Становление абсолютизма во Франции

Установление абсолютной монархии во Франции связано главным образом с именами кардинала Ришелье и Людовиком XIV, но, тем не менее, нельзя сказать, что она была их созданием. Они только лишь достроили то здание, которое постепенно созидалось в течение нескольких столетий.

Бросим беглый взгляд на эту продолжительную созидательную работу.

Рост королевской власти во Франции самым тесным образом связан с постепенным территориальным и национальным объединением страны,  с ее постепенным «собиранием» вокруг первоначального её ядра, королевской сеньории, или домена, обнимавшего первоначально лишь ту область, которая впоследствии носила название Иль-де-Франса (Ile-de-France, «остров Франции»).  С изгнанием англичан после Столетней войны (1453), а затем - с разделом эфемерного государства Карла Смелого (1477), наконец, - с присоединением к короне последних крупных феодальных земель при Людовике XI (1461 - 1483), и территориальное и национальное объединение Франции представляет, к концу XV и началу XVI веков, совершившийся факт. Вся часть будущей «французской нации» объединяются во владениях «сеньора - короля»: вся Франция стала как бы его доменом.

Это территориальное объединение обособленных первоначально феодальных территорий в королевском домене способствовало, естественным образом, и сплочению национальному; а и то, и другое вместе, способствовали упрочению королевской власти. Королевская власть работала над объединением Франции; объединенная Франция работала над упрочением королевской власти. Объединенная в руках короля Франция давала прочную реальную опору королевскому могуществу и тем самым облегчала и ускоряла процесс укрепления королевской власти, то есть процесс постепенного отрешения, ее от средневековых феодальных основ и утверждения ее на новых началах, началах государственно-правовых. Государственно-правовой процесс этот был, следовательно, не только параллелен процессу территориальному, но и связан с последним самою тесною причинною связью.

В чем же заключается этот государственно-правовой процесс трансформации феодальной королевской власти во Франции?

В этом процессе мы можем наблюдать два направления, два параллельных процесса: процесс в области идей - с одной стороны, процесс в области фактических отношений - с другой.

Исходным пунктом первого процесса во Франции, как и всюду, является возрождение римского права с сопутствующей ему идейной реставрацией неограниченной власти государя. Итальянское возрождение римского права скоро нашло себе отголосок и во Франции. Уже при Филиппе Августе (1180 - 1223) Франция имеет своих национальных легистов, которые с той поры, приобретают все большее влияние, в особенности при Людовике Святом (1226 - 1270) и потом при Филиппе Красивом (1285 - 1314). Время последнего было настоящим царствованием легистов.

Эпоха «религиозных войн» (1560-1594), ознаменовавшаяся резкою феодальной реакцией, в значительной мере задержала прогресс королевской власти во Франции. В области идей эпоха эта вызвала к жизни даже как раз противоположное движение, в учениях, так называемых монархистов, у которых самым причудливым образом переплетались отживающие идеи феодализма с отживающими идеями совершенно нового порядка, предвосхищавшими до известной степени идеи революционной демократии будущего. Эпоха религиозных войн была вообще временем глубокого упадка авторитета короны и временем подъема всех враждебных ее сил. Антимонархическая реакция в области идей самым существенным образом обусловливалась реакцией против королевской власти в области фактических отношений.

С окончанием религиозных войн, в конце XVI века, наступает новый подъем королевской власти, и вместе с тем замечается решительный поворот в области политических идей. Прерванный на время прогресс политической мысли в направлении, намеченном итальянскими юристами и политиками «возрождения», а затем французскими легистами, снова вступает в свои права. Выразителем этого идейного поворота является знаменитый Жан Боден, один из замечательных мыслителей своего века. В своем сочинении о республике Боден, в противоположность монархистам, снова возвращается к римскому пониманию государства и государственной власти. Сущность государства заключается, по его представлению, в верховной власти, суверенитете, которая обладает тремя главными атрибутами: постоянством, неограниченностью и безусловным единством. Она едина, и потому - неделима; она не может быть поделена, например, между монархом и народным представительством. На этом основании Боден не допускает смешанных государственных форм, а признает лишь чистые формы: чистую монархию, чистую аристократию, чистую демократию. С особенной настойчивостью, подчеркивая единство верховной власти, Боден, как и следовало ожидать, отдает решительное предпочтение монархии, и именно — монархии наследственной, которая представляет самую прочную из всех государственных форм.

Благодаря окончательно утвердившемуся принципу наследственности короны - с одной стороны, благодаря территориальному усилению короля - с другой, при Филиппе Августе французская монархия делает первый решительный шаг к фактическому отрешению королевской власти от ее первоначальных феодально-правовых основ. Характерен в этом отношении следующий эпизод. Филипп Август присоединил к своему домену графство Амьенское и, в силу феодального обычая, принял титул графа Амьенского. Но графы Амьенские состояли в вассальных отношениях с епископом Амьенским, сюзереном Амьенского графства. Становясь графом Амьенским, Филипп Август становился в силу феодального права, вассалом епископа Амьенского, которому как своему сюзерену, он должен был, в силу того же феодального права, принести присягу верности. Епископ Амьенский стоял, поэтому на почве права, когда потребовал от короля такой присяги. «Я не могу, я не должен никому давать присяги», ответил король. По какому праву отказался Филипп Август от исполнения одного из категорических предписаний феодального права? Ответ может быть только один: по праву короля. В лице Филиппа Августа, французская корона заявляет, таким образом, решительное притязание стать вне феодального права, выше его. Рядом с ветхим зданием феодального права корона воздвигает новое здание, здание права королевского, то есть права государственного. Над феодальным верховенством (сюзеренитетом) вырастает верховенство государственное (суверенитет).

Было много различных обстоятельств, которые прямо или косвенно помогали французским королям в этой постройке.  К ним принадлежат: Крестовые походы, (которых во Франции больше, чем где-либо, расшатывавшие экономические и политические устои феодализма); рост городов, в которых корона находит себе ценного союзника в борьбе со своим общим врагом - феодализмом;  столетняя война, нанесшая решительный удар и материальному, и военному значению феодального дворянства, подчеркнувшая значение короля, как живого олицетворения национального единства; переворот в военной технике вследствие изобретения огнестрельного оружия. Но особенно решающее значение для усиления государственного значения и фактического могущества короны имели два обстоятельства, связанные с Орлеанскими штатами 1439 года. Обстоятельства эти были: введение постоянной армии под командой короля и введение постоянной подати в пользу королевской казны. Если первое давало короне новое и могучее орудие власти, перед которым должно было пасовать всякое сопротивление, то второе, с одной стороны, обогащало корону новыми материальными средствами, а с другой - и это главное - фактически освобождало королевскую власть от контроля сословного представительства.

Так или иначе, но к началу XVI века, то есть ко времени, когда завершилось территориальное собрание Франции, заканчивается и государственно-правовой процесс трансформации феодальной королевской власти во Франции. Франциск первый (1515-1547) представляет собой уже государя в новом, не феодальном смысле, в смысле государственно-правовом. Его власть покоится не на землевладении не на верности «вассалов», не на избрании. Он - государь Божьей милостью, управляющий государством посредством своих людей, чиновников, - командующий всеми вооруженными силами королевства, - держащий в своих руках верховный суд и законодательную власть, - не знающий более никаких правовых ограничений своей власти: одним словом, он - государь и государь абсолютный. Не существует больше никакой власти в государстве, которая могла бы конкурировать с короной.

Венецианский посол при дворе Франциска пишет: «Отныне королевская воля - все, даже в деле правосудия: никто не осмелился бы слушаться своей совести, если бы для этого пришлось ослушаться государя».

Франциск  I уже положил начало той политике, которая достигла полного расцвета при Людовике XIV. При Франциске же мы находим первые зародыши того придворного этикета и церемониала, которым предстояло расцвести столь пышным цветом при дворе «Короля - солнца».

Итак, уже при Франциске I, то есть более чем за столетие до Людовика XIV, мы видим, что процесс зарождения королевского абсолютизма можно считать свершившимся фактом.

Но этому королевскому абсолютизму чего-то недоставало. Ему недоставало прочной организации. Восполнить этот пробел - организовать абсолютную монархию во Франции - выпало на долю следующего столетия.

Королевская власть была абсолютна и всесильна в том смысле, что не существовало больше сил, которые она не могла бы сломить. Не было таких барьеров, через которые она не могла бы перешагнуть;  но этой всесильной власти недоставало органов, которые бы служили постоянными, ежедневными проводниками ее от центра до самых отдаленных окраин королевства. Правда, ни в центре, ни в провинции не было недостатка в королевских людях, королевских чиновниках: одни из них назывались генерал - губернаторами, другие казначеями Франции, третьи королевскими судьями, разных рангов и наименований; наконец парламенты - парижский и несколько провинциальных - точно также состояли из «королевских людей». Насколько, однако, все эти «королевские люди» были годны в качестве органов королевской власти?

Начнем с парламентов.

Первоначально парламент, сделавшись органом легистов, был усердным проводником королевского абсолютизма. И корона охотно содействовала расширению его компетенций и упрочению его авторитета. В 1467 году короной была признана одна из основных «привилегий» парламента - несменяемость его представителей. Вскоре после этого, с введением продажи парламентских должностей, последняя стала переходить в наследственную собственность своих обладателей. Став, благодаря этому, в независимое положение от королевского «изволения»,  парламент не замедлил переменить роль послушного орудия короны на роль самостоятельной власти, заявлявшей притязание контроля короны. Фактическая утрата генеральными штатами их политического значения (после 1439 года) как бы подсказала парламенту его новую роль - роль противовеса королевскому абсолютизму. Королевской власти приходилось серьезно считаться с сопротивлением парламента, в особенности с тех пор, как он начал находить себе живую поддержку со стороны нарождавшегося общественного мнения.

Что касается «королевских судей», «казначеев Франции» и других финансовых чиновников, то все они начиная с первой половины XVI века, превратились, одни за другими, в таких же наследственных обладателей своих благоприобретенных должностей, какими были и члены парламентов, и, следовательно, фактически были независимы от центральной власти, органами которой они номинально считались.

Как регулярное учреждение, генерал-губернаторы вели начало со времени ФранцискаI: до той поры они назначались лишь временно и исключительно в пограничных областях. «При Франциске впервые все королевство было разделено на двенадцать генерал-губернаторств, с генерал-губернаторами во главе, в качестве непосредственных представителей и органов королевской власти в области. Для того чтобы эта новая, делегированная в провинцию власть могла с успехом выполнить свою задачу в обществе, в котором феодальная знать имела еще много веса, на должность генерал-губернаторов необходимо было назначать людей, которые бы могли пользоваться авторитетом в глазах этого общества по своему социальному положению. Вот почему генерал-губернаторы назначались обыкновенно из представителей наиболее знатных феодальных фамилий, нередко из принцев королевского дома. Но что же вышло? Благодаря своему независимому социальному положению, благодаря своему личному влиянию, а также наследственным навыкам самовластия, эти знатные сеньоры оказались малопригодными для роли послушных орудий королевской власти. Действительно, скоро генерал- губернаторы начали разыгрывать в своих обширных генерал-губернаторствах роль маленьких королей. И феодальный принцип наследственности общественных должностей, далеко не утративший своей жизнеспособности, с новой силой возрождается в этом учреждении. Одним словом в лице генерал-губернаторов началась, как бы, новая феодализация».

Слабость монархической организации не замедлила обнаружиться самым чувствительным образом в эпоху религиозных войн. В эту пору многие генерал-губернаторы «ведут себя, как настоящие короли», по словам одного современника. Они устанавливают и собирают в свою пользу подати, набирают войска, ведут переговоры и заключают союзы - все это не только без ведома и согласия  короля, но и против него. Когда на долю Генриха IV выпала задача умиротворения и ликвидации внутренней усобицы, ему пришлось вести настоящие дипломатические переговоры с непокорными мятежными генерал-губернаторами и выкупать у них области по высокой цене, на которые они уже смотрели как на свою собственность.

Таким образом, объединенная вековыми усилиями в руках короля государственная власть снова рассыпается, дробится и уплывает из рук короля, захваченная в центре парижским парламентом и главарями обеих борющихся партий, в областях - провинциальными парламентами и генерал- губернаторами. Результатом всего этого было то, что когда смута, наконец, прекратилась, то короне пришлось почти заново начинать то дело собирания государственной территории и государственной власти, которое, казалось, было закончено еще в первую половину XVI века.

Личность Генриха IV (1589 - 1610), на долю которого выпало дело умиротворения страны, была как нельзя более подходящею для выполнения этой задачи. Генрих IV лично был настроен в пользу королевского абсолютизма и не скрывал этого. «Не требуют отчета у государя, заявляет как-то он парламенту, - я король и хочу, чтобы мне повиновались». Воля государя, таким образом, снова провозглашалась, как высший критерий государственного порядка. Но теперь добавляется новый элемент - идея о божественности королевской власти.

Генрих ведет себя совершенно, как абсолютный государь, и во все продолжение своего царствования ни разу не созывал генеральных штатов. Единственным ограничением королевского абсолютизма является при нем личная умеренность и такт самого короля, считавшего за правило, что «король не должен делать всего, что может».

Ардашев в своей работе «Абсолютная монархия на Западе» выделяет особенность абсолютизма во Франции. Он называет ее правительственной опекой.

До той поры королевская власть смотрела на страну лишь, как на одно большое имение, как на источник доходов для королевской казны. Начиная с Генриха IV, отношение королевской власти к стране существенным образом изменяется. Кроме интересов королевского фиска и поддержания внешнего порядка, правительство начинает интересоваться и самим народом, начинает принимать во внимание интересы населения. Правительственные заботы уже не ограничиваются фискальными и судебно-полицейскими интересами: правительство начинает заботиться о самом населении, начинает опекать народ. Конечно, тоже, прежде всего, с точки зрения интересов государства, даже скажем - просто с точки зрения королевской казны. Правительство начинает понимать, что благосостояние государства и процветание государственных финансов зависит от благосостояния народа и процветания народного хозяйства. Отсюда - прежде всего забота королевской власти о народном благосостоянии. Так зарождается правительственная опека над народным хозяйством. Правительство начинает заботиться о развитии и процветании земледелия и скотоводства, торговли и промышленности.

Сельское хозяйство в ту пору было главным источником народного богатства. По характерному выражению Сюлли, одного из главнейших сотрудников Генриха IV, «земледелие и скотоводство во Франции, это - два сосца, которыми питается страна». Отсюда прежде всего опека над сельским хозяйством и забота о сельском хозяине, преимущественно хозяине-пахаре, крестьянине.

Какие меры принимает Генрих IV для развития сельского хозяйства? Он разрешает свободную торговлю хлебом внутри королевства и свободный вывоз его за границу; по почину и на счет короля осушаются болота; принимаются меры к охранению лесов от истребления и т. д. Если и не сбылось буквальным образом приписываемое Генриху пожелание, чтобы «у каждого крестьянина по воскресеньям была курица в супе», то, во всяком случае, благожелательные меры этого короля не остались без положительных результатов. Надломленное в эпоху религиозных войн благосостояние крестьян настолько поправилось при нем, что один современник мог сказать про них, что «они имели достаточное пропитание, утварь и даже постели для сна».

Генриху обязаны своим началом и такие отрасли французской промышленности, как производство хрусталя и зеркал, разных сортов цветных кож, писчей бумаги, шелковых ковров. Вообще, можно сказать без преувеличения, что французская промышленность в значительной мере ведет свое начало от Генриха IV.

Неразрывно связанные с интересами земледелия и промышленности, интересы торговли точно также входят в круг опекающей политики Генриха. Принимаются впервые серьезные меры к улучшению внутренних путей сообщения. Грунтовые дороги в смутную пору религиозных войн были совершенно запущены и сделались по большей части непроезжими; судоходные реки, которые при тогдашнем бездорожье, играли очень важную роль в качестве путей сообщения, сделались тоже малодоступными, вследствие их запущенности. Генрих принял меры к урегулированию и углублению рек, с целью сделать их судоходными. Он же впервые положил начало соединению речных систем искусственными каналами. Для заведывания путями сообщения Генрих учредил особое дорожное ведомство. В этом учреждении был зародыш будущего Главного управления мостов и дорог.

Наконец, внешняя торговля. При Генрихе IV, вместе с подъемом экономического благосостояния страны и развитием промышленности и внутренних путей сообщения, Франция' делает первый серьезный шаг к завоеванию себе одного из видных мест среди торговых наций Европы. Генрих старался, с одной стороны, привлечь иностранные суда во французские порты, понижением портовых сборов, с другой стороны - привлечь к занятию морской торговлей зажиточную часть дворянства, отменив существовавшее законоположение, в силу которого дворянин, занимавшийся торговлей, лишался дворянского звания. Заслуживает также быть отмеченным тот факт, что при Генрихе IV Франция становится впервые и колониальной державой. При нем была основана первая французская колония в Северной Америке (Канаде), получившая название Новой Франции. Тогда же была сделана первая попытка, осуществленная при Ришелье - основать французскую колонию в Гвиане.

Результатом хозяйственной политики Генриха IV было упорядочение финансов, уменьшение податного бремени и подъем народного благосостояния.

Генриха IV можно назвать вполне абсолютным монархом. Но абсолютизм этот был слишком тесно связан с личностью самого монарха и с конкретными условиями исторического момента. Абсолютизму этому по-прежнему недоставало сколько-нибудь прочной организации: у королевской власти по-прежнему не было постоянных и послушных органов.

Выполнение этой задачи было делом XVII века; оно связано главным образом с двумя именами: кардинала Ришелье и короля Людовика XIV.