Общая позиция, принятая в этой работе, бихевиористская, но это особый вариант бихевиоризма, ибо имеются различные варианты бихевиоризма. Уотсон, архибихевиорист, предлагает один его вид. Ряд авторов, в частности Хольт, Перри, Сингер, де Лагуна, Хантер, Вейсс, Лешли и Форст, предложили другие, до некоторой степени различные варианты (Мак-Дауголл (Dougall W. Mc. Men or Robots.- In: Psychologies of 1925. Worcester, 1926, р. 277) утверждал, что он был первым, кто определил психологию как исследование поведения: "Еще в 1905 г. я начал свою попытку исправить это положение дел (т. е. неадекватность психологии "идей), предложив определить психологию как науку о поведении, используя слово "позитивная" для того, чтобы отличить ее от этики, нормативной науки о поведении". Ср. его же: "Мы можем определить психологию как позитивную науку о поведении живых существ" (Psychology, thestudy of behavior. N. Y., 1912, р. 19). Но честь (или позор) в возвышении этого определения психологии до "изма" должна быть приписана Уотсону. Для более глубокого рассмотрения см.: Rоback А. А. Behaviorism and psychology. Cambridge, 1925, р. 231 – 242 (там же библиография). Здесь не могут быть предприняты полный анализ и сравнение всех этих точек зрения. Мы представим только их некоторые отличительные черты как введение к пониманию нашего собственного варианта.
Уотсон: молекулярное определение
Уотсон в основном, по-видимому, описывает поведение в терминах простой связи "стимул – реакция". Сами эти стимулы и реакции он, по-видимому, представляет себе в относительно непосредственных физических и физиологических значениях. Так, в первом полном изложении своей концепции он писал: "Мы используем термин "стимул" в
психологии так, как он используется в физиологии. Только в психологии мы должны несколько расширить употребление этого термина. В психологической лаборатории, когда мы имеем дело с относительно простыми факторами, такими как влияние волн эфира различной длины, звуковых волн и т. п., изучая их влияние на приспособление человека, мы говорим о стимуле. С другой стороны, когда факторы, которые приводят к реакциям, являются более сложными, как, например, в социальном мире, мы говорим о ситуациях. Ситуация с помощью анализа распадается на сложную группу стимулов. В качестве примера стимула можно назвать такие раздражители, как пучок света различной длины волны; звуковую волну различной амплитуды и длины, фазы и их комбинации; частицы газа, подаваемые через такие небольшие отверстия, что они оказывают воздействие на оболочку носа; растворы, которые содержат частицы вещества такой величины, что приводят в активность вкусовые почки; твердые объекты, которые воздействуют на кожу и слизистую оболочку; лучистые стимулы, которые могут вызвать ответ на их температуру; вредные стимулы, такие как режущие, колющие, ранящие ткань. Наконец, движения мускулов и активность желез сами служат стимулами вследствие того воздействия, которое они оказывают на афферентный нерв, заканчивающийся в мускуле.
Подобным образом мы используем в психологии термин "реакция", но опять мы должны расширить его использование. Движения, которые являются результатом удара по сухожилию или по подошве стопы, являются "простыми" реакциями, которые изучаются в физиологии и медицине. Наше исследование в психологии также имеет дело с простыми реакциями такого типа, но чаще – с рядом сложных реакций, происходящих одновременно (Watson J.B. Psychology from the standpoint of a behaviorst. Philadelphia, 1919, р. 10.).
Необходимо отметить, однако, что наряду с этим определением поведения в терминах строго физических или физиологических сокращений мускулов, которые в него входят, Уотсон был склонен соскальзывать на различные и иногда противоречивые позиции. Так, например, в конце только что цитированного отрывка он говорит: "В последнем случае (когда наше исследование в психологии имеет дело с несколькими различными реакциями, происходящими одновременно) мы иногда используем популярный термин "акт" или приспособление, обозначая этим то, что целая группа реакций интегрируется таким образом (инстинкт или навык), что индивид делает что-то, что мы называем словами: "питается", "строит дом", "плавает", "пишет письмо", "разговаривает" (Op. cit., p,. 11.). Эти новые "интегрированные реакции", вероятно, имеют качества, отличные от качеств физиологических элементов, из которых они составлены. Действительно, Уотсон сам, по-видимому, предполагает такую возможность, когда замечает: "Для изучающего поведение вполне возможно полностью
игнорировать симпатическую нервную систему и железы, а также гладкую мускулатуру и даже центральную нервную систему, чтобы написать исчерпывающее и точное исследование эмоций – их типы, их отношение к навыкам, их роль и т. п." (Op. cit., p. 195.).
Это последнее утверждение, кажется, однако, противоречит первому. Ибо если, как он утверждал в предыдущей цитате, изучение поведения не касается ничего другого, кроме как "стимула, определяемого физически", и "сокращения мускула и секреции желез, описываемых физиологически", тогда, конечно, для изучения поведения будет невозможно не учитывать "симпатическую нервную систему и железы, а также гладкую мускулатуру и даже центральную нервную систему, чтобы написать исчерпывающее и точное исследование эмоций".
Кроме того, в его совсем недавнем заявлении (Watson J. B. Behaviorism. N. Y., 1930.) мы находим такие утверждения, как следующее: "Некоторые психологи, по-видимому, представляют, что бихевиорист интересуется только рассмотрением незначительных мускульных реакций. Ничего не может быть более далекого от истины. Давайте вновь сделаем акцент на то, что бихевиорист, прежде всего, интересуется поведением целого человека. С утра до ночи он наблюдает за исполнением круга его ежедневных обязанностей. Если это кладка кирпичей,
ему хотелось бы подсчитать количество кирпичей, которое он может уложить при различных условиях, как долго он может продолжать работу, не прекращая ее из-за усталости, как иного времени потребуется ему, чтобы обучиться своей профессии, сможем ли мы усовершенствовать его эффективность или дать ему задание выполнить тот же объем работы в меньший отрезок времени. Иными словами, в ответной реакции бихевиорист интересуется ответом на вопрос: "Что он делает и почему он делает это?" Конечно, с учетом этого утверждения никто не может исказить платформу бихевиоризма до такой степени, чтобы говорить, что бихевиорист является только физиологом мускулов"
В этих утверждениях ударение делается на целостный ответ в противоположность физиологическим элементам таких целостных реакций. Наш вывод сводится к тому, что Уотсон в действительности имеет дело с двумя различными понятиями поведения, хотя сам он, по-видимому, ясно их не различает. С одной стороны, он определяет поведение в терминах составляющих его физических и физиологических элементов, т. е. в терминах процессов, происходящих в рецепторе, в проводящих путях и в эффекторе. Обозначим это как молекулярное определение поведения. С другой стороны, он приходит к признанию, хотя, может быть, и неясному, что поведение как таковое является чем-то большим, чем все это, и отличается от суммы своих физиологических компонентов. Поведение как таковое является "эмерджентным феноменом, который имеет собственные описательные свойства" (Для более ясного понимания термина "эмерентный", который теперь становится таким популярным среди философов (Dougall W. Mc. Modern materialismand emergent evolution. N. Y., 1929), нужно подчеркнуть, что в данном случае при обозначении поведения как имеющего "эмерентные" свойства мы используем этот термин только в описательном смsсле, не затрагивая философского статуса понятия эмерентности. Явления "эмерентного" поведения коррелируют с физиологическими феноменами мускулов, желез и органов чувств. Но описательно они отличаются от последних. Мы не будем говорить здесь о том, сводятся ли в конечном счете "эмерентные" свойства к процессам физиологического порядка). Обозначим это последнее понимание как молярное описание поведения
Молярное определение
В настоящем исследовании защищается второе, молярное определение поведения. Мы будем утверждать следующее. Несомненно, что каждый акт поведения можно описать в терминах молекулярных процессов физического и физиологического характера, лежащих в его основе. Но поведение – молярный феномен и актам поведения как "молярным" единицам свойственны некоторые собственные черты. Именно эти молярные свойства поведенческих актов интересуют нас, психологов, в первую очередь. Молярные свойства при настоящем состоянии наших знаний, т. е. до разработки многих эмпирических корреляций между поведением и их физиологическими основами, не могут быть объяснены путем умозаключения из простого знания о лежащих в их основе молекулярных фактах физики и физиологии. Как свойства воды в мензурке не устанавливаются каким-либо путем до опыта из свойств отдельных молекул воды, так и никакие свойства актов поведения не выводимы прямо из свойств, лежащих в их основе и составляющих их физических и физиологических процессов. Поведение как таковое, по крайней мере, в настоящее время, не может быть выведено из сокращений мускулов, из составляющих его движений, взятых самих по себе. Поведение должно быть изучено в его собственных свойствах.
Акт, рассматриваемый как акт "поведения", имеет собственные отличительные свойства. Они должны быть определены и описаны независимо от каких-либо лежащих в их основе процессов в мышцах, железах или нервах. Эти новые свойства, отличительные черты молярного поведения, по-видимому, зависят от физиологических процессов. Но описательно и per se (сами по себе) они есть нечто другое, чем эти процессы.
Крыса бегает по лабиринту; кошка выходит из дрессировочного ящика; человек направляется домой обедать; ребенок прячется от незнакомых людей; женщина умывается или разговаривает по телефону; ученик делает отметку на бланке с психологическим тестом; психолог читает наизусть список бессмысленных слогов; я разговариваю с другом или думаю, или чувствуют – все это виды поведения (как молярного). И необходимо отметить, что при описании упомянутых видов поведения мы не отсылаем к большей частью хорошо известным процессам в мускулах и железах, сенсорных и двигательных нервах, так как эти реакции имеют достаточно определенные собственные свойства.
Другие сторонники молярного определения
Нужно отметить, что данное молярное представление о поведении, т. е. представление о том, что поведение имеет собственные свойства, которые его определяют и характеризуют и которые являются чем-то другим, чем свойства лежащих в его основе физических и физиологических процессов, защищается и другими теоретиками, в частности Хольтом, де Лагуной, Вейссом и Кантором.
Хольт: "Часто слишком материалистически думающий биолог так робеет при встрече с некоторым пугалом, именуемым "душой", что спешит разложить каждый случай поведения на его составные части – рефлексы, не пытаясь сначала наблюдать его как целое" (Holl E. В. The freudian wish. N. Y., 1915, р. 78).
"Феномены, характерные для интегрального организма, больше не являются только возбуждением нерва или сокращением мускула, или только игрой рефлексов, выстреливающих на стимул. Они существуют и существенны для рассматриваемых явлений, но являются только их компонентами, так как интегрируются. И эта интеграция рефлекторных дуг со всем, что они включают в себя в состоянии систематической взаимозависимости, дает в результате нечто, что уже не является только рефлекторным актом. Биологические науки давно признали эту новую и другую вещь и назвали ее поведением" (Op. cit., р. 155. Настоящая глава, а также большинство последующих были написаны до появления наиболее известной книги Хольта (Holl Е. В. Anirmal drive and learning process. N. Y., 1931).
Де Лагуна: "Целостный ответ, вызываемый дистантным раздражителем и подкрепляемый контактным стимулом (например, вытягивание шеи, клевание и глотание), образует функциональное единство. Акт есть целое и стимулируется или наследуется как целое... Там, где поведение является более сложным, мы найдем подобное отношение" (Laguna Cr. A. de. Speech, its function and development. New Haven, 1927, p.169).
"Функционирование группы (сенсорных клеток) как целого есть функционирование, а не только химическая реакция, так как в любом случае оно не является результатом реагирования отдельных клеток, которые ее составляют" (Laguna Cr. A. de. Sensation and perception.- "J. Philos. Psychol. Sci. Meth", 1916, 13, 617 – 630).
Вейсс: "Исследование внутренних нервных условий образует, конечно, часть бихевиористской программы, но невозможность проследить траекторию нервного возбуждения на протяжении всей нервной системы выступает ограничением для изучения действующего стимула и реакции в области воспитания, индустриальной или социальной областях жизни не больше, чем для физиков невозможность точно определить, что происходит в электролитах гальванического элемента в то время, когда идет электрический ток, является ограничением в исследовании электричества" (Weiss А. Р. The relation between physiological psychology and behavior psychology.- "J. Philos. Psychol. Sci. Methр, 1919, 16, 626 – 634; Он же. А Theoretical basis of human behavior. Columbus, 1925).
Кантор: "Все более и более психологи пытаются выразить факты в терминах сложного организма, а не его специфических частей (мозга и т. п.) или изолированных функций (нервных)" (Kantor J. R. The evolution of psychological lextbooks since 1912,"Psychol. Bull.", 1922, v. 19, р. 429 – 442).
"Психологический организм, в отличие от биологического организма, может рассматриваться как сумма реакций плюс их различные интеграции" (Kantor J. R. Principles of psychology. N. Y., 1924).
Описательные свойства поведения как молярного феномена
Соглашаясь, что поведение имеет собственные описательные особенности, мы должны четко уяснить, каковы они.
Первым пунктом в ответе на этот вопрос должен быть установленный факт, что поведение в собственном смысле всегда, по-видимому, характеризуется направленностью на цель или исходит из целевого объекта или целевой ситуации (Мы будем использовать термины "цель" и "результат", чтобы описать ситуации, исходящие из цели, и ситуации, направленные на достижение цели, т. е. для обозначении того, что можно назвать "от чего" и "к чему"). Полное определение любого отдельного акта поведения требует отношения к некоторому специфическому объекту – цели или объектам, на которые этот акт направлен, или, может быть, исходит от него, или и то и другое. Так, например, поведение крысы, заключающееся в "пробежках по лабиринту", имеет в качестве своей первой и, может быть, главной характеристики то, что оно направлено на пищу. Подобно этому, у Торндайка поведение кошек по открыванию дрессировочного ящика будет иметь в качестве своей первой определяющей особенности то, что оно направлено на освобождение из клетки, т. е. на получение свободы. Или, с другой стороны, поведение испытуемого, который повторяет в лаборатории бессмысленные слоги, имеет в качестве первой описательной характерной черты то, что оно направлено на выполнение инструкции, исходящей от экспериментатора. Или, наконец, замечания мои и моего друга во время беседы с ним имеют в качестве определяющей черты настройку на взаимную находчивость, готовность подхватить и продолжить разговор.
В качестве второй характерной черты поведенческого акта отметим, что поведение, направленное на цель или исходящее из нее, характеризуется не только направленностью на целевой объект, но также и специфической картиной обращения (commerce, intercourse, engagement, communion-with) с вмешивающимися объектами, используемыми в качестве средств для достижения цели (Термины "commerce, intercourse, engagement, communion with" используются для описания специфического вида взаимодействия между поведенческим актом и окружающими условиями. Но для удобства мы будем использовать большей частью единственный термин "commerce with" – "обращение с"). Например, пробежка крысы направлена на получение пищи, что выражается в специфической картине пробежки по каким-то одним коридорам, а не по другим. Подобно этому, поведение кошек у Торндайка не только характеризуется направленностью на освобождение из ящика, но и дает специфическую картину кусания, жевания и царапания ящика. Или, с другой стороны, поведение человека состоит не только в факте возвращения со службы домой. Оно характеризуется также специфической картиной обращения с объектами, выступающими в качестве средств для достижения цели, – машиной, дорогой и т. д. Или, наконец, поведение психолога – это не только поведение, направляемое инструкцией, исходящей от другого психолога; оно характеризуется также тем, что само раскрывается как специфическая картина соотношений этой цели с объектами, используемыми в качестве средств, а именно: чтение вслух и повторение бессмысленных слогов; регистрация результатов повторения и т. д.
В качестве третьей описательной характеристики поведенческого акта мы находим следующую его особенность. Такой акт, направленный на специфический целевой объект или исходящий из него, вместе с использованием объектов в качестве средств характеризуется также селективностью, избирательностью, выражающейся в большей готовности выбирать средства, ведущие к цели более короткими путями. Так, например, если крысе даются два альтернативных объекта-средства, ведущих к данной цели, один более коротким, а другой более длинным путем, она будет в этих условиях выбирать тот, который ведет к цели более коротким путем. То, что справедливо для крыс, несомненно, будет справедливо – и выступает более ясно – и для более развитых животных, а также для человека. Все это эквивалентно тому, чтобы сказать, что избирательность в отношении объектов, выступающих в качестве средств, находится в связи с "направлением" и
"расстоянием" средства от целевого объекта, т. е. определяется целью. Когда животное встречается с альтернативами, оно всегда быстрее или медленнее приходит к выбору той из них, которая, в конце концов, приводит к целевому объекту или к его избеганию в соответствии с данной потребностью, причем более коротким путем.
Подведем итоги. Полное описательное определение любого поведенческого акта per se требует включить в него следующие особенности. В нем различаются:
а) целевой объект или объекты, которые его направляют или из которых оно исходит;
б) специфическая картина отношения к объектам, которые используются в качестве средств для достижения цели;
в) относительная селективность к объектам, выступающим в качестве средств, проявляющаяся в выборе тех из них, которыми ведут к достижению цели более коротким путем.
Целевые и когнитивные детерминанты
Мне могут возразить. Ибо ясно, что определение поведения в терминах целевого объекта вместе с отношениями, существующими между ним и объектами-средствами, используемыми для выбора более коротких путей к цели, таит в себе что-то опасное, рискованное, подобное целям и познанию. И это, конечно, будет неприятно для трезвого мышления психолога наших дней.
И, тем не менее, по-видимому, другого пути нет. Поведение, рассматриваемое как молярное, является целевым и когнитивным. Цели и опознавательные моменты составляют его непосредственную основу и ткань. Несомненно, поведение зависит от лежащих в его основе многообразных физических и химически процессов, но в качестве основной его черты как поведения выступает его целевой и познавательный характер. Эти цели и познавательные моменты выступают с такой же очевидностью, как мы увидим это позднее, в поведении крысы, как и в поведении человека (Мак-Дауголл в своей лекции под названием "Men or robots" (In: Psychologies of 1925. Worcester, 1926) подразделяет всех бихевиористов на "строгих бихевиористов", "близких к бихевиоризму" и "целевых бихевиористов").
Необходимо специально остановиться на целях и познавательных процессах, которые имманентны (Термин "имманентный" используется в чисто описательном смысле – для обозначения того, что свойcтвенно поведению) поведению как целому. Они определяются по своим характерным проявлениям, наблюдаемым в поведении. Мы наблюдаем за поведением крысы, кошки или человека и отмечаем такие его особенности как к чему-то направленному, осуществляющемуся с помощью таких-то средств, для которого характерна определенная структура отношения между целью и объектами, используемыми в качестве средств для ее достижения. Мы, независимые нейтральные наблюдатели, открываем эти совершенно объективные характеристики как имманентные поведению, и случилось так, что мы избрали в качестве общих наименований для таких характеристик термины "цель" и "познание".
Объективное определение целей поведения
Давайте рассмотрим эти непосредственные динамические характеристики, которые мы назвали целями и познанием, более детально. Начнем с целей. В качестве иллюстрации возьмем случай с кошкой Торндайка. "Цель" кошки – выйти, освободиться из ящика – является просто нашим названием для вполне объективного характера ее поведения. Это наше название для детерминанты поведения кошки, которая, как теперь оказалось, определяется с помощью некоторых фактов научения. Читаем описание Торндайка: "
Когда кошка помещена в клетку, она обнаруживает признаки ощущения дискомфорта и импульсы к освобождению из клетки. Она пытается протиснуться в какую-нибудь щель, она царапает и кусает проволоку, она бросается к любой щели и царапает любую вещь, с которой сталкивается; она продолжает свои попытки и в тех случаях, когда наталкивается на что-то незакрепленное, неустойчивое... Энергия, с которой она борется, исключительно велика. В течение 8 или 10 минут она продолжает царапать и кусать, протискиваясь в щели, - и все безуспешно... Постепенно все не приводящие к успеху импульсы приостанавливаются, а специфический импульс, приводящий к успешному акту, закрепляется благодаря удовольствию, которое получается в результате. После многократного повторения подобных опытов наблюдается такая картина, когда кошка, будучи помещена в ящик, немедленно царапает запирающее устройство, действуя определенным образом" (Torndike E. L. Animal intelligence, N. Y., 1911, р. 35).
Отметим две главные особенности в этом описании:
а) факт готовности организма продолжать пробы и ошибки;
б) тенденцию все скорее и легче избирать акт, который приводит к решению задачи легко и просто, т. е. факт обучаемости (Вебстер (Webster) определяет docility: а) как обучаемость, как понятливость и б) как способность и желание учиться или тренироваться, как покорность, послушность, податливость в работе. Мы используем этот термин в cмысле обучаемости).
Эти две коррелятивно связанные особенности и определяют то непосредственное свойство поведения, которое мы называем намерением или целью кошки выйти на свободу. Точка зрения, которую мы здесь защищаем, кратко говоря, состоит в том, что независимо от того, обнаруживает ли ответ понятливость в отношении цели или готовность а) действовать путем проб и ошибок и б) выбирать постепенно или сразу из проб и ошибок более эффективный путь к цели – такой ответ выражает нечто, что для удобства мы называем целью. Всякий раз, когда появляется такой ряд фактов (не сохраняется ли эта особенность и в случае наиболее простых и ригидных тропизмов и рефлексов?), мы имеем объективно то, что удобно называть целями.
Первым, кто ясно признал и решительно заявил о том, что обучаемость объективно является определением того аспекта поведения, который уместно назвать целенаправленностью, мы обязаны назвать Перри. В статье, опубликованной в 1918 г., он писал: "Если кошка возбуждается в ответ на установку затвора в вертикальное положение, если эти попытки будут продолжаться до тех пор, пока затвору не будет придано горизонтальное положение, если случайные попытки будут затем замещены постоянной предрасположенностью к исполнению успешного акта, тогда мы можем сказать, что кошка пыталась повернуть затвор..." (т. е. намеревалась повернуть затвор). "Для того чтобы об организме можно было сказать, что он действует неким образом вследствие цели, необходимо, чтобы его акты, достигающие некоторого результата, получали бы вследствие этого тенденцию к появлению вновь, в то время как другие акты, которые не приводят к полезному результату, будут исключать такую тенденцию. Необходимо, чтобы все эти акты имели место в опыте. Затем они принимают стабильный характер стремления к получению результата, к цели" (Perry R. B. Docility and purposiveness, – "Psychol. Rеv.", 1918, v. 25, 1-20, р. 13. Этот акцент на обучаемость, которая определяется как целенаправленность поведения, следовательно, как его познавательная характеристика, развивается Перри в других работах, а именно: Purpose as systematic unity. – "Monist", 1917, v. 27, р. 352 – 375; Purpose as tendency and adaptation.- "Philos. Rev.", 1917, v.26, р. 477 – 495; А behavioristic view оf purpose.- "J. Philos.", 1921, v. 18, р. 85 – 105; The independent variability оf purpose and belif. – "J. Philos", 1921, v. 18, р. 169 – 180; The cognitive interest and refinemen
ts. – "J. Philos.", 1921, v, 18, р, 365 – 375; The appeal to reason. – "Philos. Rev.", 1921, v. 30, p. 131 – 169; General Theory of Value. N.Y., 1926).
Наконец, следует отметить, что подобную теорию поддерживал, по-видимому, также Мак-Дауголл, ибо он, как и Перри и мы, находит, что поведение как таковое имеет собственные отличительные признаки. Таких признаков шесть:
- "Некоторая самопроизвольность, спонтанность движения";
- "Сохранение активности независимо от длительности воздействия впечатления, которым оно было вызвано";
- "Изменение в направлении движений";
- "Прекращение движений животного, как только они приведут к определенным изменениям в ситуации";
- Подготовка к новой ситуации, которая осуществляется помощью движений";
- "Некоторая степень усовершенствования поведения, когда оно повторяется животным в тех же условиях" (McDougall W. Outline of psychology. N. Y., 1923, р. 44 – 46. См. также: Purposive or mechanical psychology.- "Psychol. Rev.", 1923, v. 30, р. 273 – 288).
Первые пять из этих признаков указывают на цель. Поэтому доктрина Мак-Дауголла, по-видимому, по крайней мере, внешне, очень похожа на нашу.
Нужно отметить, однако, что он не делает специального ударения на шестой признак – пункт, в котором говорится о "некоторой степени усовершенствования", т. е. о том, что в поведении проявляется факт обучаемости, который, как считаем и мы вслед за Перри, является его главным свойством и придает смысл другим пяти его особенностям (В этой связи можно отметить, между прочим, что мы ранее имели тенденцию принять позицию Мак-Дауголла (Tolman Е. Instinctand purpose."Psychol. Rev.", 1920, v. 27; Он же. Bechaviorism and purpose.- "J. Philos.", 1925, v. 22, р. 36 – 41). Мы были склонны поддерживать идею о том, что о цели можно говорить там, где есть простые пробы и ошибки и простое продолжение действия независимо от того, приводят ли они к научению или нет. Теперь такое представление кажется нам ошибочным. Мы пришли к тому, чтобы согласиться с Перри и прибегнуть к обучаемости для более верного определения целенаправленности. Это мы сделали только потому, что в категории "обучаемость" подразумеваются пробы и ошибки и продолжение действия до тех пор, пока оно не достигнет цели. Одно лишь изменение ответа, которое не приводит в результате к выбору из проб, не является, по-видимому, изменением, обозначаемым обычным понятием "пробы и ошибки". Так же и простое продолжение действия не обязательно является признаком его целена правленного характера. О действии, направленном на достижение цели, можно говорить лишь
тогда, когда такие изменения и такое продолжение действия имплицитно содержат в себе последующий в результате выбор наиболее эффективных из имеющихся проб (т. е. обучаемость), так что они имеют свое обычное значение и о них нужно говорить, определяя цель.
Нужно отметить, что Зингер (Singer) также поддерживает представленную здесь трактовку поведения и понятие о цели как об одной из его наиболее фундаментальных характеристик. Он говорит: "Все мое поведение свидетельствует о наличии цели, проходящей через все акты, цели, подобно той, которая характеризует моего соседа, мою собаку, мотылька, порхающего передо мной" (Singer Е. А. Mind as behavior, studies in empirical idealism. Columbus, 1924, р. 59; Он же. On theconscious mind.- "J. Philos", v. 26, р. 561 – 575).
И еще на одно отличие нужно обратить особое внимание. Для Перри и для нас цель является переменной, определяемой чисто объективно – через пробы, ошибки и обучаемость, получающуюся в результате; но профессор Мак-Дауголл определяет цель субъективно и интроспективно: у него до некоторой степени она есть нечто большее, чем то, что она проявляется в поведении, это есть нечто "психическое", "менталистское", находящееся до некоторой степени за объективными представлениями и о чем может быть известно в окончательном анализе только с помощью интроспекции. Это отличие нашей точки зрения от понимания Мак-Дауголла является фундаментальным (Это было написано до появления в "Psychologiesof 1930" главы МакДауголла "Гормическая психология". В ней Мак-Дауголл отрицает какую-либо необходимую связь между своей доктриной цели и анимизмом).
Объективное определение поведенческого познания
Рассмотрим теперь познавательный аспект поведения. Обучаемость как черта обнаруживается в поведении, и мы будем это утверждать, объективно представляет собой некоторые непосредственные имманентные свойства, для обозначения которых уместно использовать общий термин "познание" или "познавательные процессы". Точнее говоря, предмет нашего рассмотрения состоит в том, что типичная картина предпочитаемых путей и связей между ними, которая отличает любой поведенческий акт, обнаруживает понятливость животного по отношению к задаче. Поэтому можно говорить о познавательном характере поведения, если в отношении его утверждается: а) наличие определенного
целевого объекта; 6) первоначальное положение этого целевого объекта (т. е. направление и расстояние) по отношению к другим объектам, которые выступают в качестве средств поведенческого акта, и в) свойства данных объектов-средств, которые позволяют устанавливать определенные отношения с целевым объектом. Если любой из этих элементов окружающей обстановки изменится, окажется иным, данный акт поведения будет разрушаться, выступит его дезинтеграция. Это разрушение процесса данного поведенческого акта, которое наступает под влиянием случайных обстоятельств, касающихся свойств окружающей среды, действительно доказывает наличие в поведении того, что определяется как когнитивные аспекты этого акта.
Факт этих когнитивных аспектов легко проиллюстрировать на примере поведения крысы в лабиринте. После того как крыса однажды выучилась в данном лабиринте, ее поведение в нем является очень характерным и отличается смелостью и уверенностью. Однако это удачное протекание поведения в успешных случаях, как это может быть легко показано экспериментально, зависит от учета тех свойств окружающей среды, которые действительно оказываются таковыми, какими их трактует данный акт поведения. Оно зависит от пищи в целевом ящике, которая действительно имеет такой характер, как это обнаруживает поведение. Оно зависит от коридоров, которые действительно оказываются наилучшими и самыми короткими путями к пище. Правильное, уверенное поведение в лабиринте зависит от этих коридоров и, будучи сформировано, означает, что эти коридоры действительно являются таковыми. И если любое из этих условий изменится, т. е. окажется иным, правильное поведение будет нарушено. Факт нарушения поведения является объективным свидетельством влияния на него ряда непредвиденных обстоятельств. Такое протекание поведения доказывает, что окружающие условия действительно таковы, какими их трактует данный акт поведения. И все это можно назвать познанием, т. е. определить поведение как акт, имеющий познавательный аспект.
Организм как целое
Наша доктрина, в соответствии с которой поведение обнаруживает обучаемость и как таковое характеризуется пластичностью, намеренностью и познавательным аспектом, означает, что поведение всегда осуществляется организмом как целым, а не является делом отдельных имеющихся у индивида сенсорных или моторных систем. Для такой пластичности характерны выбор и замена моторных ответов и сенсорных актов, часто захватывающих весь организм. Готовность к продолжению действия до достижения цели означает возможность широкого переключения с одной сенсорной и моторной системы на другую. Поведение как тип связи с окружающей средой может осуществляться только целым оргазмом. Нельзя говорить о поведении определенных сенсорных моторных звеньев, которые являлись бы изолированными, функционирующими каждое само по
себе.
Действительно, тот факт, что поведение является приспособлением целого организма, а не ответом его сенсорных или моторных систем, действующих каждый в полной изоляции друг от друга, может быть продемонстрирован даже на организмах, стоящих по эволюционной шкале ниже, чем крысы. Так, например, наблюдение за поведением рака в простом Т-образном лабиринте привело Гилхаузена к такому заключению: "Не было получено определенного доказательства для подтверждения любой доктрины научения, которая представляет (даже в случаях, относящихся к низшим животным) в качестве первичного момента закрепление или торможение отдельной реакции на данный стимул. Как уже иллюстрировалось... при анализе пробега в лабиринте, научение характеризовалось бесконечно разнообразными реакциями. Краб, который действовал наилучшим образом, добивался этого не путем реагирования всегда на тот же самый специфический раздражитель и неизменно теми же самыми реакциями, а, насколько можно было наблюдать, путем реагирования соответственно измененным образом и на различные раздражители в различных опытах" ( Gilhousen Н. С. The use of vision and of theantennae in the learning of crayfish.- "Univ. Calif. Publ. Physiol.", 1929, v. 7, р. 73 – 89).
В этой связи необходимо отметить, что некоторые бихевиористы имеют тенденцию считать тот факт, что поведение является поведением целого организма, фундаментальной отличительной чертой поведения как молярного феномена. Такова, например, позиция Перри, которому мы обязаны первоначальным указанием на факт обучаемости как характерный для поведения. Перри неоднократно повторял, что поведение осуществляется целым организмом, и в этом одна из отличительных особенностей поведения. Он писал: "Психология (т. е. бихевиоризм) имеет дело с макроскопическими фактами органического поведения, и в частности с фактами внешнего и внутреннего приспособления, с помощью которых организм действует как единство, в то время как физиология имеет дело с более элементарными составными частями процессов, такими как метаболизм или нервный импульс. Но поскольку психология делит организм, она приближается к физиологии, и, наоборот, поскольку физиология интегрирует организм, она приближается к психологии" (Perrry R. В. А behavioristic view of purpose.- "J. Philos.", 1921, v, 18, р. 85). Далее, "центральной чертой этой концепции человеческого поведения является общее положение об организме, которое выражается в виде детерминирующей тенденции. Организм как целое включен в решение некоторой задачи, которая поглощает всю его энергию и включает в ее решение соответствующие механизмы" (Op. сit., р. 97). И еще: "Соответственно тому, что организм объединен и функционирует как целое, его поведение невозможно свести к простым реакциям, являющимся ответами на некоторые внешние события" (Oр. cit., р. 102).
Вейсс и де Лагуна делают акцент на том же самом (Weiss А. Р. А theoretical Ьаsis of human behavior.Coplumbus, 1925, р. 346; Laguna G. А. dе. Speech, ist function and development, ch. 6. New Haven, 1927).
Необходимо отметить, что согласно представленной точки зрения факт, что поведение есть поведение целого организма, является не первичным его свойством, а до некоторой степени производным. Эта особенность есть только следствие того более фундаментального факта, что в поведении как молярном феномене проявляется
пластичность, которая требует множества взаимосвязей между всеми частями организма.
Начальные причины и три разновидности детерминант поведения
Мы пытались показать, что имманентно в любом поведении имеются некоторые непосредственные "находящиеся в нем" цели и познавательные процессы. Эти определяемые функционально переменные являются последним звеном в причинном уравнении детерминант поведения. Они должны быть открыты и определены с помощью соответствующих экспериментальных приемов. Они являются объективными, и это мы, внешние наблюдатели, которые открыли их, выводим или выдумываем их в качестве имманентных детерминант поведения. Они являются последними и наиболее непосредственными причинами поведения. Мы называем их "имманентными детерминантами".
Но эти имманентные детерминанты, в свою очередь, причиняются стимулами из окружающей среды и первоначальными физиологическими состояниями. Такие стимулы окружающей среды и такие физиологические состояния мы обозначаем в качестве конечных или "первоначальных причин" поведения. Имманентные детерминанты включаются в причинное уравнение между начальными причинами и поведением как конечным результатом.
Однако необходимо внести ясность. Кроме непосредственных имманентных детерминант имеются реально два других класса детерминант поведения, включающихся между стимулом (и первичными физиологическими состояниями) и поведением. Они должны быть обозначены как "способности" и "приспособительные акты". Такие способности и приспособительные акты будут рассматриваться в последующих разделах книги, Здесь необходимо обратить внимание на факт их существования и предложить лишь несколько предварительных характеристик.
Первая касается способностей. Как это выступило теперь с достаточной очевидностью в умственных тестах и в утверждениях об индивидуальных и генетических различиях, природа возникающих имманентных детерминант будет в любом случае зависеть не только от характера первоначальных причин – стимула и физиологических состояний, – но также и от способностей индивидуального организма или вида организмов, которые рассматриваются. Стимулы и первоначальные состояния воздействуют через способность порождать имманентные цели и познавательные детерминанты и лишь таким образом приводят к поведению как своему конечному результату.
Вторая касается приспособительных актов. Необходимо отметить, что в некоторых специальных типах ситуаций обнаруживается, что имманентные цели и познавательные процессы, в конечном счете, дают возможность функционировать в организме тому, что можно назвать приспособительными актами. Приспособительные акты образуют замещение реального поведения или их можно определить как то, что менталисты называют осознанностью и идеями (см. гл. ХIII и XIV). Они являются уникальными органическими событиями, которые могут при некоторых обстоятельствах появляться в организме как замещение или суррогаты актуального поведения. И они действуют, чтобы производить некоторый сорт изменений или усовершенствований в первично-возбуждаемых имманентных детерминантах организма, так что его конечное поведение, соответствующее этим новым измененным имманентным детерминантам, отличается от того, которое в противном случае имело бы место.
Подведем итоги. Первичными причинами поведения являются стимулы из окружающей среды и исходные физиологические состояния. Они действуют через детерминанты поведения. Детерминанты поведения подразделяются на три класса:
а) непосредственно "находящиеся в нем" объективно определяемые цели и познавательные процессы, т. е. "имманентные детерминанты";
б) цели и познавательные "способности" данного индивида или вида, которые занимают промежуточное положение специфических имманентных детерминант в качестве результата данного стимула и данного первичного состояния;
в) "приспособительные акты" (behavior-adjustments), которые производятся при некоторых специальных условиях имманентными детерминантами. Они замещают актуальное открытое внешнее поведение и оказывают обратное воздействие на имманентные детерминанты, "корректируя" последние и производя, таким образом, новое внешнее поведение, отличающееся от того, которое появилось бы в противном случае.
Резюме
Поведение как таковое является молярным феноменом в противоположность молекулярному феномену, который составляют лежащие в его основе физиологические процессы. Описательные свойства поведения как молярного феномена таковы: оно направлено на целевой объект или исходит из него, осуществляется с помощью некоторых объектов и путей, выбираемых в качестве средств преимущественно перед другими, и образует специфическую картину обращения с этими выбранными в качестве средств объектами. Но это описание в терминах "направлено на" и "исходит от", "выбора пути" и "картина обращения с" подразумевает определенные непосредственные имманентные цели и познавательные аспекты в поведении. Эти два аспекта поведения являются, однако, объективно и функционально определяемыми сущностями. Они подразумевают факт понятливости, обучаемости как характерный для поведения. Ни в последнем анализе, ни вначале они не определяются интроспективно. Они равноочевидны как в актах поведения кошки и крысы, так и в более утонченных речевых реакциях человека. Такая целенаправленность и познавательные аспекты, такая обучаемость, очевидно, являются функцией организма как целого (Я должен отметить, что Коффка (The Growthof the Mind. 2d ed. rev. N. Y., 1928) н Мэд (А behavioristicaccount of the significantsymbol.- "J. Philos", 1922, v. 19, р. 157 – 163) предлагают термин "conduct" для обозначения того же самого, что мы обозначаем здесь как behavior qua behavior, т. е. как поведение как молярный феномен). Наконец, нужно отметить, что в дополнение к имманентным детерминантам имеются два других класса детерминант – соответственно способности и приспособительные акты. Они вмешиваются в уравнение между стимулом и первичными физиологическими состояниями, с одной стороны, и поведением – с другой.
Джон Бродес Уотсон. Психология как наука о поведении: Систематическое изменение личности
Добавлено Psychology OnLine.Net
Возможная помощь со стороны механики. Неоднократно в нашем изложении мы противопоставляли реакции частей — реакциям индивида в целом. Чтобы осветить это полнее, полезно, может быть, обратиться к миру механики, по меньшей мере, за некоторой аналогией. Морской газовый двигатель построен из большого числа частей — таких, например, как карбюратор, насос, магнето, система клапанов, цилиндры с их поршнями и кольцами, шатунами и т. д. Отдельные тесты каждой части могут показать, что она функционирует отлично, когда работает отдельно. Но кроме отдельных частей существует еще много передаточных элементов. Части не могут хорошо работать, если поверхности подшипников не имеют должной величины; магнето должно давать искру точно в момент наибольшего сжатия; система смазки и система насоса должны быть правильно соединены с какой-нибудь частью, приводимой в движение коленчатым валом. Если все части не соединены между собой надлежащим образом и не отрегулированы, то двигатель как целое не сможет выполнять свою функцию, т. е. вращать винт.
Когда мы говорим о действии индивида как целого, мы при этом подразумеваем нечто аналогичное. Но надо иметь в виду, что человеческому существу приходится выполнять не одну функцию, а тысячи их, и что приспособления частей должны видоизменяться для каждой новой службы, если только работа целого организма должна быть производительной. Только хорошо построенный биологически организм, надлежащим образом тренированный, может соответствовать этим требованиям. Ни одно из построенных до сих пор механических изобретений не приближается к человеческому организму по многообразию возможных функций и быстроте, с которой координации отдельных функций могут перераспределяться для каждой новой службы машины как некоего целого.
Интересно продвинуть нашу возможную аналогию еще на шаг дальше. Если мы достаточно хорошо знаем части какой-нибудь механической конструкции, природу ее передаточных систем и различные независимые функции, то мы спокойно можем сделать предсказания относительно того, как она будет работать при новых условиях или перечислить те изменения, которые нужно произвести в конструкции для того, чтобы вся система выполняла какую-нибудь новую функцию. Например, в случае нашего двигателя, нам известно, что он годен для большой скорости и короткого пробега. Такие-то и такие-то изменения придется сделать, если им хотят пользоваться для средней работы или заставить тянуть тяжелый груз. Мы знаем далее, что с теми системами смазки и охлаждения, как они имеются сейчас, он не будет работать в очень холодном климате, и что при применяемой сейчас системе сгорания им нельзя пользоваться там, где давление кислорода низко, что тяжелое горючее, как керосин или неочищенная нефть, не будут в нем сгорать, что в пресной воде он будет работать неопределенно долго, но что придется сделать некоторые части из бронзы, если хотят, чтобы он гладко работал в морской воде в течение продолжительного времени.
Эта помощь со стороны механики должна бы дать нам более ясное понятие о реакции целого и частей и возможности, на основании наших данных об отдельных частях и наших записей о работе аппарата как целого, сделать вывод о том, как будет работать аппарат при новых условиях и какие изменения необходимо внести в части или их взаимную связь, чтобы он мог выполнять новую функцию.
Практическое применение выводов о личности. В большем или меньшем масштабе нам постоянно приходится иметь дело с индивидами в новых положениях. Зная частичные реакции индивидов и то, как они функционировали в целом при прошлых положениях, мы имеем возможность сделать законные выводы о том, как они будут действовать при столкновении с новым положением. Изучение личности в той или иной форме существенно для каждого вида общественной жизни. Все мы ежедневно в своей жизни сталкиваемся с проблемами личности. Мы становимся лицом к лицу с серьезными проблемами личности, когда нам приходится высказать суждение по поводу выбора нашим ребенком товарища для игр, избрать компаньона на всю жизнь в предприятие или для университетской работы, приступить к изучению и новой тренировке какого-либо индивида, личность которого больна или извращена. При менее серьезных обстоятельствах мы сталкиваемся с этой проблемой, когда помещаем двух людей вместе за обедом, или составляем список гостей для партии бриджа, или даже сводя вместе двух наших близких друзей. Умные хозяйки очень хорошо понимают общественную сторону проблемы, но они скажут вам, что их успех вызывается не каким-либо особым вдохновением с их стороны, а тем обстоятельством, что они изучают интимные под-робности жизни их друзей и хорошо о них осведомлены.
Путаница в представлении о личности. Хотя каждый согласился бы с тем, что факторы, которые мы сейчас обсудили, составляют часть изучения личности, все же многие считали бы, что такой простой способ рассмотрения личности не выражает всей истины. Они утверждали бы, что она включает все эти стороны, но кроме того и еще “нечто”. Если спросят, что такое это самое “нечто”, то никакого прямого ответа не будет дано. Вместо рабочего определения термина будут применены разные качественные прилагательные: “я подразумеваю, что его личность подавляющая и покоряющая”, “что в нем есть что-то магнетическое”, “что он увлекателен или обворожителен”, “внушает внимание или почтение”, “его личность напоминает собою комнату”. Такой способ понятен. Преобладают два элемента. Не вдаваясь в них слишком глубоко, мы можем сначала коротко установить, что такой тип описания построен на основе детских и юношеских реакций на авторитет. Во время детства и юношества отец, а также врач, представитель культа и т. д. представляют авторитет. Когда они говорят, должно быть быстрое и молчаливое послушание. Ребенок ввергается в эмоциональное состояние и бежит исполнять приказание. Такая наклонность реагировать на авторитет никогда не теряется вполне и вновь и вновь появляется в наших реакциях по отно-шению к некоторым индивидам в наших деловых и общественных кругах. Поэтому в дальнейшей жизни те ораторы и компаньоны, которые вновь возбуждают следы реакции на старое авторитетное положение, являются такими индивидами, которых мы определили бы как сильные личности.
Второй элемент, лежащий в основе суждений о личности в таком популярном смысле, — это половой или эмоциональный, причем пол понимается здесь не в популярном смысле, а в современном, психопатологическом. Если этот элемент является наиболее сильным, т. е. если оратор или компаньон (стимул) вызывает такие наклонности к положительным реакциям, то популярная характеристика облекается в несколько отличные слова. Мужчина или женщина — личности “привлекательные”, “обаятельные” или “захватывающие”.
Дружба начинается почти мгновенно, преимущественно на основе этого элемента. Следует напомнить, что, придерживаясь современного толкования, этот род реактивной наклонности возбуждается не только лицами другого пола, но и того же самого пола. Автор, проделав статистический анализ факторов, участвующих в возникновении дружбы, нашел, что на первом месте оказался элемент правдивости, а на втором верности. Это, конечно, условно правильный ответ, и полученное распре-деление элементов таково, как его можно было бы ожидать в пестрой массе.
Если опросный лист опрашивал о других важных элементах, то видное место занимали такие, как симпатия, духовное родство и т. п. Обычно отвечали положительно на следующий вопрос: “решаете ли вы сейчас же, как только сталкиваетесь с данным лицом, что имеется основа для дружбы?” Величайшие затруднения испытывали те, которые пытались произвести анализ. До того в жизни им не приходилось выражать этот фактор в словах. Мы сталкиваемся с тем же затруднением при попытке ответить на вопрос, почему мужчины любят своих жен, а женщины — мужей или родители — своих детей. Выдвигаются причины из области условностей. Более глубокие причины лежат ниже уровня организованных слов, в неразгаданных (невыраженных словами) эмоционально инстинктивных и принадлежащих ранним навыкам склонностях. Это и есть причина, почему так трудно добиться того, чтобы люди разумно высказали, что они подразумевают под личностью.
Сочинения, которые мы имеем из рук многих научных писателей о “Я”, о личности и характере дают немногим лучшую основу для работы. Почти всякий психолог и медицинский писатель имеет на фоне своей ранней тренировки известные религиозные или метафизические предпосылки. Он не находит способа вплести их в недвусмысленное научное обсуждение инстинкта, эмоции и навыка.
Поэтому он выдвигает их в заключительном обсуждении “Я” и личности, где задачи обыкновенно не так отчетливо разработаны и поставлены. Опять-таки в сочинениях ученых мы также встречаем ранние реакции на авторитет. Это сказывается в нежелании допустить, что индивид имеет внутри себя все факторы, определяющие действие. Считают необходимым ввести для обоснования “Я” или личности, если не открыто, то хотя бы скрытым образом, какое-то ядро, какую-то сердцевину или сущность, которые не поддаются анализу, которые не могут быть выражены посредством ясных факторов наследственных и приобретенных реакций и их объединений. Это через всю историю философии иллюстрирует “дух” Беркли (Berkley), “сознание” и “Я” современных писателей психологов и “бессознательной” фрейдистских мистиков.
Представление о личности в науке о поведении и в здравом смысле. По-видимому, мы опять дошли до такого пункта в психологии, когда прогресс может быть достигнут наиболее быстро тем, что мы отбросим все эти туманные представления о личности и начнем с предпосылок, которые доставят нам полезные и практические результаты, укладывающиеся в обычные понятия научного языка. Будем подразумевать под термином “личность” все то, чем обладает индивид (в действительности или в потенции), и его возможности (действительные или потенциальные) в отношении реакций. Под тем, чем он обладает, мы подразумеваем, во-первых, общую массу его oрганизованных навыков, социализированные и урегулированные инстинкты, социализированные и умеренные эмоции и сочетания и взаимоотношения этих последних и, во-вторых, высокие коэффициенты как пластичности (способности образования новых навыков и видоизменения старых), так и способности удержания (готовность установления навыков функционировать после периода непользования ими). Рассматриваемый с другой точки зрения актив его — это та часть снаряжения индивида, которая служит его приспособлению и равновесию в настоящей среде и также потенциальные или возможные факторы, которые подготовили бы его подъем для того, чтобы справиться с изменившейся средой. Выражаясь подробнее, мы подразумеваем, что можем перечислить причины его настоящей неприспособленности в таких терминах, как “недостаточность навыков”, “отсутствие общественных инстинктов” (инстинкт, не измененный навыком), “бурность эмоции” или “недостаток или отсутствие эмоций”, и что мы можем заключить, что с его настоящим снаряжением и пластичностью индивид не в состоянии достигнуть удовлетворительного приспособления ни к настоящей обстановке ни, может быть, к какой-нибудь другой.
В том случае, когда его потенциальный актив достаточен, мы можем перечислить и начать запечатление тех факторов, которые будут пригодны для его приспособления.
Этот способ рассматривания личности требует как будто нормы для приспособленности и как будто предполагает, что такая норма действительно существует. Норма, которой мы пользуемся в настоящее время, носит практический характер и основана на здравом смысле. На практике мы в нашей обыденной жизни берем индивидов, с которыми знакомы, и отмечаем существенные факторы, на основании которых они могут занимать то место, которое занимают в социальной и общественной жизни. Чем лучше мы подготовлены, тем точнее мы можем отметить эти факторы. Вопрос о том, будем ли мы когда-либо иметь научные и точные нормы, может не занимать нас в настоящий момент.
2. Биогенетические и социогенетические периодизации развития человека (C. Холл, Ж.Пиаже, Л.Кольберг)
Понятие возраста в психологии
Понятие возраста включает в себя ряд аспектов: 1) Хронологический возраст, определяется продолжительностью жизни человека (по паспорту); 2) Биологический возраст - совокупность биологических показателей, функционирование организма в целом (кровеносная, дыхательная, пищеварительная системы и т.п.); 3) Психологический возраст - определенный уровень развития психики, в который включается: а) умственный возраст Для определения умственного возраста детей от 4 до 16 лет используется тест Векслера, который включает вербальные и данные в наглядной (образной) форме задания. При его применении получают суммарный "общий интеллектуальный показатель". Психолог вычисляет IQ - интеллектуальный коэффициент: умственный возраст x 100% IQ = хронологический возраст б) социальная зрелость - SQ - социальный интеллект (человек должен быть адаптирован к среде, которая его окружает) в) эмоциональная зрелость: произвольность эмоций, уравновешенность, личностную зрелость. В реальной жизни отдельные составляющие возраста не всегда совпадают.
Теория рекапитуляции С. Холла
Исследуя психическое развитие ребенка. Холл пришел к выводу, что в его основе лежит биогенетический закон, сформулированный учеником Дарвина Э. Геккелем. Однако Геккель говорил о том, что зародыши в своем эмбриональном развитии проходят те же стадии, что и весь этот род за время своего существования. Холл же распространил действие биогенетического закона на человека, доказывая, что онтогенетическое развитие психики ребенка есть краткое повторение всех стадий филогенетического развития психики человека .
Созданная Холлом теория рекапитуляции утверждала, что последовательность и содержание этих этапов заданы генетически и потому ни уклониться, ни миновать какую-то стадию своего развития ребенок не может. Главным законом психологии развития С. Холл считал биогенетический «закон рекапитуляции», согласно которому индивидуальное развитие, онтогенез, повторяет главные стадии филогенеза. Младенчество воспроизводит животную фазу развития. Детство соответствует эпохе, когда главными занятиями древнего человека были охота и рыболовства. Период от 8 до 12 лет, который называют иногда предподростковым, соответствует концу дикости началу цивилизации; а юность, охватывающая период с начала полового созревания (12 - 13 лет) до наступления взрослости (22 - 25 лет), эквивалентна эпохе романтизма. Это период «бури и натиска», внутренних и внешних конфликтов, в ходе которых у человека появляется «чувство индивидуальности». Хотя Холл свел воедино большой фактический материал, что способствовало дальнейшей разработке возрастной психологии, его теория сразу же подверглась критике со стороны психологов, указывавших, что внешнее сходство детской игры с поведением животных или первобытных людей не означает психологической тождественности их поведения. Поверхностные аналогии, на которых основан «закон рекапитуляции», мешают понять конкретные закономерности психического развития.
Ученик Холла Гетчинсон на основании теории рекапитуляции создал периодизацию психического развития, критерием в которой являлся способ добывания пищи. Он выделил пять основных фаз в психическом развитии детей (стадия рытья и копания, охоты, пастушества, земледелия и т.д.), подчеркивая, что только с семи-восьми лет ребенок вступает в эру цивилизованного человека и только с этого возраста его можно систематически обучать. При этом он исходил из идеи Холла о том, что обучение должно надстраиваться над определенным этапом психического развития, так как созревание организма подготавливает для этого основу.
И Холл, и Гетчинсон были убеждены, что прохождение каждой стадии обязательно для нормального развития, а фиксация на какой-то из них ведет к отклонениям и аномалиям в психике. Исходя из необходимости для детей проживания всех стадий психического развития человечества. Холл разработал и представление о механизме, который помогает переходу с одной стадии на другую. Так как реально ребенок не может перенестись в те ситуации, которые пережило человечество, то переход от одной стадии к другой осуществляется в игре, которая и является таким специфическим механизмом. Так появляются детские игры в войну, в казаков-разбойников и т.д. Важно не стеснять ребенка в проявлении своих инстинктов, которые таким образом изживаются .
В своей лаборатории Холл исследовал подростков и юношей, разработав для них специальные опросники, целью которых было изучение различных сторон их психики. Анкеты и опросники для подростков, учителей и родителей давали возможность составления комплексной характеристики детей, анализа их проблем с точки зрения как взрослых, так и самих подростков.
Созданная Холлом педология - комплексная наука о ребенке, основывается на идее педоцентризма. Ребенок является центром исследовательских интересов многих профессионалов-психологов, педагогов, биологов, педиатров, антропологов, социологов. Из всех этих областей в педологию входит та часть, которая имеет отношение клетям. Таким образом, данная наука объединяет все отрасли знаний, связанные с исследованием детского развития.
Хотя многие положения педологической концепции Холла были довольно скоро пересмотрены, но сама педология, созданная им, очень быстро завоевала популярность во всем мире и просуществовала почти до середины XX века. Эта популярность педологии была связана главным образом с ее ориентированностью на практику, т.е. связью с непосредственными нуждами педагогики и практической психологии. Действительно, в реальной педагогической практике учителя и воспитатели сталкиваются с целым комплексом проблем, среди которых и здоровье детей, и их психические качества, и социальный статус и образование их родителей. Именно эти задачи и помогала решать педология, развивая комплексный подход к исследованию детей.
Таким образом, С.Холл реализовал носившуюся в воздухе идею создания экспериментальной детской психологии, соединив воедино требования педагогической практики с достижениями современной ему биологии и психологии .
Биогенетические теории развития ориентированы на врожденные, особенности ребенка. Для них характерна тенденция к упрощенно-механическому пониманию поведения, определяющим фактором которого является наследственность.
Качественные и количественные стороны развивающейся личности роковым образом определяются наследственностью, а среда служит регулятором, проявителем, с которым наследственность взаимодействует.
Ярко эта мысль проявлялась биогененетическом законе Э. Гекксля и С. Холла, согласно которому онтогенез есть сокращенное повторение филогенеза. Подобно тому, как человеческий зародыш за период своего внутриутробного существования проходит все стадии развития от одноклеточного существа до человека, так и ребенок воспроизводит основные этапы человеческой истории: 1) период дикости; 2) охоты; 3) пастушества; 4) земледельческий период; 5) торгово-промышленный период — интерес к деньгам, торговле, обмену.
3) Периодизация Колберга, основанная на изучении уровня морального развития человека. Выявленные в исследованиях Колберга 3 уровня и 6 ступеней нравственного развития соответствуют библейским представлениям об ориентации человека на страх, стыд и совесть при выборе поступка. I уровень: Страх наказания (до 7 лет). 1. Страх перед правом силы. 2. Страх быть обманутым и недополучить благ. II уровень: Стыд перед окружающими людьми (13 лет). 3. Стыд перед товарищами, ближайшим окружением. 4. Стыд общественного осуждения, негативной оценки больших социальных групп. III уровень: Совесть (после 16 лет). 5. Желание соответствовать своим нравственным принципам. 6. Желание соответствовать своей системе нравственных ценностей.
2) Стадии развития интеллекта по Ж. Пиаже. Процесс развития интеллекта представляет собой смену трёх больших периодов, в течение которых происходит становление трёх основных интеллектуальных структур (см. упрощённую схему, данную в таблице). Сначала формируются сенсомоторные структуры - системы последовательно выполняемых материальных действий. Затем возникают структуры конкретных операций - системы действий, выполняемых в уме, но с опорой на внешние, наглядные данные. Еще позже происходит становление формально - логических операций. Основной критерий - интеллект. - от 0 до 1,5-2 лет сенсомоторная стадия. Ребенок начинает отделять себя от внешнего мира, возникает понимание постоянства, устойчивости внешних объектов. В это время не развита речь и отсутствуют представления, а поведение строится на основе координации восприятия и движения (отсюда и название "сенсомоторный"). - от 2 до 7 лет дооперациональная стадия - мышление с помощью представлений. Сильное образное начало при недостаточном развитии словесного мышления приводит к своеобразной детской логике. На этапе дооперационных представлений ребёнок не способен к доказательству, рассуждению. Мышление ориентируется на внешние признаки предмета. Ребёнок не видит вещи в их внутренних отношениях, он считает их такими, какими их дает непосредственное восприятие. (Он думает, что ветер дует потому, что раскачиваются деревья). - от 7 до 12 лет стадия конкретных операций - возникновение элементарного логического рассуждения. - от 12 лет - стадия формальных операций - формирование способности мыслить логически, пользоваться абстрактными понятиями, выполнять операции в уме.
Психогенетический подход не отрицает значения социальных и биологических процессов, но на первый план выдвигается развитие собственно психических процессов. При этом в центре внимания оказываются эмоции, влечения, познавательные интеллектуальные особенности, развитие личности в целом. В работах представителей этого направления — Ж. Пиаже, Р. Колберга, Ш. Бюлер содержится много ценных наблюдений. Так, в основе концепции когнитивного развития Ж. Пиаже лежит созревание когнитивных структур ребенка. Интеллектуальное развитие детей рассматривается как процесс приспособления к внешней среде, происходящей через уравновешивание процессов ассимиляции (поглощения и усвоения организмом элементов среды) и аккомодации (подстраивания живого организма к окружающим условиям). Ж. Пиаже впервые выявил качественное своеобразие мышления ребенка и разработал оригинальную периодизацию детского развития на основе созревания интеллектуальных операций.Идеи Ж. Пиаже и других представителей психогенетического направления неоднократно подвергались критике за односторонность подхода к возрастной психологии. Очевидно, что ни один отдельно взятый психический процесс, сколь важным бы он ни был, не определяет он не определяет развития личности в целом. Однако, несмотря на все критичные замечания и адрес приверженцев этих теорий нужно подчеркнуть их огромный вклад в детскую психологию.
В целом же ни одно из направлений не смогло обеспечить решения проблем психического развития. Устранить их однобокость попытался немецкий психолог В. Штерн. Согласно его теории конвергенции процесс развития психики определяется взаимодействием двух факторов - наследственности и среды. При этом наследственности отводится определяющая роль, а среде — лишь роль условии, в которых реализуются наследственно предопределенные особенности психики. Понятие конвергенции двух факторов использовалось ученым скорее как методический принцип. В связи с этим на первом плане оказалась. проблема выяснения относительной роли наследственности и среды в развитии ребенка.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему