждены обращаться к частному сектору – или напрямую через партнёрство, через гранты под конкретные курсы или исследовательские проекты, или обходным путём – через коммерциализацию самого университета. В последнем случае вуз вынужден предлагать коммерчески окупаемые услуги, например, предоставлять помещения под конференции, чтобы субсидировать свою основную деятельность – давать высшее образование и заниматься научной деятельностью. В совместном докладе Совет по финансированию высшего образования (Higher Education Funding Council for England) (HEFCE) и Комитет Вице-канцлеров и ректоров университетов Соединённого Королевства (Committee of Vice Chancellors and Principals of the UK universities (CVCP) заявили, что вузы должны разработать «новые системы функционирования, которые бы увеличили специализацию и в которых одной из основных черт было бы поступление финансов извне. Отсюда следует, что университетам следует определиться с основной деятельностью, возможностями занять свою нишу и профилем специалистов, которых они готовят… (выработать) ориентированный на потребителя подход к образованию и подготовке специалистов».

Умы всех правительств, региональных организаций и мировых институтов были заняты проблемой «экономики, основанной на знаниях». Правительство Великобритании в этом смысле не являлось исключением. Министр торговли и промышленности заявил, что Соединённое Королевство должно быть готово к тому, чтобы «воспользоваться новой экономикой, управляемой знаниями», и что роль образования здесь является ключевой. При таком подходе образование является, в принципе, одним из секторов промышленности, подлежащим коммерциализации, то есть тоже должно нацелиться на получение прибыли.

Основным способом сделать роль образования главной в повышении производительности труда в ходе реструктурирования экономики было на рубеже XX – XXI вв. партнёрство с коммерческими структурами. Совет по финансированию высшего образования запустил программу Higher Education Reach Out to Business and Community (HEROBC – «Выход высшего образования к бизнесу и обществу»), пытаясь приспособить научные разработки к нуждам бизнеса и приватизировать их финансирование. Стимулирование дочерних предприятий, передача технологий, создание учёными частных компаний с целью извлечения коммерческой выгоды из исследовательских проектов собственного университета, аренда зданий, оборудования и рабочей силы – всё это также свидетельствовало о том, что высшее образование коммерциализировалось.

Перед советами по региональному развитию при правительстве Соединённого Королевства тоже стояла задача укрепить связи между системой высшего образования и частным сектором, чтобы увеличить конкурентоспособность, а правительственный документ «Возможности для всех в меняющемся мире» подробно описывал этику партнёрства с бизнесом в научных исследованиях и преподавательской деятельности, а также пути к основанной на знаниях экономике. Помимо этого, правительство смягчило условия иммиграции и предоставления виз для иностранных студентов и экспорта в информационных и коммуникационных технологиях, чтобы привлечь бизнесменов из сферы международного высшего образования и развивать информационно-компьютерные технологии.

Необходимость придать предложению на глобальном рынке образовательных услуг большую гибкость привела к поиску новых технологий для распространения образования. Правительство Великобритании запустило свой собственный проект интернет-университета на средства Совета по финансированию высшего образования (и с солидным финансированием за счёт общественных фондов). Этот университет должен был облегчить выход Великобритании на развивающиеся рынки высшего образования, обеспечив поставку образовательных программ (как целиком, так и их отдельных курсов) с помощью электронных средств, в основном через Интернет. Кроме того, в 1998 г. правительство приступило к реализации национальной программы по подключению школ к Интернету. Уже к 2001 г. к нему были подключены 96 % начальных школ и 98 % средних школ.

По мнению специалистов, набирающая обороты коммерциализация образования скажется на его качестве, скорее всего, отрицательно. Алекс Нунн предупреждал, что последствия коммерциализации высшего образования в Великобритании «для академической свободы будут огромными. Свобода учёных добиваться качества своих собственных исследований и следовать собственному учебному плану оказывается под угрозой из-за стремления привлечь внешние источники финансирования. По мере того, как возрастает это стремление, и того, как входят в действие рационализация, коммерциализация и внедряется гибкость рабочей силы, научные исследования будут всё больше и больше подгоняться под коммерчески выгодные операции. Это отразится и на обучении, потому что возрастающая конкуренция и гибкость на рынке труда создаёт спрос только на коммерчески окупаемые навыки. Исследования и предметы, имеющие меньшую коммерческую ценность, будут понемногу вытесняться, как при естественном отборе».

Алекс Нунн подчеркнул, что для британского общества в целом негативные последствия перевода высшего образования на коммерческие рельсы тоже окажутся весьма значительными: «Общество не только проиграет, потеряв разнообразие и полноту образования, что уже само по себе достойно сожаления, но и окажется в опасности, столкнувшись с проблемами, вызванными несомненной нестабильностью из-за возможных грядущих перемен. Мотив получения коммерческой выгоды затруднит проведение общественно полезных, но коммерчески убыточных исследований. Как уже можно наблюдать в ряде сфер, таких, как питание, общественная безопасность и охрана окружающей среды, полагаться на выгоду здесь было бы глупо и чревато проблемами».

28 января 2004 г. Энтони Блэр провёл через парламент новый Закон о высшем образовании, делавший это образование платным для всех и повышавший стоимость обучения в 3 раза. Почти никто в стране не верил, что это случится: против данного законопроекта выступали и оппозиция, и левое крыло Лейбористской партии, и студенты, и профсоюзы, и общественность в целом. «Все опросы общественного мнения показывают непопулярность этой идеи, но правительство упорно её проталкивает», – заявил 27 января 2004 г. корреспонденту Би-Би-Си член Палаты общин Фрэнк Добсон, один из левых лейбористов. Накануне первого чтения закона в парламенте министр образования в «теневом кабинете» либерал-демократов, член Палаты общин Фил Уиллис выпустил специальное заявление, где говорилось, что правительственный закон разрушит систему образования Великобритании на «веки вечные».

По мнению социолога и политолога Александра Тарасова, правительство Блэра приняло данное решение под давлением представителей крупного бизнеса: «Именно корпорации вынудили правительство лейбористов уже второй раз подряд менять Закон о высшем образовании, коммерциализируя и примитивизируя высшую школу Британии, разрушая ту систему образования, которую сами же лейбористы создали в «дотэтчеровский» период – начиная со времён Гарольда Вильсона. Действия лейбористов сегодня определяются присоединением страны к Болонскому процессу. Именно лейбористский министр образования баронесса (!) Тэсса Блэкстоун подписала оба основополагающих документа Болонского процесса – и Сорбоннскую декларацию (1998), и Болонскую (1999). Сразу после этого лейбористы отменили бесплатное образование в государственных вузах (а в Великобритании все вузы, кроме одного, государственные), введя плату за обучение в размере 1125 ф. ст. в год. Правда, шотландцы, к их чести, отбились – и платное образование было введено только в Англии и Уэльсе». Результат того, что на образовании стало можно серьёзно заработать, замечает А. Н. Тарасов, был легко предсказуем заранее: в стране стали появляться всё новые и новые университеты с чудовищным качеством образования. А поскольку все они тоже были вузами государственными, и студенты по закону платили не полную сумму, а в лучшем случае треть (остальное доплачивало государство), денег в бюджете на высшую школу стало не хватать. Было принято решение осуществлять финансирование вузов за счёт студентов.

Согласно новому закону об образовании, стоимость высшего образования в Британии с 2006 г. должна была возрасти до 3 тыс. ф. ст. в год. Студенты из бедных семей, доказавшие свою способность к учёбе, были вправе рассчитывать на то, что они получат от государства безвозмездную ссуду на 1200 ф. ст. и, возможно, поддержку от университета в размере 300 ф. ст. Предполагалось, что студенты смогут платить деньги не сразу, а по окончании университета, и притом лишь начиная с момента, когда они станут зарабатывать не менее 15 тыс. ф. ст. в год. Сами выплаты при этом не должны быть меньше 9 % ежегодных доходов. Оплату учёбы в вузах, согласно законопроекту, временно брало на себя государство. Правительство предполагало брать на эти цели кредиты у частных банков. А. Н. Тарасов писал, что в этом случае «государство станет зависимым от частного капитала – поскольку всякий должник зависим от заимодавца. Поэтому тот, кто даст государству деньги на высшую школу, получит возможность влиять (пусть негласно) на государственную политику в области образования, в том числе на содержание образования в высшей школе, на его стратегию и качество». Более того, заметил он, «теперь все выпускники станут должниками. Среднестатистический британский студент уже сегодня покидает университет с долговой петлёй на шее в 15 тыс. ф. ст., а студент-медик – в 50 тыс. ф. ст. Этот долг набегает из-за того, что стипендии в британских вузах отменены, а пособия и учебники, расходные материалы, реактивы и т. п., в том числе жильё и питание, студенты должны оплачивать из своего кармана. Теперь на выпускниках повиснет ещё долг по кредиту на образование. Между тем, как показал опыт США, те, кто выплачивает по кредиту (например, за жильё), – идеальная рабочая сила, с точки зрения корпораций. Должники не бунтуют. Тот, кто платит по кредиту, несвободен. Меньше всего он рискнет спорить с начальством на работе, отстаивать свои права, противоречить работодателю: он до смерти боится потерять работу и, следовательно, возможность продолжать регулярные выплаты по кредиту (как известно, кредитор, если ему не платить, вправе отобрать за неуплату имущество должника – дом, например). Здесь особенно циничным выглядит то, что британские выпускники будут платить не сразу после окончания вузов, а лишь тогда, когда они начнут зарабатывать свыше 15 тыс. ф. ст. в год. Между тем годовой доход, например, преподавателей-лекторов, объединённых в Профсоюз лекторов Великобритании (большинство профсоюза состоит из недавних выпускников университетов), меньше этой суммы. Таким образом, это условие «Top-Up Fees Bill» растягивает период, в течение которого выпускник вуза вынужден быть зависимым и покорным, боящимся отстаивать свои политические и социальные права».

А. Н. Тарасов обратил внимание и на то обстоятельство, что в большинстве вновь созданных вузов обучение ведётся по программам, ориентированным на «массовое производство сверхузких специалистов, не обладающих достаточным запасом знаний (тем более – фундаментальных знаний), которые могли бы обеспечить им хотя бы относительную независимость от работодателя (за счёт знания «смежных областей» и, следовательно, «смежных профессий»). Такие наемные работники идеальны для корпораций, особенно в условиях массовой безработицы. С одной стороны, они обладают дипломами о высшем образовании, с другой – фактически имеют лишь среднее техническое образование, и то - в пределах своей узкой специальности, то есть такое, которое дают обычно не средние специальные учебные заведения (техникумы), а курсы. Такие наёмные работники, в силу своего ограниченного образования и ограниченного кругозора, не только боятся отстаивать свои права из страха потерять узкоспециализированную работу, но и просто не способны понять, как именно работодатель нарушает их права...».

А. Н. Тарасов сделал вывод, что для британского общества проведение в жизнь положений этого закона будет иметь исключительно негативные последствия:

«1. Пострадавшей стороной будут студенты и выпускники вузов: они получат образование худшего качества, но при этом за большие деньги. Кроме того, они станут финансово зависимы от Системы как прямые должники.

2. Пострадавшей стороной будет британское общество, поскольку оно станет, во-первых, более зависимым от власти корпораций, а во-вторых, в ближайшей перспективе, и менее интеллектуальным, более культурно ущербным из-за примитивизации содержания образования в высшей школе, приспособления её к узкоутилитарным производственным нуждам корпораций.

3. Пострадавшей стороной будет фундаментальная наука и вообще гуманитарные науки, поскольку они не вписываются (и в принципе не могут вписаться) в стратегию, при которой главным в образовании становится экономическая конкурентоспособность.

4. Пострадают представители бедных слоёв населения. Значительная часть студентов Великобритании учится в системе part-time (по-нашему, это заочники и вечерники). Это значит, что их финансовое положение таково, что они не могут себе позволить только учиться, не зарабатывая на жизнь (то есть их семьи не в состоянии их содержать). Большинство этих студентов при введении в жизнь «Top-Up Fees Bill» не сможет продолжать обучение (трезво полагая, что им будет не по силам расплатиться по долгам).

5. Выиграют корпорации, поскольку они получат армию высококвалифицированных и в то же время узкоспециализированных наёмных работников, к тому же покорных и не бунтующих в силу своего положения финансового должника.

6. Выиграет правящий класс Великобритании, так как новый закон увеличит социальный разрыв в стране, сделает страну ещё более сословной и кастовой и ещё прочнее закрепит наследуемые социальные привилегии – образование для богатых, а не для бедных (а уже сегодня, по подсчётам британских специалистов, высшее образование обеспечивает британцу в течение жизни дополнительный доход в размере 200 тыс. ф. ст.)».

Консерваторы и либеральные демократы, пришедшие к власти в мае 2010 г., также взяли курс на коммерциализацию образования. 20 октября 2010 г., когда коалиционное правительство Кэмерона – Клегга объявило о масштабных сокращениях бюджета, министр финансов Джордж Осборн обещал, что они не затронут образование. Однако правительство, по сути, признаёт, что дополнительные средства, которые вузы выручат от платы за образование, заменят деньги, выделявшиеся государством на зарплаты преподавателям. Сокращение госбюджета может оставить без государственного финансирования многие гуманитарные и культурные проекты, так как основные средства будут направлены на развитие прикладных отраслей науки.

Коалиционное правительство во главе с консерватором Дэвидом Кэмероном полагает, что их законодательная инициатива будет честнее существующей ныне системы оплаты. Салли Хант, входящая в число руководителей UCU (профсоюз работников колледжей и университетов), считает иначе: «В утроении стоимости диплома и резком сокращении студенческих грантов нет ничего честного или прогрессивного. Гранты позволяли учиться тем, кто не мог себе этого позволить».

10 ноября в центре Лондона студенты и преподаватели британских вузов устроили марш протеста против планов правительства повысить стоимость обучения в вузах и изменить порядок финансирования образовательных учреждений страны. Марш протеста перерос в беспорядки и столкновения с полицией. Протестующим удалось прорваться в штаб-квартиру Консервативной партии в здании Миллбэнк-тауэр в лондонском районе Вестминстер.

Корреспондент Русской службы Би-би-си Роза Кудабаева взяла интервью у некоторых из участников митинга. Наима Хасан, учащаяся колледжа Сити и Излингтон, сказала: «Я собираюсь поступать в вуз в 2012 году, как раз тогда, когда вступят в силу новые расценки по оплате за обучение. Мне придется расплачиваться за студенческие долги всю жизнь, причем с процентами». Один из студентов заявил в ходе интервью: «Нынешнее правительство возрождает классовую систему в стране. Богатые смогут по-прежнему посылать своих детей в вузы, а средние и бедные слои населения ради обучения детей фактически будут становиться банкротами».

24 ноября в центре Лондона прошла ещё одна студенческая демонстрация, участники которой протестовали против планов британского правительства резко повысить плату за высшее образование. Марши протеста прошли также в университетах Манчестера, Ливерпуля, Шеффилда, Бристоля, Оксфорда, Кембриджа, Лидса, Ньюкасла, Кардиффа, Глазго и Эдинбурга. Помимо этого, в некоторых школах Лондона, Кембриджа, Лидса и Винчестера ученики отказались посещать занятия. Как заявили студенты Университетского колледжа Лондона, они протестовали против «варварского сокращения расходов на высшее образование и попытки властей заставить общество платить за кризис, в котором оно не виновато».

Сейчас университеты Великобритании могут взимать со студентов-граждан стран Евросоюза не более 3290 фунтов в год, однако эта цифра вырастет до 9 тыс. фунтов (15 тыс. долларов), как планируется, с сентября 2012 г. Если стоимость обучения будет превышать 6 тыс. фунтов, вуз будет обязан предложить наименее обеспеченным студентам гранты и стипендии. Вскоре после окончания беспорядков Дэвид Кэмерон подтвердил намерение правительства реализовать все планы консерваторов, касающиеся сферы образования.