- Многогранной и многоаспектной была деятельность советских психологов в годы Великой Отечественной войны:
o проведение научных исследований по оборонной тематике;
o работа в эвакогоспиталях (см. дополнительный материал 14.1) по восстановлению здоровья раненых бойцов;
o обеспечение психологической подготовки кадров для тыла и армии и учебно-воспитательного процесса;
o развертывание научно-просветительской, санитарно-гигиенической и профилактической работы;
o непосредственное участие в боевых операциях (в составе кадровых частей, народного ополчения, партизанских отрядов);
o строительство защитных сооружений; работа в тылу (на производстве, в сельском хозяйстве и практическом здравоохранении).
В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных 1905-1918 г. рождения. Многие психологи, в соответствии с этим, призывались в ряды действующей армии (в их числе были не только студенты и аспиранты, но и ученые, занимавшиеся самостоятельной научно-исследовательской работой). В числе психологов, которые с оружием в руках защищали родину, были: В.И. Абраменко, Г.М. Андреева, В.В. Богословский, А.И. Великороднова, А.В. Веденов, В.К. Гаврилов, А.И. Галактионов, М.В. Гамезо, А.Д. Глоточкин, М.Д. Громов, А.Я. Дудецкий, В.Я. Дымерский, М.И. Дьяченко, П.И. Зинченко, Ю.П. Зуев, Е.И. Игнатьев, В.И. Кауфман, В.И. Киреенко, Ю.И. Кириленко, С.М. Козловский, А.Г. Ковалев, В.И. Ковалев, В.Н. Колбановский, М.П. Коробейников, Н.И. Крылов, Е.С. Кузьмин, Ю.А. Кулагин, Н.Г. Левандовский, Г.Д. Луков, Н.Е. Малков, Н.С. Мансуров, Р.М. Мещерский, Е.А. Милерян, М.Ф. Морозов, М.М. Нудельман, В.В. Офицеров, А.М. Пашутин, А.В. Петровский, К.К. Платонов, Я.А. Пономарев, П.А. Просецкий, А.И. Раев, А.З. Редько, Т.А. Репина, М.С. Роговин, В.Ф. Рубахин, Ю.А. Самарин, И.Е. Синица, Е.Н. Соколов, А.В. Скрипченко, Б.С. Смирнов, А.А. Степанов, Л.М. Фридман, Б.И. Хотин, С.Н. Шабалин, Ф.Н. Шемякин, А.И. Щербаков, К.М. Шоломий, Д.Б. Эльконин, А.Р. Юсуп-заде, В.Н. Яцкевич и многие, многие другие.
Война есть война, и в условиях непосредственных боевых действий все равны - и интеллигент, и рабочий, и крестьянин. Каждый из них занимается тем, что в конкретный момент времени может приблизить победу над врагом. Поэтому на фронте далеко не всегда психологи занимались тем, что им было знакомо по роду своей профессиональной деятельности. Например, П.И. Зинченко, специалист по проблемам психологии памяти, в мае 1942 г. в письме к А.Н. Леонтьеву писал: "...Вот уже 7 месяцев, как я оторвался совершенно от прежнего круга дорогих для меня людей. Один только раз о психологах и психологии напомнило мне сообщение в печати о награждении С.Л. Рубинштейна Сталинской премией... Сейчас я в действующей армии, зам командира саперной роты. Занимаюсь фортификацией и удивляюсь сам, что пока и это дело получается у меня неплохо" (Письма психологов..., 1995).
О сложностях фронтовой жизни свидетельствует письмо Г.Д. Лукова, впоследствии одного из ведущих специалистов в области военной психологии: "Воюю я... с первой половины июля 1941 года. Значит, считай, полтора года. За это время мне пришлось побывать на различных фронтах и входить в состав различных соединений. В течение этих полутора лет мне... пришлось увидеть жизнь с другой стороны. Вернее, не увидеть жизнь, а, будем говорить, делать жизнь. Я говорю делать потому, что в наших условиях малейшая надежда на авось, на самотек, может кончиться и обычно кончается безнадежно... Во время войны я только одну ночь спал в нижнем белье и на постели, покрытой простыней. Ведь я безвыходно в передовой части. За это время мне приходилось активно передвигаться (пешком до 80 километров в сутки) и не менее активно находиться в неподвижном состоянии (по несколько часов). Я пережил отступление и наступление. Под большой бомбежкой с воздуха был несколько раз, под артиллерийским обстрелом много раз, а под ружейно-пулеметным огнем еще больше. Три авиабомбы (в разное время) разорвались около меня в 18-15 метрах, на таком же расстоянии разорвалось штук 30 артиллерийских снарядов и сотни пуль чуть-чуть не задели меня (только один снайпер выпустил в меня 17 пуль и, все-таки, я обманул его). Случалось так, что я долго не ел, не спал и находился на холоде, в грязи, мок под дождем и жарился на солнце и в пыли. Мне приходилось и в атаку ходить, и под обстрелом противника читать лекции и доклады. Да, и я все еще жив. Это даже любопытно. Таких "стариков" у нас мало и мы друг друга хорошо знаем" (Письма психологов..., 1995). Поэтому неудивительно, что за годы войны советская психология понесла большие потери. Погибли или умерли (в блокадном Ленинграде): А.П. Болтунов, И.И. Волков, Н.К. Гусев, А.А. Дернова-Ярмоленко, Г. Лосев, П.С. Любимов, Ф.И. Музылев, Л.И. Шварц, С.Н. Шпильрейн, О. Эфрусси и многие другие.
Надо сказать, что военные воспоминания и фронтовые переживания были столь сильными, что запечатлевались в памяти ветеранов на долгие годы. Психолог Ф.Н. Шемякин, который начал свой боевой путь в годы войны в октябре 1941 г. в составе 60-й стрелковой дивизии, сформированной на основе дивизии Народного Ополчения Ленинского района г.Москвы, по просьбе историка психологии А.В. Ярмоленко подготовил очерки-воспоминания о своей деятельности на фронте: "Я пишу эти "Очерки" как загипнотизированный. Я не люблю вспоминать о войне и давно не обращался к воспоминаниям о том, что я в те времена делал. Когда же я начал писать эти "очерки", воспоминания встали передо мной как стена, или, вернее, -как лес, из которого я не могу выбраться... Сейчас я в таком состоянии, что отложил в сторону свою работу над книгой о мышлении. Ни о чем другом, кроме этих "очерков", думать не могу. Картины встают перед глазами так, как будто я их переживаю вот теперь..." (Я не люблю вспоминать..., 1995).
В воспоминаниях, опираясь на собственный опыт работы в военной разведке, он описывает психологические проблемы, возникающие в ситуации допроса. При этом, как отмечал сам автор, в основу писем им было положено понятие "контакта" допрашивающего с допрашиваемым: "Под "контактом" я подразумеваю такие отношения между ними, в которых устанавливается и установлено моральное превосходство допрашивающего над допрашиваемым. Иначе говоря, - это отношение, при котором допрашиваемый признал превосходство над собою личности допрашивающего". Определяя понятие контакта, Шемякин выступает против двух неправильных, с его точки зрения, методов ведения допроса: "силового" и "заискивающего". Он пишет: "Что представляет собою "силовой" допрос понятно, вероятно, без комментариев. "Заискивающий" допрос производил на меня тоже отвратительное впечатление. Как сейчас помню сцену, когда наш старший лейтенант хлопал по плечу немецкого ефрейтора, предлагал ему папиросы и наливал в стакан водку, а как будто между делом спрашивал: "А где стоят ваши минометы? Сколько их у вас осталось?" и т.д. Мой "метод контакта" приносил ощутимые результаты в ситуациях, когда, как казалось, от пленного невозможно было получить показания. Этим и вызвано было то, что я получил приказ изложить свой метод на бумаге. Кстати, чем интеллигентнее был пленный, тем безотказнее действовал "метод контакта" (Я не люблю вспоминать..., 1995).
Надо отметить, что многие психологи не подлежали всеобщей мобилизации или по возрасту, или в связи с наличием так называемой, брони (см. дополнительный материал 14.2), или по состоянию здоровья. Однако большинство из них стремилось попасть на фронт. Для этого они записывались добровольцами в народное ополчение (см. дополнительный материал 14.3), формирование которого началось в первые недели войны в Москве, Ленинграде и других городах страны. Впоследствии некоторые из ополченцев были отозваны с линии боев и ориентированы на решение задач, связанных с их профессиональными знаниями и на работы над оборонной тематикой. Так, к примеру, случилось с А.Н. Леонтьевым. В одном из писем друзьям в 1942 г. он писал: "Очень скоро я оказался в ополченческой части, в штабе полка, марширующего на запад. Перед событиями у Вязьмы меня и еще двух товарищей из профессуры штаб дивизии направил обратно в расположение военкомата" (Морозова Н.Г., 1983. С. 261).
Многие из психологов продолжали работу в учебных и воспитательных учреждениях или осваивали новые, практически важные профессии. Так, например, Г.Л. Соболев, автор труда о деятельности ленинградских ученых в годы войны, описывая события первой блокадной зимы 1941/42 гг., подчеркивал, что "работники Педагогического института им. Герцена, среди которых нужно в первую очередь назвать проф. В.И. Вернадского, С.Л. Рубинштейна и др., делали все возможное, чтобы жизнь в институте не замирала" (Соболев Г.Л., 1966. С. 94) (см. дополнительный материал 14.4). И жизнь продолжалась: в 1942/43 гг. в институте обучались 287 студентов и 26 аспирантов; в 1943/44 гг. - 811 студентов и 32 аспиранта, в том числе окончили институт в 1943 г. 79 студентов и 5 аспирантов, в 1944 г. - 120 студентов и 6 аспирантов (XXX лет Педагогического..., 1948) (см. дополнительный материал 14.5).
Известный психолог А.В. Ярмоленко, являясь помощником директора по научной части института слуха и речи в Ленинграде и окончив без отрыва от производства курсы медсестер при Дорожном комитете Красного Креста Октябрьской железной дороги 31 октября 1941 г., уже с ноября того же года работала медсестрой в эвакогоспитале. В ее архиве сохранилась выписка из журнала взысканий и поощрений, из которой следует, что только за период с 7 августа 1942 г. по 8 марта 1943 г. она дважды поощрялась командованием. Работа с ранеными занимала все время, о научной деятельности не могло быть и речи и лишь в конце войны удается хоть в какой-то мере вернуться к занятиям наукой. 25 октября 1943 г. А.В. Ярмоленко пишет своей подруге Р.А. Каничевой в Самарканд: "Вчера я сделала доклад о слухорефлекторных поражениях. После 2 лет 4 месяцев перерыва вернулась к научной тематике. Прошло хорошо. Просят повторить (Письмо А.В. Ярмоленко..., 25 октября 1943).
Детский психолог А.А. Люблинская в 1941-1943 гг. работала в одном из детских домов Петроградского района. В блокадных дневниках она так описывала типичный эпизод из своей жизни: "Темная январская ночь, крепкий мороз сковал даже воздух. В коридорах детского сада светится маленькая "коптилка". Я дежурю. Обхожу спальни. Ребятки спят одетые, на стульях у кроватей лежат наготове пальто, шапки, валенки. Выхожу на улицу. Ведь еще не поздно, только десять часов, а город спит... Нет, не все спят... Вот скрипит калитка, и две женщины приближаются к крыльцу: "Вот, деток к вам принесли". Бужу всех взрослых. Быстро подбираем для новичков белье. Разворачиваем тряпье, вытаскиваем детишек... Это желтые, иссушенные скелетики... Мы осторожно купаем их в тазу, переодеваем и, попоив кипятком, укладываем около плиты на раскладушках. Накормить их досыта и нечем, и нельзя. Даже обычная наша пища - слишком большая нагрузка для истощенного детского организма. Начинается осторожная, но упорная борьба за жизнь, которая едва теплится..." (Подвигу подобно, 1979).
Многие психологи, наряду с основной работой, занимались просветительской и пропагандистской работой. Свидетельством многообразия деятельности психологов в этом направлении являются строки из письма известного зоопсихолога Н.Н. Ладыгиной-Котс Г.С. Рогинскому от 20 сентября 1943 г.: "Кроме творческой научной работы все мы трое (я, муж и сын) отдавали много времени общественной деятельности, обслуживая раненых бойцов в подшефных госпиталях - Наркомпроса, Института Ленина и Дарвинского Музея. А.Ф. Котс (муж Надежды Николаевны, директор Дарвиновского музея - примеч. авторов) читал лекции на сопредельные ест.-научные и оборонные темы (за 2 года прочел их 600); сын, специализировавшийся последние 10 лет на кинематографии, показывал художественное кино на немом аппарате для лежачих раненых (провел за двухлетие 500 сеансов); я - была то в роли демонстратора выставок, то лектора по сравнительной психологии, то чтеца-автора стихотворений, посвященных награжденным героям и героиням фронта (находившимся на излечении в госпиталях), в дни календарных праздников. В апреле этого года в Музейном отделе Наркомпросса я читала доклад на тему "Биопсихология приматов - как база для критики фашистской теории расизма..." (Письмо Н.Н. Ладыгиной-Котс..., 1943).
Характерным свидетельством многогранной (научно-исследовательской и научно-практической) деятельности психологов в годы войны является отчет о работе за два первых года войны одного из лидеров советской психологии спорта А.Ц. Пуни (см. дополнительный материал 14.7).
Еще одной формой практического участия психологов в деле защиты Отечества являлась консультационная работа и проведение военно-врачебной экспертизы. Так, специалист по социальной психологии А.Л. Шнирман с 1941 г. являлся консультантом Наркома здравоохранения РСФСР, а специалист в области авиационной психологии и медицины К.К. Платонов с ноября 1943 г. выполнял обязанности председателя Военно-врачебной летной комиссии 16 Воздушной армии.
Безусловно, не прекращалась и научно-исследовательская и научно-практическая деятельность психологов. Несмотря на изменившиеся требования к научным разработкам, советские психологи сумели оперативно и эффективно перестроить свою деятельность. Этому способствовали: опора на богатый исторический опыт, накопленный русской психологией (см. дополнительный материал 14.6); активное использование результатов предвоенных исследований; осознание ответственности и высокая самоотдача психологов; уменьшение идеологического давления на науку.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему