Третий период литературной деятельности Беранже охватывает 1830 – 1857 годы. В дни Июльской революции поэт был очень активен. Он оказался в штабе восстания, принимал участие в решении вопроса о будущей форме правления. Его влияние было всеми признано, eго даже приглашали войти в правительство. Но Беранже не торжествовал. Сразу же после «трех славных дней» он постарался отдалиться от министров-либералов и тем более подчеркнуть, что не имеет ничего общего с домом Орлеанов, хотя в ходе дебатов о правлении поддерживал кандидатуру Луи-Филиппа Орлеанского. В отличие от многих современников поэт не питал иллюзий относительно нового правительства, предвосхитил, а позднее разделил со своими соотечественниками разочарование в итогах Июльской революции 1830-ого года, хотя и прославил героизм ее участников.
В 1831 – 1832 годах появляется несколько песен-памфлетов Беранже против французской и европейской реакции («Реставрация песни» «Совет бельгийцам», «Отказ», «Моим друзьям, которые стали министрами» и др.). Их острая злободневность и боевой дух напоминают о песнях кануна революции, но еще резче прозвучало в них противопоставление правящей верхушки и народа. Муки трудящегося народа – постоянный критерий, которым поэт меряет собственную судьбу («Колибри», «Отказ»). Обострился интерес поэта к социальным вопросам. Он сам это отмечает в предисловии к сборнику 1833 года. Причем совершенно определенно социальная критика в новых песнях Беранже связана с его интересом к социалистическим учениям. У поэта завязались широкие связи с сенсимонистами, фурьеристами, а также с Пьером Леру, Ф. Ламенне, Луи Бланом и со многими другими литераторами и общественными деятелями, в той или иной мере причастными к различным утопическим течениям 1830 – 40-х годов. В этом ярко проявилось замеченное Добролюбовым характерное свойство Беранже как защитника передовых идей времени, который поступает не с «последовательностью и строгостью теоретика», а следуя «инстинкту благородной натуры».
Влияние утопического социализма на Беранже имело двойственный характер. С одной стороны, знакомство с идеями утопистов расширяло диапазон социальной критики и открывало поэту новые исторические перспективы, с другой – рождало иллюзии о мирном разрешении общественных конфликтов и настраивало на абсолютизацию эволюционного пути. Эти противоречивые тенденции теперь постоянно возникают в творчестве Беранже, в частности, в сборнике 1833 года.
Надо отметить, что Беранже не выступал в роли иллюстратора идей утопистов. Поэт избегал назидательности, позволяя себе отдаваться свободному полету фантазии, предаваясь размышлениям, уводящим от основной мысли. Общему настрою поэзии Беранже больше соответствовала защита утопистами угнетенных масс. Влиянием утопической мысли можно объяснить резкость обличения действительности в таких песнях начала 30-х годов, как «Старик бродяга» и «Жак». Страдания бедняков предстают и как факты личной судьбы, и как типичное проявление общественной несправедливости. Особенно впечатляюща в этом смысле песня «Жак».
Со свойственным ему искусством Беранже сумел в нескольких строфах уместить рассказ о невыносимо тяжкой доле крестьянина. Его ведет крестьянка, которая, услышав, что идет сборщик налогов, будит спящего мужа, чтобы он защитил семью от угрозы полной нищеты. В отчаянии она перечисляет свои беды и невзгоды: налоги, жалкий надел земли, нищая лачуга, проценты ростовщику, голодные дети. Несчастная женщина еще не, что обращается к умершему:
Бедная! Спит он, – сон его кроток...
Смерть для того, кто нуждой удручен,
Первый спокойный и радостный сон.
Кто пожалеет и мать и сироток?
Подать сбирают с утра.
Жак, подымайся, – пора!
(Перевод В. С. Курочкина)
Таков финал песни, рефреном которой являются две последние строчки, нервные, резко рубленные, словно воспроизводящие стук молотка судебного исполнителя.
Песня «Жак» производила огромное впечатление. Ее пели в мастерских, и, по свидетельству современников, народная аудитория явно воспринимала и усиливала в песне то начало, которое символизировало имя Жак – традиционное обозначение бунтаря, участника великого крестьянского восстания XIV века. Так, обращаясь к конкретным фактам социальной несправедливости, поэт забывает о привлекавшей его филантропической проповеди утопистов, проникается негодованием, питающим вывод о необходимости борьбы.
Реальность является важным корректирующим фактором даже в размышлениях Беранже о путях и перспективах истории, отмеченных влиянием утопической мысли. Так, в песне «Четыре эпохи», разделяя в целом оптимистические прогнозы сенсимонистов, в заключительной строфе поэт напоминает, что «заря едва лишь занимается», а «меч еще сверкает во мраке». Здесь содержится намек на восстания начала 30-х годов и жестокие расправы с ними. Путь к светлому будущему на деле требовал жертв. Еще яснее сказано об этом в песне «Июльские могилы» (1832).
Композиционно песня «Июльские могилы» делится на три части. Первая посвящена Июльской революции. Великолепно укладываясь в медленный десятисложник – традиционный размер французского героического эпоса – звучит рассказ о событиях конца июля 1830 года: угрозы Карла X в адрес «уравнителей», требование народа вернуть стране трехцветное знамя республики, восстание. В первых же строфах появляется возмущенная заносчивостью Карла X толпа. Она устремляется к королевской резиденции, в движении обретая общее дыхание, единый порыв, одну мысль и страсть.
Эту часть скрепляет и событие и соответствующая ему смена чувств: гнев, переходящий в готовность бороться за свободу, осознание своей мощи, радость победы. Это редкий даже и у больших поэтов лиризм общего переживания, рожденный совместным с народом деянием. Здесь он неотделим от образа народа, одновременно и осязаемо достоверного и сказочно гиперболизированного, похожего на огромного витязя.
Вторая часть как бы дописывает образ революционного народа. Здесь сказочный богатырь вновь приобретает облик множества. Герои революции, «которым Франция обязана воздвигнуть храм», это – ремесленники, солдаты, студенты, не позаботившиеся даже о том, чтобы оставить потомству свои имена. Поэт напоминает, что творцами великих дел являются обычные простые люди. Именно им он отдает свою любовь и по ним траурно рыдает рефрен, обрамляющий гимн, повторяясь после каждого шестого катрена:
Июльским жертвам, блузникам столицы,
Побольше роз, о дети, и лилей!
И у народа есть свои гробницы–
Славней, чем все могилы королей!
(Перевод Вс. Рождественского)
Вторая часть – надгробное слово, призыв воздать долг павшим. Поэт утверждает, что лучшим памятником им должно стать будущее, новая эра равенства, заря которой занимается. Слава царству мира, братства, свободы и равенства является лейтмотивом третьей и заключительной части гимна, где зависимость от сенсимонистской концепции истории очевиднее всего. Эта часть открывается символическим эпизодом: трехцветное знамя Июльской революции осеняет остров Святой Елены и восставший из гроба Наполеон ломает свой меч, чтобы, сбросив обломки в океан, воспарить вслед за знаменем к небесам. «Тот меч грозой был прежних поколений; /Он эту мощь Свободе завещал», – поясняет поэт. Этот символ можно считать художественной иллюстрацией сенсимонистской концепции о противоположности «духа ассоциаций и духа антагонизма». Заключительные катрены славят рождение нового мира, где «царицей будет Франция», откуда свобода разнесется по всей Европе. Однако новую эру поэт связывает с революционным подвигом июльских инсургентов. Сенсимонисты были принципиально далеки от такого истолкования революции. Для них она была в лучшем случае устаревшим оружием эволюции.
Песни с социалистической тенденцией по жанровым признакам выделяются на общем фоне творчества поэта как новаторские. В песнях «Четыре эпохи» и «Предсказания Нострадамуса» сюжетообразующим началом является идея исторического развития. Научить исторически мыслить – задача весьма современная для 30-х годов XIX века, когда только-только стали закрепляться позиции французской исторической школы. Произведения были написаны в свободной манере, хотя ведущая роль идеи совершенно очевидна. Беранже, безусловно, способствовал развитию песни-утопии и песни-размышления – жанров, которые получают развитие в революционной поэзии последующих десятилетий.
Новизна идейно-творческих задач трансформировала также тип песни, сложившийся у Беранже раньше. Поэт считал большой своей удачей песню – «маленькую драму или картину». Такое жанровое определение можно отнести к песне «Жак». Однако эта песня-трагедия, песня – эпизод деревенской жизни является, прежде всего, обличением и обличением продуманным. Поэт разоблачает социальное зло, указывает на него с неумолимой последовательностью. Лиризм песни реализуется не в прямых авторских комментариях, а именно в этой целеустремленности критической мысли, рожденной горячим сочувствием к беднякам и стремлением пробудить в них готовность к отпору.
С 1833 по 1847 год Беранже ничего не публикует, хотя и создает новые песни. Собранные в хронологическом порядке они вышли в посмертном издании 1858-ого года. Оставлен, таким образом, своеобразный песенный комментарий творческой жизни Беранже этих лет, позволяющий судить об идейных и политических исканиях поэта в пору реакции конца 30-х годов и в переломную эпоху 40-х годов.
Трудным был для Беранже конец 1830-х годов. Он погружается в философско-религиозные искания, ищет в христианстве подтверждение своей мечты о равенстве. Эти поиски, безусловно, стимулировались влиянием утопических учений, провозглашавших различные варианты новой религии. Однако поэт очень настороженно относился к самим этим концепциям. Он предпочитал простую веру в то, будто бы бог стоит на страже добра, справедливости, человечности. В песнях этого времени исчезает задор, жизнерадостность. Иным стал образ: он словно расплывается, утрачивая былые пластичность и динамизм. «Поэт бродит наудачу между попытками создать что-то и нагроможденными развалинами», – писал тогда же Беранже.
Во второй половине 30-х годов создан наполеоновский цикл, впоследствии давший повод для обвинения песенника в бонапартизме. Наполеон предстает там как символ военной славы отчизны, как герой народных легенд. Такие легенды действительно существовали, Беранже ссылался на них в некоторых примечаниях и следовал им, правда, оговаривая в одной из завершающих песен цикла – «Мать Наполеона», что плачет о цепях героя, хотя, будучи республиканцем, заклеймил деспотизм императора. Автор «Короля Ивето» не был певцом императорского режима, ни тем более сторонником династии Бонапартов: в 30-е годы героизация Наполеона была созвучна настроениям многих французов, их реакции на политику короля банкиров – Луи-Филиппа.
Временами в стихах Беранже конца 30-х годов возникает воспоминание о тех временах, когда песни его воодушевляли французов на борьбу («Роза и Гром»). И хотя в это время он склонялся к мысли об эволюционном пути, хотя утверждал, что «во Франции теперь ничто не утвердится кровопролитием», его не оставило равнодушным республиканское восстание 1839 года. Чрезвычайно проницательна его оценка причины поражений восстания: «Ему скорее не хватало сил, чем организованности. Это можно, по-видимому, назвать выступлением авангарда». Поэт не верил в тактику, тайных заговоров, но восхищался отвагой революционеров.
Как уже отмечалось ранее, в последний период своего творчества поэт практически не публиковался. Лишь в 1847 году Беранже издает небольшой сборник, куда входит десять песен, проникнутых духом оппозиционности.
В песне «Потоп» поэт возвещает о неизбежном падении монархии в Европе, несмотря на жалкие попытки, тиранов спасти власть, ценой жестокости, насилия или вероломства. Их сметет океан народного гнева, воля прозревших «вольноотпущенников голода». Тираноборческое, революционное настроение поэта подтверждено уже самим фактом публикации подобной песни, пусть даже, как заявил он в одном из писем, «Потоп» был написан в 1835-ом году. Если это так, то в 1847 году была, скорее всего, сделана правка: слишком победно, уверенно звучит призыв к штурму трона, грозен, могуч рев океана-народа.
В сборнике 1847 года отразились антибуржуазные настроения Беранже. Это особенно ярко проявилось в замечательной песне «Улитки», где буквально в первых же строках противопоставлены имущий и обездоленный, а затем дана убийственно сатирическая характеристика собственника. «Улитки» – своеобразная песня-басня; поэт рисует одновременно улитку и человека, чтобы через каждый штрих, деталь материально, зримо показать неприглядную духовную сущность изображаемого социального типа. По - басенному свободны и лаконично-содержательны здесь переходы от правдоподобного к чудесному, а от него к сатире. Улитка – собственник, жиреющий за счет труда других. Это – ее главное социальное качество. Далее следуют уточнения: на улитку похож домовладелец, лавочник, но ее можно уподобить и более важному господину, некоему «буржуа, украшенному орденами», а то и законодателю, члену палаты депутатов или их избирателю, следовательно тоже богатому человеку, так как при Луи-Филиппе действовал высокий имущественный избирательный ценз.
Дополнением к этой опубликованной в 1847 году антибуржуазной сатире являются найденные после смерти поэта в его бумагах песни «Черви» и «Бонди», где тоже с помощью басенных олицетворений разоблачается погоня за наживой. «Черви» – финансовые воротилы, подтачивающие живое дерево Франции, «Бонди» – зловонное болото, где жадно роются искатели золота, руководимые самим королем.
В сборнике 1847 года, как никогда раньше, много внимания уделяется искусству. Почти в каждой песне затрагивается его судьба, а четыре из десяти – «Сверчок», «Вильгему», «Голуби биржи», «Моя веселость» – полностью посвящены этой теме. Поэт показывает, что в мире, которым распоряжаются люди-улитки, искусство теряет свое высокое значение: яростная погоня за деньгами пятнает красоту и поэзию («Голуби биржи»), громкая известность означает потерю независимости («Сверчок»), официальное признание может привести в стан академиков-пустословов («Эхо»), разобщенность людей усугубляется благодаря литераторам, поющим смерть, отвращающим читателя от жизни («Вильгему», «Моя веселость»). Поэт уверен, что художник может и должен ободрять, объединять людей, внушать им ненависть ко злу и любовь к добру. Удивительно естественно сливаются гуманизм поэта и его поэтическая программа. Но о себе как о поэте Беранже упорно говорит в прошлом. «Моя лампа затухает», – слова из песни «Моя веселость» – не внезапное открытие. Уже много раз в письмах и в стихах 30 - 40-х годов Беранже писал об исчерпанности своего таланта, о кризисе своей песни. Вот, например, песня середины 30-х годов, предназначенная открыть сборник посмертных стихотворений. Она называется «Конец стиха». В ней признание: «Правила и мастерство одновременно ускользают от меня, рифма не дается, и даже лесное эхо отвечает мне в прозе». Но автор не отчаивается, ибо внутренний голос говорит ему о преемственности его искусства. Здесь сказано о том, что поэт будет постоянно повторять в течение последних десятилетий своей жизни: его лиру песенника должен принять народ, которому отныне надлежит сказать свое слово. Появление и развитие поэтических дарований в рабочей среде, особенно бурное в 40-х годах, внушало ему такую надежду. Поэт уже в песне 40-х годов «Фея рифм» объявил, что поэзия перемешалась со свистом пилы, стуком челнока, жужжанием рубанка.
Песни Беранже, особенно вошедшие в сборники 1833 и 1847 годов, имели очень большое значение для формирования революционно-демократической поэзии. Песенники-пролетарии обязаны Беранже не только искусством рефрена, раскованностью стиха, разнообразием интонаций, передающих разговорную речь столь же свободно, как и пророчества грядущей судьбы человечества. Дело не только в форме. Беранже открыл им огромные художественные возможности жанра. И они опирались на эти возможности, даже ставя себе в качестве первоочередных пропагандистские, публицистические задачи. Трансформация жанра народного водевиля в его творчестве является одним из поучительнейших уроков. Большую роль сыграл Беранже как поэт, обратившийся к песне-утопии, к песне-размышлению, к песне-басне, что отвечало идейной тенденции, которую сам он почитал первейшей, сформулировав ее как завещание, в предназначенном для посмертной публикации сборнике песен: «Поэт должен приобщиться к будущему, чтобы указывать цель новым поколениям». Эти жанры, действительно, получили распространение в революционно-демократической поэзии. Песни Пьера Дюпона, Шарля Жилля, Гюстава Леруа, Эжена Потье и многих других – подтверждение авторитета и плодотворности опыта Беракже.
Опыт Беранже был важен не только для французской, но и для всей европейской литературы. Гёте считал его гениальным поэтом, «для своего времени самым оригинальным и самым подлинным». Диккенс отмечал, что Беранже был «самым популярным поэтом в трудовой просвещенной среде». Высоко ценили его итальянские борцы за свободу и сам Гарибальди. В России Беранже был популярен, начиная с его первых песен. Особое признание он имел в революционно-демократических кругах. Для Белинского, Чернышевского, Добролюбова он был примером поэта народного. Переводы из Беранже, сделанные В. Курочкиным и М. Михайловым, стали значительным фактом русской поэзии 1860 - 70-х годов.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему