Множество «затей», говоря языком абрамцевского содружества, связаны с Абрамцево, где, Васнецов жил, испытывая постоянное творческое напряжение в период с 1881 по 1898 год. Васнецов известен как большой знаток древнерусского народного искусства. При изучении и исследовании древнерусского зодчества, художник воскресил в собственном творчестве чудную русскую орнаментику, художественную резьбу, украшения домашней утвари, древние костюмы. Так, например, по его проекту сооружено в Москве здание Третьяковской галереи с фасадом, оформленным в духе древнерусских построек. По проекту Васнецова в 80-х годах построили маленькую церковь-усыпальницу в Абрамцево, выдержанную в стиле псковско-новгородских церквей. В процессе создания церкви участвовал каждый обитатель Абрамцева, к ним можно отнести И.Е. Репина, В.Д. Поленова, Е.Д. Поленову, семью Мамонтовых и других членов художественного содружества. Мозаичный иконостас храма и мозаичные выполнялись при руководстве Васнецова. В соответствии с его проектом соорудили в парке Абрамцева «Избушку на курьих ножках». Данные постройки являются ярким подтверждением народных истоков творчества Васнецова. С их помощью устанавливается неразрывное единство художника и творчества в большей мере безымянных строителей храмов. До нынешних дней пленяющих удивительной гармонией, идеально вписанных в пейзаж, который способен очаровать архитектурными линиями и пропорциями. Постройка «Избушки на курьих ножках» показывает, в какой мере органичное имел Васнецов чувство сказочности и насколько глубоко проникло его искусство народными традициями.
Следует отметить еще одно очень важное творческое начинание Виктора Васнецова, связанное с Абрамцево –росписи Владимирского собора в Киеве, после которых автор получил всемирную славу. Надо сказать, что еще перед работой в Киеве Васнецовым были написаны две иконы, предназначенные абрамцевской церкви. Художник выполнял их очень спешно, находя для этого время в перерывах между более значительными работами. Пригласил Васнецова Адриан Викторович Прахов в Киев в «Яшкином доме».
А.В. Прахов и Васнецов были хорошими друзьями, еще с момента проживания художника в Петербурге, еще когда молодым профессором, уже после заведующим художественной частью журнала «Пчела», было оказано влияние начинающему художнику и оказана честь с введением его в круг своей семьи, а в будущем им была оказана поддержка в печати одобряющими отзывами, наперекор отрицательному оцениванию другими критиками. Прахов прибыл в Абрамцево, чтобы пригласить художника в Киев по совету учителя Васнецова и его непосредственного доброжелателя П.П. Чистякова, на что получил от художника категорический отказ. «Меня, - сказал Васнецов, - сейчас занимают совсем иные темы – русские былины и народные сказки. А в этой области, сами понимаете, «конкуренция» очень большая. Трудно сказать что-нибудь свое, что не будет похоже ни на Рафаэля, ни на Мурильо. Сейчас тебе критики на это сходство укажут, что ни напишешь…». На следующий день Прахов покинул Абрамцево.
Васнецов, согласно его словам, когда уже Прахов ушел потратил много времени на раздумья относительно полученного предложения, художник не мог спать. «Мои все уже давно легли спать, а я все думаю и по привычке хожу по комнате взад и вперед, - рассказывал впоследствии художник. – Нарочно даже сапоги снял и мягкие туфли надел, чтобы не шуметь и не разбудить детей. Хожу и все думаю, стараюсь только не попадать на те половицы, которые, знаю, скрипят под ногой. Все думаю: «Хорошо ли сделал, что отказался? Конкуренции старых европейских мастеров испугался!» - хожу и думаю: «Как бы можно так сочинить богоматерь, чтобы ни на кого не была похожа? Ни на итальянцев, ни на знаменитого испанца, ни на кого из других прославленных европейских художников?..» Вспомнил, как однажды весной Александра Владимировна вынесла в первый раз на воздух Мишу, еще младенца, и он, увидав плывущие по голубому небу облачка и летающих птичек, от радости вплеснул обеими ручонками, точно хотел захватить, прижать к своему сердцу все, что увидел в первый раз в своей жизни!.. Вот тут и представилось ясно, что так надо сделать. Ведь так просто еще никто не писал! А потом припомнилось, что когда-то давно написал на эту тему маленький образ и подарил его Елизавете Григорьевне (Мамонтовой), а она поставила в Абрамцевскую церковь…». На основе реального впечатления, Васнецовым был создан собственный оригинальный по трактовке сюжета образ богоматери, которая несет на руках обрадованного каким-то явлением младенца.
На утро наступившего дня художником была послана для Прахова телеграмма: «Если Суриков откажется, оставьте работу за мной». Спустя день Васнецовым были принесены в столовую Мамонтовых, два готовых эскиза планируемых росписей, он изумил всех быстротой и необыкновенной проникновенностью в сферу, как все тогда считали, мало ему известную. После получения ответа от Прахова, Васнецов отправился в Киев для знакомства со зданием, которое должно было быть отдано ему под роспись. Праховым было озвучено предложение для художника, которое заключалось в том, чтобы «взять на себя роспись лицевыми изображениями и орнаментами всего центрального нефа – большого корабля с запрестольной абсидой. А также купола, потолки и столпы, поддерживающие хоры». В том числе необходимо было создать образы главного иконостаса и двух боковых приделов – северного, так называемого жертвенника, и южного – диаконника. В соответствии с советом Прахова Васнецовым был произведен осмотр в Киеве мозаики Софийского собора и Михайловского монастыря и фрески Кирилловской церкви, спустя некоторое время он отправился в Италию для ознакомления с памятниками древнего христианского искусства. Поездка художника, которая продолжалась на протяжении месяца, была ограничена пятью городами: Венеция, Равенна, Флоренция, Рим и Неаполь. В конце мая 1885 года Васнецов приехал на родину, и вновь он селится в Абрамцеве. Одновременно с этим в письме А.В. Прахову от 28 мая 1885 года художник описывает впечатления, которые были получены им в поездке по Италии: «…То, что видел в Венеции, Равенне и Риме, дает мне достаточно впечатлений и материала для моего труда. Я чрезвычайно рад и счастлив, что удалось взглянуть на свет божий. Конечно, месяц слишком короткий срок, но в видах моей работы будущей мне дольше и нельзя было оставаться за границей. Зато при кратком обзоре сила первого впечатления не успевала стираться и все, что я видел, в моем воображении осталось ярко и живо. Самое сильное художественное византийское настроение мне дала Венеция – Марк и Равенна – св. Аполлинарий в городе и Аполлон и св. Виталий. – Это материал для меня незаменимый. Я, разумеется, не упоминаю о могучем и широком искусстве Возрождения. Не видеть в оригинале Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Веронезе, Тинторетто, Рейбера, Веласкеса и др. – значит совсем не знать искусство. Оно глубоко действует на душу и поучительно, я ужасно рад, что видел их. Физически от путешествия устал страшно. Путешествие было для меня не отдых, а работа. Хотя я и устал, но с бодрым духом принялся за работу – композиции алтаря…».
В письмах А.В. Прахову из Абрамцева Васнецовым сообщается относительно начальных работ, какие были им выполнены до момента переселения в Киев. Вновь стоит обратиться к воспоминаниям, письмо от 14 июля 1885 года содержит следующие слова Васнецова: «Работаю, слава богу, усердно. В Киев привезу основы всех композиций и, вероятно, уже там буду разрабатывать их в большом виде. Компоновать дело нелегкое, и мне едва хватит времени в Абрамцеве на это дело». Период длительностью больше двух месяцев был занят у художника подготовительной работой в Абрамцеве. После переезда в Киев и вызова семьи, художником с особой энергичностью начала выполняться работа.
Васнецов стремительно стал частью семьи Праховых, он стал своим, близким человеком, практически все его вечера проходили в дружеской обстановке. Семья Праховых была магнитом для Васнецова благодаря глубокому интересу искусством, в особенности его покорила их любовь к музыке. Музыка для их семьи имела особую важность: хорошо умела играть жена Адриана Викторовича – Эмилия Львовна и дочь – Елена Адриановна. Заезжали к Праховым и киевские музыканты – Станислав и Феликс Блюменфельд, В.В. Пухальский, Н.В. Лысенко и музыканты из Петербурга и Москвы. Напряженная работа в соборе, которая была утомительна для художника, редко давала ему возможность поприсутствовать на музыкальных вечерах Праховых. В октябре 1885 года Васнецов написал П.М. Третьякову: «Тоскую по музыке, иногда очень и очень хочется послушать Бетховена или Баха, или Моцарта из хороших рук». «Музыку часто слышите? – спрашивал он П.М. Третьякова в письме, написанном 24 января 1888 года. – А я редко, очень-очень; а мне она страшно необходима: музыкой можно лечиться». Музыка являлась необходимой часть жизни Васнецова, она была для него в качестве леченья от физической и «нападавшей» на него душевной усталости, - она была поддержкой его творческому вдохновению. Бах, Бетховен, Моцарт и Шопен - «свои люди» для художника, к ним также можно причислить Глинку, Даргомыжского, Мусоргского, Римского-Корсакова и Бородина. Не присутствуя на музыкальных вечерах Праховых Васнецов вряд ли с таким вдохновением смог бы повторить, а в какой-то степени и создать наново, декорации к «Снегурочке», которые первый раз были им написаны для домашней сцены в мамонтовском доме на Садовой.
Одновременно с Васнецовым в соборе работа выполнялась братьями Павлом и Александром Сведомскими, В.А. Котарбинским, М.А. Врубелем, М.В. Нестеровым, В.Д. Замирайло и другими художниками. Н.А. Праховым в его воспоминаниях была описана напряженная работа Васнецова в соборе: «На работу во Владимирском соборе он приходил всегда аккуратно к десяти часам утра. Облачался в длинный парусиновый халат, когда-то, вероятно, синего цвете, а теперь ставший серо-голубым от частой стирки, украшенный спереди разводами разных тонов масляной краски. Не всегда была под рукой тряпка и случалось для скорости вытирать руки и кисти о полы халата. С огромной палитрой, длинным муштабелем и пачкой кистей разного размера, тоже длинных, поднимался он на высокие леса и там работал, пока позволял свет. Работал с большим увлечением, не считаясь с тем, закончены ли плотниками леса, прибиты ли поручни. В результате такого отношения к «технике безопасности» Васнецов однажды чуть было не поплатился жизнью. Забыл, что поручни еще не набиты, стал отступать спиной от стены, чтобы издали взглянуть на работу, и полетел вниз с высоты нескольких саженей. Сбежавшиеся на шум падения товарищи-художники подняли его в бессознательном состоянии, как умели, привели в чувство и доставили домой. Огромные синяки и кровоподтеки, украсившие все тело во многих местах, заставили полежать дома, в постели, несколько дней». Работа в соборе была начата Васнецовым с росписи алтаря, после чего он стал писать в центральной апсиде образ богоматери. В процессе создания данного образа художник, как было отмечено ранее, брал в основу реальные впечатления. Художник осуществлял попытки по совмещению их с существовавшими на тот момент традициями церковной живописи, не жертвуя правдивостью и жизненностью в изображении. В сложнейшей композиции «Евхаристии» Васнецовым было сохранено традиционное каноническое расположение фигур, а сами фигуры Христа, апостолов и архангелов были написаны без принятой иконописной условности. Васнецов в своих многочисленных церковных росписях пытается возродить древние религиозные представления. Столь же реалистичный, жизненный подход имел художник в изображении пророков, святителей и особенно русских князей, и княгинь, деятельность которых имела положительные отметки наукой и литературой. Образами Васнецова воссоздавались реальные люди – деятели средневековой русской истории. Огромная трудность для художника заключалась в передаче внешнего вида изображаемых людей, по причине того, что в летописях практически не осталось описаний их обликов. Среди церковных росписей самыми интересными являются образы древнерусских князей, причисленных церковью к лику святых. Перед нами как бы предстают древнерусские витязи – богатыри, полные воинской отваги и боевой доблести. Все они в ярких, праздничных русских костюмах, поверх которых одеты доспехи, в руках – оружие. Грозность несет взгляд обнажающего свой меч Андрея Боголюбского, который стремился объединить русские княжества. Суров и печален облик замученного татарами Михаила Тверского. Величественна фигура и одухотворенно лицо героя блестящей защиты Пскова от иноземных врагов Довмонта Псковского, который был изображен опирающимся на меч. Александр Невский изображен как воин, все думы которого посвящаются судьбам страны. Пейзаж в этих работах характерно русский. В «Андрее Боголюбском» фигура князя возвышается над обнесенным деревянными стенами древним Владимиром. «Нестор-летописец» показан на фоне Днепра и старинной архитектуры холмистого Киева. Цветущая русская степь окружает князя Бориса. Васнецов в своих многочисленных церковных росписях пытается возродить древние религиозные представления. «Если я что и выдумывал, когда писал княгиню Ольгу, Андрея Боголюбского, Михаила Черниговского и других, то всегда твердо помнил, что они были и смелыми защитниками и ревностными собирателями земли русской, - сказал Васнецов, вспоминая свои киевские годы. – Я думал не столько об их святости, сколько об их мужественных характерах, об их замечательных ратных подвигах и большой государственной мудрости».
Васнецов был человеком тихим и благодушным, но твердых убеждений, прямым, настойчивым и независимым. Из воспоминаний М.В. Нестерова об одном эпизоде во время работы над росписями Владимирского собора, который ярко характеризует Васнецова: «В собор во время работы в нем вход посторонним был строго воспрещен, об этом было всем известно: у входа красовались соответствующие распоряжения высокого начальства. И вот однажды в рабочий, горячий день в соборе появляется важный генерал, генерал-адъютант – «персона первого ранга». Он разгуливает между лесов, покрякивает таково сановито, а художники с лесов посматривают: не до работы им. Так было до тех пор, пока Васнецов не спеша спустился вниз, подошел к незваному гостю и в самой вежливой форме осведомил его о соборных правилах. Генерал смерил дерзкого Васнецова равнодушным оком и … пошел молча дальше. Этого было достаточно, чтобы Васнецов мгновенно из мягкого превратился в жесткого. Он побагровел, клок его волос прилип ко лбу (плохой знак), и он совершенно решительно заявил важному посетителю, чтоб он уважал правила, установленные по приказу, и чтоб тотчас оставил собор. Оба вспылили. Генерал запальчиво объявил, что он генерал-адъютант Рооп, что он одесский генерал-губернатор, что его знают в Петербурге достаточно, и со словами, что он тотчас же туда телеграфирует, покинул собор. Васнецов вернулся на леса». Работа в соборе, требовавшая столько сил, оплачивалась мизерно, художник постоянно нуждался. Забота о содержании большой семьи заставляла искать средств. Друзья художника говорили, что часто Виктор Михайлович, тогда уже известный художник, вынужден был отдавать под заклад свои серебряные часы.
Согласно свидетельствам Н.А. Прахова в чертах лица пророка Моисея узнавался киевский художник С.И. Светославский, в Иоанне Златоусте – известный киевский психиатр И.А. Сикорский, а в образе Ефросиньи Полоцкой художником была представлена киевлянка М.А. Гудим-Левкович. До сегодняшних дней со стен Владимирского собора смотрят на зрителей не лики легендарных святых, а храбрые могущественные русские люди, которые при этом являются горячими поборниками свободы и счастья родной земли. Их изобразил художник с той правдивостью и естественностью, какие используются в образах двух бедняков, которые бредут по ледяной Неве на новую квартиру-каморку, богатырей, которые находятся на распутье дорог и бедной, тоскующей сиротинушки – Аленушки. Именно так были расценены соборные росписи Васнецова его современниками.
Десятилетняя работа Васнецова в Киеве является основой для его необычайной известности и на родине, и за ее пределами. Данная работа стала началом для образования особого «национального» стиля в сфере станковой религиозной живописи. На стенах собора Васнецовым были созданы совершенно удивительные по выдумке и привлекательности орнаментальные росписи, вызывающие восхищение у современников и к настоящему моменту все так же обаятельны. Данное «умение сочинять орнаменты» не случайно для художника, оно не проявилось исключительно в Киеве. Оно находилось в его «творческой крови» и его отчетливо можно было выделить и в орнаментах абрамцевской церкви и гораздо позже, уже после Киева. Стасов, после ознакомления с орнаментальными работами художника в Киеве, дал им характеристику в качестве целого особенного мира византийского и русского, мира, который наполнен красками, жизнью, светом, блеском. «Это истинно создание человека, испытавшего «всю сладость архитектурного творчества», - писал он в своих воспоминаниях.
Сложная работа в соборе, для которой были необходимы помимо множества художественной выдумки и фантазии еще и множество исключительно физического труда, не смогла стать помехой в осуществлении Васнецовым и других творческих замыслов, которыми он занимался еще в Москве. С 1891 года, художник коротал свои зимы в Москве, где проживал в Демидовском переулке, а лето – в Абрамцеве. Летом он совершал поездки в Киев, причиной этому стали незавершенные росписи в соборе.
В эти годы имел место ряд перемен в самом близком окружении Васнецова – семьи Третьяковых и Мамонтовых. Болезнь одолела Веру Николаевну Третьякову, завели свои семьи дочери Третьяковых, также болеть начал Павел Михайлович. Музыкальные вечера устраивали намного реже. Заметные перемены задели и семью Мамонтовых; воскресные беседы и чтения на Садовой потеряли прежнюю задушевность. В.Д. Поленов, который собирал за своим чайным столом друзей и соратников по искусству, «остывал» к московской жизни. Он начал устройство нового творческого гнезда на берегах задумчивой Оки, где прожил последние годы и был похоронен.
После того, как художник начал увлекаться музыкой, он стал ходить концерты в Дворянском собрании, в Филармонии, в Консерватории, в том числе музыкальные вечера И.С. Остроухова, где можно было найти всю музыкальную Москву. Именно в этот момент художник стал посещать дом Льва Николаевича Толстого, который имел живой интерес к искусству. Он обзавелся дружескими связями с талантливой художницей Е.Д. Поленовой, в увлечении которой было русского прикладного искусство и ремесло. С помощью Е.Г. Мамонтовой и Е.Д. Поленовой в Абрамцеве создали столярную, а спустя некоторое время еще и гончарную мастерские, где молодые люди могли изучать ремесло при помощи старых народных художественных образцов. Многое Виктор Васнецов получил от общения с известным москволюбом, историком И.Е. Забелиным, встречи с В.О. Ключевским, укрепляющиеся дружеские связи с «входившими в славу» художниками: В.А. Серов, М.А. Врубель, И.С. Остроухов, К.А. Коровин.
В это же время имел место случай, после которого Васнецов стал настоящим москвичом, у него появились наиболее благоприятные условия, которые способствовали его будущей творческой деятельности. В одном из писем П.М. Третьякову еще из Киева художником было написан «У меня, Павел Михайлович, есть давняя мечта: устроить себе мастерскую в Москве… Вы сами знаете, как художнику необходима мастерская!». Мысль относительно создания личной мастерской, согласно признанию Васнецова, появилась у него достаточно давно, практически с момента обоснования в Москве на Остоженке. На тот момент данное место возле Мещанских улиц, иначе названное проектировочный переулок, было под маленькими домиками. На этом месте Васнецовым был построен маленький дом, который имел прекрасную вместительную мастерскую, напоминающую избу на курьих ножках. В нее с семьей переехал художник летом 1894 года. Из воспоминаний Ф.И. Шаляпина: «Замечателен был у Виктора Васнецова дом, самим им выстроенный на одной из Мещанских улиц Москвы. Нечто среднее между современной крестьянской избой и древним княжеским теремом».
Тем не менее, Васнецов не останавливал свою работу. Им выполнялись заказы с росписями храмов в Петербурге, Гусь-Хрустальном, Варшаве, за пределами государства, исполнен ряд замечательных иллюстраций к поэме Пушкина «Песнь о вещем Олеге». Васнецовым был создан проект деревянной дачи, разработан проект русского павильона для Всемирной выставки в Париже. Обе работы показали его в качестве знатока в древнем русском деревянном зодчестве. В преддверии нового – XX века Васнецов разрабатывал проект фасада дома П.М. Третьякова, который стал художественной галереей его имени. В данном проекте, который в скором времени осуществили, нашла свое место всегда жившая в художнике любовь к архитектуре древней Руси. В то же время Васнецовым проводилась работа над проектом внешнего вида кремлевских зданий: Кремлевский дворец, Грановитая палата, Красное крыльцо, составлялся проект домов для двух московских коллекционеров: П.И. Щукин в Грузинах и И.Е. Цветков на берегу Москвы-реки. Чаще всего данные работы выполнял художник в своей мастерской, где он проводил основную часть своего времени, поднимаясь на нее после утреннего чая по скрипучей винтовой деревянной лестнице. Летние месяцы художник коротал в приобретенной им недалеко от Абрамцева небольшой усадьбе, которая в честь детских лет художника была названа Новым Рябовым. В ней же он много и напряженно работал, проводилась подготовка эскизов к большим произведениям, писались пейзажи. В одном из своих писем к В.В. Стасову художником было написано: «...главный тезис моей веры таков: мы тогда только внесем свою лепту в сокровищницу всемирного искусства, когда все силы свои устремим к развитию своего родного Русского искусства. То есть, когда с возможным для нас совершенством и полнотой изобразим и выразим красоту, мощь и смысл наших родных образов - нашей Русской природы и человека - нашей настоящей жизни, нашего прошлого... наши грезы, мечты - нашу веру, и сумеем в своем истинно национальном отразить вечное, непреходящее. Может это и не ново и нескладно сказано, но другой веры в искусстве у меня нет». Посвятив свою жизнь служению добру и красоте, ему было сложно без пессимизма, усталости и разочарования принять «новую» жизнь, которая включала в себя политические катаклизмы, революцию и гражданскую войну. Часто художник был замечен современниками в Троицкой церкви. Сгорбленная фигура Виктора Михайловича являлась некоторым подтверждением его слов: «Бога надо не выболтать, а выстрадать».
В 1926 году Васнецов умер. По поводу смерти В. М. Васнецова М.В. Нестеров писал: «Ушёл один из немногих, горячо любивших Россию, её народ, умевших в образах показать её героев, всю сложность души этого народа. Не стало Васнецова, стало пусто, одиноко, тоскливо. В день похорон я не раз слышал: «Вы остались у нас один теперь национальный художник» и многое другое. Слова шли от души, искренно. А я думал, спрашивал себя: чем же я отвечу на такие слова?».
Известие относительно смерти великого русского художника было напечатано на страницах «Известия», «Красной газеты», «Красной панорамы». В 1927 году в Москве провели большую посмертную выставку художника Виктора Михайловича Васнецова.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему