«Социологизм» в социологии периода Третьей республики: успех концепции и его причины

Наряду с Французской социологической школой во французской социологии конца XIX ‑ начала XXв. существовало еще несколько направлений, объединенных критическим отношением к «социологизму». Они также обладали известной степенью организованности, но значительно уступали в этом сторонникам Дюркгейма. Наиболее организованную группу вне «социологизма» составляли последователи Ф. Ле Пле (1806-1882). Виднейшими представителями данного направления были Э. Демолен, А. де Турвиль и П. Бюро.

В 1881 г. при основанном Ле Пле Международном обществе социальной экономии начал выходить журнал «La Reforme sociale» («Социальная реформа»). В дальнейшем среди последователей Ле Пле произошел раскол; менее ортодоксальная часть группы во главе с Демоленом и де Турвилем отделилась и образовала новую школу, которая с 1886 г. начала издавать журнал «La Science sociale» («Социальная наука»). Отсюда и ее название ‑ школа «социальной науки». Термин «социология» представители школы связывали вначале только с именем Конта и его последователей, предпочитая ему термин «социальная наука» для обозначения своей дисциплины.

Представители школы «социальной науки» пересмотрели некоторые идеи своего духовного отца Ле Пле, чувствуя необходимость расширить теоретико-методологическую базу его доктрины. Сохранив в целом его консервативную ориентацию, акцент на роли патриархальных институтов, религии, семьи, географического окружения, они решили выйти за рамки описания «трех китов» Ле Пле (работа, местоположение, семья) и расширить сферу социологии. Согласно де Турвилю, «предмет социальной науки составляют условия или законы различных группировок, которых требует между людьми большая часть проявлений их деятельности». Признавая вслед за Ле Пле значение монографического метода в социологии, представители школы стремились вместе с тем сделать социальную науку более объясняющей, преодолеть разрыв между подробным описанием отдельных феноменов и регионов, с одной стороны, и абстрактно-схоластическими конструкциями своего учителя ‑ с другой. «Социология, как и другие науки, должна быть чем-то большим, нежели хороший каталог необработанных фактов: она должна быть объясняющей настолько, насколько это возможно, не теряя контакта с фактами. Это значит, что она не может идти дальше ближайших причин». Так писал позднейший представитель школы Поль Декан, двадцать лет занимавший должность секретаря редакции «Социальной науки». Несмотря на некоторую эволюцию, основные идеи Ле Пле продолжали доминировать. Описание отдельных случаев продолжало превалировать над объяснением, а идея «трех китов» по-прежнему так или иначе играла роль руководящего принципа. У П. Бюро этот принцип приобрел лишь несколько трансформированный вид: последним элементом «организующей Троицы» (взамен семьи) он провозгласил «представление о жизни», т.е. мировоззрение, господствующее в обществе в данный момент.

Необходимо подчеркнуть, Vro работы школы «социальной науки» (как и работы представителей «социологизма») были проникнуты позитивистской методологией, хотя и выраженной в отличной от «социологизма» форме. Обе школы выступали под флагом «объективного» знания и внимания к фактическому материалу. Однако между ними имелись и существенные расхождения, связанные прежде всего с различиями в идеологических ориентациях. Либеральная идеология дюркгеймианцев не могла не вызывать резко критического отношения у традиционалистов ‑ последователей Ле Пле. «Дети нового Духа», как и «дети традиции» (так называет представителей обеих школ П. Бюро), стремились противостоять «анархическому индивидуализму», который являлся, по их мнению, характерной чертой французского общества. Однако они расходились в понимании путей его преодоления. В то время как дюркгеймианцы видели этот путь в антиклерикализме и реформах, основанных на научных рекомендациях, сторонники Ле Пле требовали освободить место религиозной вере. Отсюда и основные пункты критики «социологизма» со стороны представителей школы «социальной науки». П. Бюро в своей последней книге «Наука о нравах. Введение в социологический метод» подвергает критике Дюркгейма и его сторонников в первую очередь за стремление создать основанную на социологии светскую мораль, за социологический материализм (в котором он заодно обвиняет и марксизм, и либеральную школу в политической экономии, и даже отчасти некоторые концепции самой школы «социальной науки»), а также за трактовку религии как символического выражения общества. Социология, утверждал Бюро, не может заменить метафизику; будучи наукой, она нейтральна в моральном отношении и может служить даже варварству. Остальные пункты его критики были навеяны выступлениями представителей из других лагерей и не вытекали из концепций самой школы «социальной науки»: отрицание в «социологизме» свободы человеческой воли, недооценка роли индивида в определении социального факта, отождествление общего (повсеместно распространенного в обществе) с нормальным, а исключительного с патологическим. Любопытно, что, критикуя Дюркгейма за «морализм», сам Бюро в конце концов не удерживался от морального призыва: «Лучшее социальное и моральное воспитание человека ‑ вот чего нам нужно добиваться, вот чего властно требует современное развитие». Этот призыв демонстрирует, насколько противники «социологизма», как и его сторонники, были втянуты в круг одних и тех же проблем.

Другую группу социологов, противостоящую дюркгеймовской школе, составляли сотрудники «Международного журнала социологии» и члены Международного института социологии, основанных в 1893 г. Рене Вормсом. Состав этой группы был чрезвычайно пестрым: в ней сотрудничали социологи разных стран и направлений, в том числе такие известные социологи, как Г. Тард, Э. Ферри, А. Фулье, А. Шеффле, М. Ковалевский и др. Подобно дюркгеймианцам и последователям Ле Пле, сотрудники «Международного журнала социологии» апеллировали к строгим объективным методам, к тщательному анализу фактов, к осторожности в формулировании нормативных выводов. В целом здесь также господствовала позитивистская методология. Но в отличие от дюркгеймианцев, эта группа не следовала никакой определенной социологической доктрине, призывая представителей всех направлений участвовать в своем журнале. «...Мы ставим своей целью не следовать никакой исключительной догматической линии...» ‑ говорилось в программном заявлении редакции.

Несмотря на указанное разнообразие направлений, представленных в «Международном журнале социологии», две концепции в нем доминировали: органицизм и психологизм. Их объединяло негативное отношение к «социологизму» Дюркгейма и его школы. Первоначально, еще до того как Дюркгейм сформулировал все основные постулаты своей теории, его теория была встречена благожелательно. Вормс дал очень высокую оценку книге «О разделении общественного труда». В дальнейшем положение меняется. «Социологизм» сталкивается с психологизмом, возникает полемика «Дюркгейм ‑ Тард».

Согласно Габриэлю Тарду (1834-1904), основными социальными процессами являются повторение (подражание), оппозиция и адаптация. Подражание в форме моды чередуется с подражанием в форме обычая, и оно представляет собой главный социальный процесс. Социальные процессы, по Тарду, ‑ это процессы интериндивидуальные. Отсюда социология для него тождественна «интерпсихологии», 'отличной от «обычной» (индивидуальной) психологии. Прогресс социологии, считал Тард, будет состоять в ее все большей психологизации. Вполне понятно, что основной мишенью его критики в адрес «социологизма» явилось утверждение Дюркгейма о независимости социальной реальности от индивидуальной. Тард спрашивал, где же существует общество без индивидов, и обвинял Дюркгейма в реализме средневекового типа. Последний, со своей стороны, указывал на расплывчатость понятия «подражание» и невозможность объяснить обязательный характер тех или иных индивидуальных действий с позиций психологизма.

Тард в отличие от Дюркгейма не создал школу, а его последователи во Франции были немногочисленны. Его влияние сказалось в большей степени на американской социологии и социальной психологии (Э. Росс, Ч. Эллвуд, Д. Болдуин, Ч. Кули, Д. Дьюи). Во Франции некоторые его идеи были восприняты социологами Г. Ришаром, Р. де ля Грассери, Г.Л. Дюпра, Р. Монье, но в их трактовке психологизм претерпел серьезные изменения. Для целей нашего изложения важно подчеркнуть, что Тард положил начало той линии критики «социологизма», которая впоследствии в многочисленных вариациях развивалась представителями самых различных направлений, а именно обвинение в «социальном реализме», в отрицании роли индивидуального сознания и действия в социальных процессах.

Это же направление продолжал Г. Ришар, сменивший Р. Вормса после его смерти на посту руководителя «Международного журнала социологии». С 1898 по 1907 г. он сотрудничал в журнале Дюркгейма, но затем стал одним из самых резких критиков концепций Французской социологической школы. Будучи в философии последователем неокантианца Ш. Ренувье, он отстаивал принцип автономии человека перед лицом социального детерминизма. Ришар доказывал невозможность сведения религиозных и моральных феноменов к социальным феноменам, несостоятельность отождествления социального принуждения с моральным долгом. Он обвинял Дюркгейма и его последователей в том, что вместо обещанной объясняющей науки о нравах они конструируют императивную и нормативную мораль смирения (resignation). Действительный субъект познания, утверждал Ришар, не общество, а индивиды, взаимодействующие между собой. Он критиковал также дюркгеймианцев за обращение к «элементарным» формам социальной жизни для объяснения развитых форм, называя их исследования «романом о примитивном обществе». Но особенно резкую оппозицию вызвала у Ришара, который был верующим (протестантом), дюркгеймовская теория религии, и он посвятил ее критике специальную работу с характерным названием «Догматический атеизм в социологии религии». Подобно представителям школы «Социальной науки» ему претило вторжение «социологизма» в царство «высших ценностей». Границы науки, с его точки зрения, не простираются столь широко. Необходимо отметить, что, несмотря на религиозность, Ришар обосновывал свою критику не теологическими, а социологическими аргументами.

Критика концепций Дюркгейма и его школы с позиций психологизма содержалась и в работах Вормса. Радикальный органицизм, выраженный в книге 1896 г. «Организм и общество», к концу его жизни претерпел значительные изменения. Вслед за А. Фулье Р. Вормс стремился уже соединить подход к обществу как к организму с его рассмотрением как продукта договорa. С его точки зрения, социальным является все, что предполагает участие множества индивидов. У Вормса встречается и другой распространенный мотив критики в адрес «социологизма» ‑ обвинение в «социологическом империализме», во вторжении социологии в сферу частных социальных наук. Социология, по Вормсу, ‑ это философия и методология частных социальных наук.

Критику дюркгеймовских концепций с позиций психологизма можно найти и в работах многих сотрудников «Международного журнала социологии». Что касается их собственных исследований, то в них по-прежнему не было единой направленности. В конце концов в теоретическом плане сохранился лишь негативный принцип объединения сотрудников журнала ‑ общее неприятие дюркгеймовской доктрины.

Третье направление, противостоявшее дюркгеймовскому «социологизму» и следовавшее идеям томизма, составляли «католические социологи», в числе которых были О. Абер, С. Деплуаж, Ж. Маритен. Работы С. Деплуажа «Конфликт морали и социологии» {1912] и О. Абера «Социологическая школа и происхождение морали» {1923} были целиком посвящены критике «социологизма». Основными объектами критики католиков явилась дюркгеймовская теория религии и связанная с ней концепция морали. Дюркгейма и его последователей обвиняли в натурализме, разрушении всякой веры и в моральном релятивизме. Католики, как и представители вышеназванных направлений, были озабочены социальным и моральным кризисом Третьей республики, а выход из него они видели в укреплении пошатнувшейся веры: «Общество найдет свое спасение не благодаря социологизму, но вопреки ему, благодаря спиритуализму, с которым оно не сможет окончательно расстаться, ибо он составляет часть нашей разумной природы».

Университетские философы подвергали критике дюркгеймов-скую концепцию общества как специфической реальности (А. Лаланд, Ф. Раух), социологическую теорию познания (Л. Брюнсвик), теорию морали и религии «социологизма» (Г. Бело). Вместе с ростом популярности взглядов А. Бергсона усиливалась критика «социологизма» с иррационалистских позиций.

Дюркгейм н его сторонники, составлявшие Замкнутую группу и чрезвычайно подозрительно относившиеся ко всем социологам, не разделявшим основные положения «социологизма», отвечали контркритикой. Между ними и указанными выше школами, существовавшими во французской социологии, велась непрерывная полемика. Деление на четко различимые школы и острую конфронтацию между ними многие авторы рассматривают как специфическую черту всей французской социологии с конца прошлого столетия до начала второй мировой войны. Так, нередко работы, посвященные той или иной теме, начинались и заканчивались критикой дюркгеймовских концепций.

После окончания первой мировой войны острота полемики несколько смягчается. В вопросе о соотношении социологии и психологии, постоянно занимавшем центральное место в теоретических дискуссиях, происходит некоторая эволюция точек зрения. Дюркгеймианцы (среди них такие видные представители школы, как Мосс и Хальбвакс) смягчают антипсихологизм учителя, отводя определенное место для психологического подхода в своих исследованиях и теоретических рассуждениях.

Существенное значение в сближении между дюркгеймовской школой и ее главным оппонентом ‑ «Международным журналом социологии», продолжавшим критическую линию Тарда, имело появление психологов, симпатизировавших «социологизму», который в то время в их глазах был тождествен социологическому подходу вообще. В наиболее отчетливой форме приверженность «социологизму» проявилась у психолога Шарля Бонделя, который в своей работе «Патологическое сознание» опирался на дюркгеймовскую концепцию «коллективных представлений. Патологические явления в психической сфере Блондель рассматривал как продукт отклонения от социальных норм. «Итак, в то время, как нормальное сознание в своей основе глубоко социализировано, патологическое сознание, поскольку оно является таковым, социализировано в минимальной степени», ‑ писал он. Свидетельством некоторого сближения между социологами дюркгеймовской школы, психологами и сторонниками психологизации социологии из «Международного журнала социологии» явилось их совместное участие в двухтомном «Психологическом трактате», изданном в 1923-1924 гг. известным психологом Жоржем Дюма. Социолог Рене Монье пытался синтезировать концепции Тарда и Дюркгейма, определяя социальный факт одновременно как факт подражания и принуждения.

Несмотря на резкую критику «социологизма» со стороны других школ, он был доминирующим направлением во французской буржуазной социологии с начала XX в. до начала второй мировой войны. Во французской университетской системе институционализация социологии произошла в ее дюркгеймовском варианте. В 20-е годы дюркгеймовская социология была включена в программы подготовки учителей средних и начальных школ. Определенную роль в этом, несомненно, сыграл тот факт, что П. Лапи, сотрудник «Социологического ежегодника» с самого его основания, стоял во главе начального образования во Франции. Проблематика и терминология «социологизма» Дюркгейма оказываются в это время в центре теоретических дискуссий. Так, в 20-е годы проблема «социального принуждения», поставленная Дюркгеймом в работе «Правила социологического метода» , оживленно дискутировалась на заседаниях Международного института социологии и на страницах «Международного журнала социологии». Г.-Л. Дюпра разработал даже целую классификацию видов «социального принуждения», упрекая Дюркгейма за то, что он не поставил проблему в более развернутой форме. Тот же Дюпра, несмотря на сохранение критического отношения к «социологизму», в конце концов сам заговорил на его языке. «Социальная жизнь есть реальность, не сводимая ни к какой другой»,— так сформулировал он один из базовых постулатов социологии в работе 1936 г. «Набросок социологического трактата».

В этой же работе он оперирует терминами «коллективное сознание» и «социальная морфология», заимствованными из словаря дюркгеймовской социологии. Характерно, что Международный институт социологии посвятил свой XII конгресс (1936 г.) «элементарным формам социальной жизни». Хотя его организаторы критиковали спенсеровский эволюционизм у Дюркгейма, они по-прежнему занимались исследованием тех проблем, которые были поставлены основателем Французской социологической школы.

В 20-30-е годы во французской буржуазной социологии сложилась любопытная ситуация: социологи оказались либо продюркгеймианцами, либо антидюркгеймианцами, находясь либо под позитивным, либо под негативным воздействием идей «социологизма». Социологию во Франции нередко вообще отождествляли с концепциями Дюркгейма и его школы. И хотя критика в адрес «социологизма» со стороны других социологических направлений была зачастую вполне справедливой, интенсивность и масштабы этой критики росли рука об руку с увеличением его популярности.

Чем же объяснить популярность социологической школы Дюркгейма и ее доминирующее положение во французской социологии того времени? В финансовом отношении школа Дюркгейма находилась не в лучшем, если не в худшем положении в сравнении с другими течениями; выпуск второй серии «Социологического ежегодника» был прекращен именно из-за финансовых трудностей. По объему, частоте и регулярности выхода этот журнал значительно уступал «Международному журналу социологии»: последний бесперебойно выходил в свет каждые два месяца.

Первую причину успеха дюркгеймовской социологии следует искать за пределами социологии. Она кроется в тех изменениях, которое претерпело французское общество того времени. Успех «социологизма» был в первую очередь обусловлен победой и укреплением позиций буржуазной Третьей республики во Франции. Если ранее Ле Пле был идеологом Второй империи, то Дюркгейм явился одним из идеологов Третьей республики. Из всех перечисленных направлений во французской социологии концепции Французской социологической школы в наибольшей степени гармонировали со взглядами и устремлениями либеральной буржуазии и интеллигенции того времени, выступавшими с лозунгами «солидаризма», «сциентизма» и антиклерикализма. Эти же идеологические символы мы находим в научной, философской и собственно идеологической форме у Дюркгейма и его последователей.

«Солидаризм», по словам Бугле, стал для Франции периода Третьей республики чем-то вроде официальной философии; призывы к солидарности звучали в устах философов, моралистов и политических деятелей. Манифестом «солидаризма» явилась книжка политического деятеля Л. Буржуа «Солидарность» , в которой он обосновывал необходимость морально-политического единства французской нации на основе идей «квазидоговора» и «социального долга» каждого индивида. Сторонники «солидаризма» стремились к примирению классовых антагонизмов в стране, но не путем сближения с монархическими и клерикальными кругами или установления «сильной власти», а путем реформ. По своему духу и программе «солидаризм» был близок реформистскому социализму. С одной стороны, «солидаристы» противостояли реакционным монархистам, клерикалам и националистам, с другой ‑ революционному социалистическому движению.

В концепциях Французской социологической школы, в ее идеологической направленности явственно обнаруживается близость к «солидаристской» доктрине. Как уже отмечалось, понятие «социальной солидарности» занимает одно из центральных мест в «социологизме» Дюркгейма. Правда, оно имеет в его интерпретации скорее аналитический, чем идеологический смысл, но в условиях того времени его идеологическое звучание определенно сливалось с хором Л. Буржуа, Ш. Жида и других «солидаристов».

Проблема сплоченности, которой были озабочены «солидаристы», красной нитью проходит через все концепции «социологизма» Дюркгейма и его последователей. Причину «аномии» в современном ему обществе Дюркгейм видит вслед за А. де Токвилем в ослаблении роли органов и групп, «промежуточных» между индивидом и государством. Выход из аномического состояния, с его точки зрения, состоит не в укреплении семьи или религиозных организаций, а в создании профессиональных групп (корпораций) наподобие средневековых, но в новой форме, свободной от замкнутости средневековых гильдий. Профессиональные группы, по замыслу Дюркгейма, должны отстаивать интересы своих членов перед лицом государства и в то же время осуществлять нравственный контроль над их поведением. Эти идеи Дюркгейма обнаруживают очевидную близость к доктрине «солидаризма». Некоторые дюркгеймианцы внесли и непосредственный вклад в ее разработку, например Бугле в книжке «Солидаризм».

Наряду с «солидаризмом» важным символом, объединявшим многих либерально настроенных деятелей культуры во Франции Третьей республики, явился сциентизм, тесно связанный с позитивизмом. Позитивизм, который во времена его основателя О. Конта правящие классы во Франции подвергали преследованию, в Третьей республике стал официально признанной доктриной. Как отмечает французский коммунист Л. Сэв, «это выдвижение позитивизма отражает до некоторой степени полевение Университета и французской культуры под давлением общественных наук и лаицизации общественной жизни».

В начальный период Третьей республики многие деятели культуры видели в науке единственное средство выхода из того острого социального кризиса, в котором находилась Франция после поражения в войне с Пруссией и кровавого подавления Парижской коммуны. С помощью «научного духа» надеялись возродить былое величие и национальный престиж Франции. «Нас разбили с помощью научного духа; если мы хотим бить других, постараемся, чтобы научный дух был на нашей стороне», ‑ писал Э. Золя.

Необходимо отметить, что среди рационалистически и антиклерикально ориентированных деятелей культуры были также антисциентисты, утверждавшие, что наука дает лишь рецепты или инструменты действия, но не учит, какое применение надо им находить. Тем не менее сциентизм в Третьей республике был доминирующим идеологическим лозунгом. Характерный в этом отношении пример приводит известный французский математик Жак Адамар: статья, в которой он вслед за А. Пуанкаре утверждал логическую гетерогенность научных и моральных суждений, была отвергнута одним из журналов из-за несогласия редакции с изложенными в ней тезисами. Редакция придерживалась той точки зрения, что моральные правила могут и должны базироваться на научных рекомендациях, прежде всего на выводах социологии и психологии.

Из всех перечисленных выше школ и направлений во Французской социологии только школа Дюркгейма решительно выражала свою приверженность сциентистскому идеалу, и это в значительной степени объясняет ее успех. Согласно Дюркгейму и его последователям, только наука, и прежде всего столь широко понимаемая ими социология, а также реформы, основанные на научных рекомендациях, могли разрешить социальные проблемы современной им Франции. По замыслу Дюркгейма, религия и мораль, всегда находившиеся в центре его внимания, должны быть коренным образом перестроены на научных основаниях. Он хотел создать особую науку о моральных фактах, которую называл «физикой нравов» («Physique des moeurs»). Эта наука о морали в его интерпретации сама должна была стать моралью. Здесь мы подходим к вопросу о той важной функции, которую сциентистская идеология выполняла во Французской социологической школе и в Третьей республике, а именно функции заполнения идеологического вакуума, в котором оказался капиталистический мир, и в частности Франция.

Во Франции эта функция сциентизма приобрела особое значение в связи с антиклерикализмом ‑ третьим важным идеологическим лозунгом буржуазных республиканцев. В начальный период Третьей республики острая борьба между клерикализмом и лаицизмом была частью борьбы между сторонниками возрождения монархии и еще не упрочившими своих позиций республиканцами. Но и после укрепления республиканской формы правления проблемы поиска новой идеологии продолжали сохранять актуальность в связи с антиклерикальными реформами республиканцев и теми последствиями в общественной жизни страны, которые эти реформы имели. Проблема, с которой столкнулись политические руководители буржуазной республики в реализации своей антиклерикальной программы, состояла в выдвижении реальной светской альтернативы христианской морали. Эту проблему ясно сформулировал Эмиль Комб, глава правительства радикалов, заявив в 1903 г. в сенате: «Прежде чем отдать насмарку религиозные идеи, вы должны поставить перед собой вопрос: чем мы заменим их?». При этом проблема ставилась не столько в плане содержания самих моральных норм, сколько в плане их обоснования: какой моральный авторитет должен прийти на смену мифической сущности христианского бога?

Многие антиклерикально настроенные деятели культуры во Франции верили в то, что наука обеспечит идеологическую замену христианским верованиям.

Дюркгейм и его последователи были в числе тех, кто разделял эту веру. Их антиклерикализм проистекал из констатации реальной деградации христианских верований, которые, с их точки зрения, уже не способны более выполнять функции укрепления социальной сплоченности. Проблема идеологического вакуума, которой были озабочены руководители Третьей республики, оказывается и в центре внимания Французской социологической школы. «...Прежние боги стареют или умирают, а новые не родились», ‑ вот главная проблема, занимавшая Дюркгейма-идеолога. В социологии он видел главную рациональную альтернативу христианским верованиям. «Социологизм», согласно его замыслу, призван был заменить теизм. «Одним словом, ‑ говорил Дюркгейм, ‑ надо открыть рациональные субституты этих религиозных понятий, которые столь долго служили посредниками для наиболее существенных моральных идей».

Естественно, что в условиях борьбы лаицизма и клерикализма институционализация социологии во Франции в ее «социологистском» варианте имела совершенно определенное идеологическое звучание: она явилась ударом по христианско-клерикальным кругам и их концепциям. С. Бугле приводит слова Ж. Изуле, показывающие, с каким опасением относились к этому событию католические идеологи: «Обязательное изучение социологии Э. Дюркгейма в двухстах Нормальных Школах Франции (учебных заведениях, готовящих преподавателей средних школ. ‑ А.Г.) представляет собой такую серьезную национальную опасность, с какой наша страна давно уже не сталкивалась».

Если Дюркгейм рассматривал «социологизм» как замену христианским верованиям, то это потому, что в обществе он видел замену христианскому богу. Общество в его интерпретации выступало как та новая сущность, которая санкционирует и обосновывает человеческую мораль. «Между богом и обществом надо сделать выбор», ‑ писал он. Выступая против эпифеноменализма в трактовке религии, присущего анимистическим теориям, Дюркгейм видит в обществе реальный объект всех религиозных культов; именно поэтому он отдает ему предпочтение перед богом. «Я вижу в божестве только общество, преображенное и мыслимое символически», ‑ заявляет он. Но дело в том, что само общество в его интерпретации сакрализуется. Оно трактуется не только как специфическая реальность, но и как высшая трансцендентная сущность, достойная почитания и поклонения; Дюркгейм говорит о нем с пылом и страстью пророка. Таким образом, можно сделать вывод, что «социологизация» бога в его концепции сопровождается обожествлением общества; отсюда последнее становится сущностью не более реальной и не менее мистической, чем христианский бог. Но что означало обожествление «общества вообще» как не признание законности и незыблемости существующего буржуазного общества. Консервативная направленность теории Дюркгейма в этом тезисе проявляется совершенно очевидно.

Необходимо подчеркнуть, что речь в данном случае не идет о сознательном «подстраивании» концепций дюркгеймовской школы под господствующую идеологию, поскольку Дюркгейм и его последователи, считавшие себя продолжателями дела Великой французской революции, сами свято верили в те символы, которые провозглашали в той или иной форме. Как справедливо замечает Ян Щепаньокий, «все те идеалы, столь свойственные традициям французской буржуазии, как вера в демократию, прогресс, солидаризм, которые Парето со злобной иронией лишал ореола возвышенности, показывая, что они являются всего лишь прикрытием для отнюдь не возвышенных стремлений, находили в Дюркгейме горячего почитателя и защитника». Либеральная социология дюркгеймовской школы в идеологическом аспекте, во-первых, объективно совпадала с устремлениями либеральной буржуазии, во-вторых, сама существенно влияла на формирование ее лозунгов.

При этом необходимо отметить, что представители Французской социологической школы составляли левое крыло буржуазной интеллигенции, а многие из них активно участвовали в социалистическом движении. Хотя основатель школы не являлся членом ни одной из политических партий, он и его последователи поддерживали тесную связь с Ж. Жоресом. Многие дюркгеймианцы стали участниками социалистического движения под влиянием известного социалиста Люсьена Герра. Из наиболее видных дюркгеймианцев членами социалистической партии были М. Мосс, Ф. Симиан, Л. Леви-Брюль, А. Юбер, Р. Герц. В основании газеты «Юманите», которая при жизни Жореса была органом социалистической партии, участвовали Мосс, Симиан и Леви-Брюль. Наряду с Хальбваксом и Фоконне они сотрудничали в «Юманите» в течение ряда лет. Дюркгеймианцы участвовали и в других периодических и непериодических изданиях социалистической партии. Так, Симиан сотрудничал в «Социалистическом журнале», «Тетрадях социалиста» и принимал участие в издании «Социалистической библиотеки», в которой, в частности, вышел «Манифест Коммунистической партии». В Социалистической школе, основанной с целью пропаганды социализма среди рабочих, Симиан, Э. Леви, Мосс и Фоконне были преподавателями. Некоторыми реакционными кругами в Третьей республике социология воспринималась как понятие, близкое социализму и коммунизму.

Однако социализм, приверженцами которого так или иначе выступали многие дюркгеймианцы, был сугубо реформистским и чрезвычайно далеко отстоял от революционного социализма К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. Как справедливо отмечает Л. Сэв, социализм во Франции, особенно в первый период Третьей республики, нередко был связан не с марксизмом, а с позитивизмом и неокантианством. Революционный марксистский социализм «cоциологисты» рассматривали не как науку, а как идеал, являющийся лишь объектом научного исследования. Вот почему для Дюркгейма и его последователей социология являлась не научным обоснованием революционного социализма, а его альтернативой. «Социальный вопрос», т.е. вопрос о неравенстве социальных условий жизни, рассматривался ими преимущественно как религиозно-этическая, а не экономико-политическая проблема. «Социальный пацифизм», стремление к установлению солидарности в стране сочетались у Дюркгейма и его последователей с заботой о сохранении фундаментальных основ существующего строя.

Точка зрения марксистов-революционеров во Франции была диаметрально противоположной. Ликвидацию социальных конфликтов и торжество солидарности они связывали с коренным экономическим и политическим преобразованием общества. «Социальный вопрос» выступал для них прежде всего как вопрос политический. «В политическом действии рабочий класс найдет средство разрешить социальные антагонизмы». Так писал один из первых революционных марксистов во Франции Поль Лафарг.

Естественно, что причины успеха «социологизма» во Франции коренятся не только в идеологическом климате эпохи. Необходимо рассмотреть и те факторы институционализации «социологизма», которые связаны с внутренними особенностями социологического знания. Успех дюркгеймовской социологии отчасти обусловлен тем, что ее методологические установки были более плодотворны для развития научных исследований, чем концепции других школ внутри буржуазной социологии. Рассмотрение общества как реальности особого рода, не сводимой к биопсихической и индивидуально-психологической, подход к нему как к системному образованию, внимание к конкретным фактам социальной жизни, стремление связать описание этих фактов с их объяснением составляли несомненное преимущество Французской социологической школы в сравнении с другими направлениями французской буржуазной социологии. Дюркгейму, который несомненно обладал организаторскими способностями и научным авторитетом, удалось привлечь к сотрудничеству в школе наиболее видных представителей социологии и смежных наук, опубликовавших ряд значительных и оригинальных в научном отношении трудов, в которых содержались попытки сочетания теоретического и эмпирического уровней исследования. Напротив, у представителей других направлений эти попытки либо отсутствовали, либо были гораздо менее удачны.

Последователи Ле Пле, следуя крайне убогой и схоластической теоретической схеме, занимались описанием отдельных феноменов. Несмотря на то что монографический метод имеет несомненную научную ценность и занимает определенное место в методическом аппарате социологии, строить ее лишь на этом фундаменте было невозможно: не будучи объясняющим, социологическое знание теряет статус науки. Сотрудники «Международного журнала социологии» вращались главным образом в кругу одних и тех же проблем: природы общества, взаимоотношений социологии и психологии, «примитивного» и «цивилизованного» мышления. Представители этого направления не выдвигали актуальных научных проблем, а дискутировали те, которые были поставлены Дюркгеймом и его последователями. Теоретические дискуссии разворачивались на арене, предложенной Французской социологической школой, она диктовала «правила игры»: проблематику, концепции, понятийный аппарат. Исследования, построенные на анализе фактического материала, встречались чрезвычайно редко в группе «Международного журнала социологии». Критика представителей этого направления в адрес «социологизма» была нередко вполне обоснованной. Но, как справедливо отмечал Р. Мертон, сотрудники «Международного журнала социологии» столь активно занимались атаками на дюркгеймовские концепции, что у них, казалось, не оставалось времени для собственных исследований. На этом фоне успех несомненно должен был оказаться на стороне Дюркгейма и его последователей, опубликовавших ряд серьезных и оригинальных трудов, базировавшихся на большом фактическом материале. Благодаря сотрудничеству в школе представителей различных социальных наук эти работы имели широкий резонанс в интеллектуальных кругах.

В качестве факторов успеха «социологизма» необходимо отметить и личный авторитет Дюркгейма как ученого, преподавателя и организатора, и высокую степень сплоченности его школы в сравнении с другими.

Следует подчеркнуть, что в подходе к обществу как к особой реальности, не сводимой к сумме индивидов, в обосновании социальной детерминации человеческого сознания, в анализе различных социальных явлений под углом зрения их роли в социальном целом ‑ во всех этих тезисах и подходах социологи и представители других наук в Третьей республике видели приоритет «социологизма». Они игнорировали ту выдающуюся роль, которую сыграли в выдвижении и развитии этих идей основоположники марксизма. Несомненно, здесь сказалось влияние консервативной и реформистской ориентации многих представителей интеллектуальных кругов. Кроме того, необходимо учитывать и сектантские ошибки Ж. Геда и гедистов, а также деятельность группы Барбе ‑ Селора, исключенной впоследствии из рядов Французской коммунистической партии.

С приходом к руководству ФКП в 1930 г. марксистско-ленинского ядра во главе с Морисом Торезом начинается серьезная работа по изучению, развитию и популяризации марксистских идей, по борьбе с вульгаризацией марксизма во Франции. Благодаря принятым мерам неизмеримо вырос авторитет марксистской социальной мысли и в народных массах, и в широких слоях интеллигенции. О том, насколько плохо интеллигенция была знакома с марксистским учением, свидетельствует Ж.-П. Сартр: «Без гегелевской традиции, без марксистских учителей без программы, без инструментов мысли, наше поколение, подобно предыдущему и последующему, совершенно не знало исторического материализма». Как отмечает В.Н. Кузнецов, в 20-30-е годы «буржуазные ученые вообще игнорировали марксизм как философию, сводя его к политической и экономической теории». Это положение относится и к социологии. Естественно, что в таких условиях многие материалистические идеи связывались в первую очередь не с историческим материализмом, а с «социологизмом», причем даже теми учеными, которым эти идеи импонировали. Не случайно поэтому некоторые из них (А. Валлон, И. Мейерсон, Ж. П. Вернан), будучи вначале близки к Французской социологической школе, впоследствии под влиянием общественных сдвигов, повышения роли Французской коммунистической партии в жизни страны и более глубокого знакомства с марксистским .наследием, стали на позиции марксизма.

До сих пор мы рассматривали главным образом те особенности, которые отличали Французскую социологическую школу от других направлений французской буржуазной социологии. Обратимся теперь к тем чертам, которые были для них общими. Прежде всего необходимо указать на умозрительный в целом характер французской социологии периода Третьей республики. За редкими исключениями, такими, как труды Хальбвакса, французские социологи этого времени дали чрезвычайно мало работ, построенных на применении эмпирических и статистических методов. Полевые исследования почти отсутствовали. Монографические (обследования представителей школы «Социальной науки» были сугубо описательными, а методика обследований ‑ чрезвычайно примитивной. Те конкретные работы, которые все же имели место, проводились, как правило, не в рамках социологии, а в смежных с ней науках, хотя, как уже отмечалось, границы между социологией и соседними дисциплинами были «размыты» вследствие социологического «экспансионизма» Дюркгейма и его учеников. Что касается собственно социологов (или тех, кто себя к ним причислял), они продолжали преимущественно дискутировать общие вопросы, используя фактический материал лишь в качестве иллюстраций.

В итоге сложилась парадоксальная ситуация: призывы сделать социологию объективной наукой, опирающейся на факты и использующей точные методы, год от года становились все многочисленней и звучали все сильней. Но, как и у Конта, разрыв между программой построения социологии и ее реализацией был очень велик: социологи продолжали заниматься выработкой синтетических конструкций, однако не спешили заниматься конкретными исследованиями. «Предупреждение Фюстеля де Куланжа, ‑ писал Мертон, ‑ говорившего, .что «для одного дня синтеза нужны годы анализа», в общем оказалось забыто».

Таким образом, тенденция развития французской социологии до второй мировой войны была в известном смысле противоположна тенденции развития американской социологии того же периода, в которой явственно ощущались засилье эмпиризма и пренебрежительное отношение к теории. Только после второй мировой войны во французской социологии начинают в широком масштабе применяться эмпирические методы исследования и возникают крупные учреждения, занимающиеся конкретным изучением общественной жизни.

Другой характерной чертой всей социологии во Франции рассматриваемого периода является ее этнологическая и историческая ориентация. Этот момент также отличает французскую социологию от американской: последняя обращалась главным образом к исследованию проблем современного американского общества. Практическая функция социологии наряду с теоретической и идеологической выступала в американской социологии наиболее явственно.

Однако отмеченная специфика французской социологической науки никоим образом не отрицает того факта, что буржуазная социология во Франции периода Третьей республики также выполняла практическую функцию, хотя и в форме, отличной от американской. В то время как в США эта задача социологии осуществлялась в решении социально-инженерных задач, во Франции данная функция выражалась в теснейшей связи социологии с проблемами морали и воспитания. В известном смысле можно даже говорить о «морально-воспитательном прагматизме» французской социологии периода Третьей республики. Социология выступала прежде всего как научное обоснование морали и орудие воспитания подрастающего поколения. Собственно социологические проблемы, как правило, дискутировались с учетом тех моральных и педагогических последствий, которые могут возникнуть в процессе их решения. С этой точки зрения отнюдь не случайным было введение преподавания социологии в средних учебных заведениях. На примерах, почерпнутых из жизни «примитивных» обществ, лицеистам в небольших по объему курсах социологии обосновывались принципы буржуазной морали. Характерны в этом плане названия кафедр, которые возглавлял Дюркгейм: в Бордосском университете он руководил кафедрой «педагогики и социальной науки», а в Сорбонне ‑ кафедрой «науки о воспитании и социологии», которая сохранила это название до 1932 г. Причем в программах подготовки студентов философских факультетов социология фигурировала вместе с этикой.