Дискуссия о сущности этничности велась в этнологии течение последних десятилетий и продолжается до сих пор. Нынешняя ситуация такова, что вопрос "Что такое этнос (народ)?" звучит почти как хрестоматийное вопрос "Что есть истина?" Но если последний вопрос не требует дефиниций и необходимо назвать лишь конкретные случаи истины, то с народом ситуация прямо противоположная: любой школьник, не задумываясь, назовет добрых полсотни народов, а вот что все они представляют собой с точки зрения научной логики, окончательно не определил никто.
Кажется неестественным, что предмет изучения, который дал название науке, сам не определен как понятие. "Перед исследователями - явление, что, безусловно, существует, но неизменно ускользает сквозь пальцы, несмотря на любые методологические ухищрения". И это не специфика этнологии, а общее место гуманитарных наук, что, в отличие от точных, имеют дело с такой очень неоднозначной вещью, как человеческие отношения. Однако советские этнографы попробовали и гуманитарной науке предоставить точности, составив определения этноса ("Если в науке принят тот или иной срок, он должен иметь ясное и точное определение". Результатом стала во многом оформлена Ю. В. Бромлея "теория этноса".
Согласно этой теории этнос представлялся исторически сложившейся устойчивой группой, основными составляющими понятия обычно определялись общность территории, культуры, в том числе языка, и самосознания. По крайней мере, это все было обязательно в период этногенеза. В этом процессе, в частности, В.И. Козлов подчеркивает значение и других факторов: религии, расовой различия / сходства и т.д. С.А. Арутюнов также определил одним из условий формирования этнической общности развитие информационных связей, причем, по его мнению, именно одинаково решающее значение и синхронных, и диахронный связей и отличает этническую общность от любой другой. Эта теория при всей ее очевидной недостаточности все же была принята как официальная и вошла в учебники и энциклопедии. В частности именно так был определен "этнос" в энциклопедическом словаре "Народы России".
Недостаточность же определялась не тем, кто именно разрабатывал теорию, а тем, что задача была поставлена явно неразрешимый. Исторически сложились и имеют стойкость (иногда, может, даже большую, чем этнические общности) религиозные конфессии, состояния, профессиональные коллегии и т.п., при том все эти структуры вместе с этническими существуют достаточно автономно и не всегда совпадают пределами. Общность (точнее, специфичность) языка и культуры, стойкость и сила синхронных и диахронный информационных связей характерны также для множества разнообразных сообществ. Вместе с тем, такая характеристика, как общая территория, не всегда должное группам: многие из них постоянно или длительное время существуют в состоянии диаспоры (расселения), если же вспомнить, например, кочевые народы древности и средневековья, то для них, по сути, "общей территорией" было Старый Свет, в рамках которого перемещались более-менее компактные кочевья. Да и культурные различия для групп, выделяемых как этнические, не всегда обязательны.
К тому же в ХХ в. средства и способы передачи информации, совершенствуются до глобальных коммуникационных сетей, сводят культурную изолированность к нулю. В результате господствующее положение занимает т.н. "Европейская", или "американская", а по сути универсальная промышленная культура, подчиняет себе локальные варианты культур. В таких условиях уже не культурные различия определяют этническую идентичность, а, наоборот, необходимость декларировать эту идентичность побуждает сохранять и по возможности культивировать такие расхождения.
Плюрализм идей, пришедший на смену номинальной единодушия, позволил провести, в частности, на страницах российского журнала "этнографической обозрение" острую дискуссию фактически на ту же тему, но с более философским подтекстом: об объективности этничности как реальности. Тон задали С.В. Чешко и другие ученые, поставившие эту объективность под сомнение, но не отрицали ее возможность. Другие, в частности тот же С.А. Арутюнов, попытались защитить тезис об объективности этнических связей, а, например, В.И. Козлов в этом споре выступил сторонником прежней теории этноса; такие же, как В.Я. Тишков, и вовсе объявили этничность в современных условиях вполне сконструирована. На этот раз единому мнению так и не было выработано, что в действительности свидетельствует о реальной неоднозначности вопроса, тем более что и в мировой науке по этому поводу существует вариативность теорий.
Точка зрения, что, при всех различиях, объединяет сторонников "теории этноса" с западным научным направлением "примордиализма" (от термина "примордиальна", то есть естественный, интуитивный), заключается в том, что объективные культурные и другие различия связывают группу и формируют ее идентичность. Один из первых примордиалистов - американский антрополог Клиффорд Горке высказался следующим образом: "В каждом обществе почти во все времена некоторые привязанности возникают больше из чувства естественной, некоторые, так сказать, - духовной близости, чем с социального взаимодействия". В изложении советского ученого Михаила Крюкова это выставляется так: "При наличии определенных внешних условий состоит совокупность факторов, под влиянием которых из нескольких (чаще разнородных) этнических компонентов начинает формироваться новая этническая общность. В процессе его составления постепенно и неодновременно появляются признаки, объективно отличают ее от других, синхронно существующих этносов Наконец, когда эти признаки становятся весьма ощутимыми, формируется осознание членами нового этноса как определенной общности ". Крайней формой этой теории является как бы "биологизация" этноса, рассмотрение его скорее как отдельного биологического вида, чем общности в пределах вида homo sapiens.
Теория, получившая название "ситуационизм" или "инструментализм", исходит из того, что те или иные этнические символы, которые формируют национальное самосознание (т.н. "этнические границы"), являются инструментами в борьбе за ресурсы и интересы отдельных групп. Таким образом, этническое самосознание является результатом мобилизации политических, идеологических и т.п. усилий любой группы или ее элиты (что скорее всего), в конкретной ситуации социальной борьбы. Маргарет Нейджел так определила кредо ситуационизма: "Идентичность и культура являются двумя базовыми составляющими этничности ... Этничность наиболее понятная в динамике, постоянном развитии как индивидуальной идентификации, так и групповой организации ... Этничность является продуктом активной деятельности этнических групп, формирующих и переформируют свое самоопределение и культуру; но культура также сконструирована соседними обществами, экономическими и политическими процессами и деятелями, формирующими и переформируют этнические понятия и дефиниции "Поклонники этой теории на постсоветском пространстве утверждают, что "... этническая идентификация - это не только постоянно меняющиеся представления о том, что есть группа - это всегда борьба за контроль над данным представлением, по дефиницию, за то, что составляет главные черты и ценности группы".
Третий магистральное направление теоретических рассуждений именуют "конструктивизмом", поскольку его главным тезисом является утверждение о сознательном сконструированность этнических связей и этнического самосознания. Манифестом этого направления стала легендарная книга вождя конструктивизма датчанина Бенедикта Андерсона "Представление сообщества". В этой книге прямо утверждается: "Оно воображаемое, потому что члены даже самых наций никогда не узнают своих соплеменников при встрече и даже не услышат о них, но в сознании каждого живое представление о сообществе". В России эта теория тоже нашла своих сторонников. В частности российский ученый Е. Колпаков так сформировал ее основную мысль: "Невозможно, чтобы десятки миллионов людей вдруг стали считать себя объединенными в группу без достаточных на то оснований, и, однако, это так ... Данный вид общности должен приводить к формированию у людей такого сознания единства своей группы, которая могла бы в ряде случаев существовать как бы сама по себе, независимо от причин, ее породивших ". А директор Института этнологии и антропологии Российской Академии наук Владимир Тишков определил этническую идентификацию следующим образом: "... произвольно (но не обязательно свободно!) Выбрана ли предложенная извне одна из иерархических субстанций, зависящая от того, что в данный момент считается этносом ... ". Крайностью для этого учения, как и для предыдущего, становится отрицание всякой реальности этноса и этнической идентификации, на практике - превращение этнологии в область социологии, или же полное поглощение ее последней.
Примечательно, что в лагере примордиалистов большинство составляют этнологи (антропологи), в лагере ситуационистов - социологи, а в лагере конструктивистов - историки.
В мировой науке были предприняты попытки предложить компромиссные варианты решения рассматриваемой дилеммы. Одну из таких попыток предпринял, в частности, английский антрополог Эрнст Геллнер. По его наблюдениям, несмотря на то, что разница в культуре между этническими группами стирается, "политическая значимость этнических чувств - важный феномен истории XIX - ХХ вв. Никогда за всю историю человечества идеи слияния политических и этнических границ и этнической однородности правящей элиты и подданных еще не имели такого авторитета, как принципы политической организации ". Он попытался объяснить этот феномен собственной теорией. По его мнению, "доиндустриальные общества" характеризовались прежде разрывом между высокой культурой (элитарной, письменной) и низкой (устной, народной). Индустриализация спровоцировала экспансию высокой культуры в отрасль низкой и как следствие - поглощение последней. А поскольку "высокая культура отнюдь не бесцветная, она" этнически "окрашена, и это - ее неотъемлемая сущность", то "... этничность занимает место родства как основное средство идентификации". Это мнение интересна с той точки зрения, что, судя по всему, истинное значение связей, что мы называем этническими и связываем с существованием такой реальности, как "этнос", "народ", "национальность", - в прошлом было другим , чем сегодня. К синтезу описанных теорий склоняются и многие ученые, в частности в России: тот же С.В. Чешко или Б.Е. Винер и мн. др.
Все это вместе взятое приводит к выводу (который почти никто не отрицает), что важнейшим признаком этноса является то, что принято определять как "этническая идентичность" и "этническая идентификация", если идентичность понимать как идеальное отождествления индивида с группой, а идентификацию как механизм идентичности и ее проявление. Вместе с тем, само понятие "идентификация" неоднозначное и разноплановое, подтверждающий вариативность ее причин и механизмов. Определение Б. Андерсеном наций как "воображаемых сообществ" вполне применимо к любым сообществ, основанных на этнической идентификации. При таком понимании ясно, что содержание и ориентация идентификации могут зависеть от политических, исторических и других обстоятельств, то есть это явление способно трансформироваться.
Так, известны случаи, и автор может привести такие примеры, когда идентификация менялась, причем как собственная, так и внешняя. Например, шапсуги, одно из подразделений адыгской этнической общности (Северный Кавказ, Россия), не всегда определялись как "адыги", в начале своей известной из источниках истории, т.е. с конца XVIII века и, по крайней мере, всю первую четверть XIX века, они обозначались как "Абаза", т.е. причислялись к абхазо-абазинского массива (наиболее родственные адыгов по языку соседние народы); сами адыги и шапсуги также не воспринимали себя как единое целое, что часто провоцировало вооруженные столкновения. Но уже со второй четверти XIX в. источники начинают все увереннее ассоциировать шапсугов с адыгской общностью, а сегодня их принадлежность адыгов - безусловная аксиома, что отражается на их собственной этнической, культурной и даже политической самосознания. Таким образом, фактически за четверть века, т.е. в течение жизни одного поколения, произошло изменение этнической идентификации и самоидентификации. И подобный пример не является единичным; это касается многих народов, особенно малочисленных, которые пытаются доказать свои культурные (иногда и политические) права идентификацией себя с любой близкой и родственной большой группой и отличия от всех остальных.
Возникает вопрос: если етноидентификация "воображаемая", каким же образом все-таки существуют разные народы со своими сходств и различий? Дело в том, что именно вопрос об идентификации становится актуальным при контактах представителей разных общностей, при необходимости отличиться от них; само по себе существование терминов "Украинский", "армяне", "русские" и т.п. предполагает наличие не-россиян, не-украинский и не-армян. Такое распределение не может долго существовать, будучи исключительно фиктивным, он должен быть материализованный самыми различиями, которые существуют, или вновь сконструированы, выявляя их поочередно или в комплексе. Эти различия в отечественной науке получили название "этнические признаки" и, по теории этноса, полагались объективным критериям научного выделения этносов, во всяком случае, как мы знаем, предполагалось, что именно они и послужили формированию этнического самосознания. Хотя, по мнению автора, вернее будет их понимать не как формирующие факторы этнической идентичности, а как поддерживающие факторы этнической идентификации.
"Этнические признаки" (реально существующие или вымышленные) формируют общую картину, в основном этажное, которая канонизуеться и становится "этническим стереотипом" и обозначением этнического единства разногласия как индивидов, так и целых сообществ: "Да, предполагается, что англичанин - это не только человек, который говорит на языке Шекспира, но и принадлежит к белой расе. Это создает проблемы для тех, кто является англичанами по происхождению, языку и культуре, и не стереотипа по цвету кожи. Считается, что поляки или хорваты должны быть католиками, иранцы - шиитами, французы - не обязательно католиками, но уж, во всяком случае, не мусульманами". Этностереотип, формируемый для обслуживания идентификации, сам формирует ее, задавая идентифицирующие программы для различных комбинаций характеристик и заставляя декларировать свою идентичность соответствием стереотипа. Слово "стереотип" здесь употреблено не в оценочном смысле, а в смысле "шаблоны", каноны чего-либо, в данном случае - сборных характеристик какой-либо этнической группы.
Этническая идентификация требует идеологического обоснования. Если, условно говоря, "до этого" субъекты этнической группы просто "знали" о своей принадлежности к этой группе, то эта идеология (или "мифология") призвана объяснить им и представителям других групп, собственно, почему они составляют эту группу. "Этнос - ничто, если это не историческая общность, разрекламированная собственными воспоминаниями". Для этого оказываются несколько объединительных моментов, то есть именно тех "воспоминаний" как конструктивного, объединительного со "своими" (вроде шаблона "братья-славяне"), так и "защитного" от "чужаков" характера (радикальный вариант - "Бей любого, спасай угодно!").
При этом, особенно по "малых народов", не последнюю роль играет то, что можно определить как "иридентизм". Термин "иридентизм", который применяется в мировой науке, в смысле: исторически, этнически обоснованы "территориальные требования одного суверенного национального государства в другую". На наш взгляд, этот термин призван также указать на стремление одной этнической общности культурно, исторически или политически ассоциироваться с другой общностью. Здесь стоит вспомнить и о том, что отождествление себя с любым сообществом зачастую обусловлено стремлением отделиться в рамках другого сообщества. Для этого не случайно выбран именно термина "освобождение", "освобождение" - необходимость ограничить влияние конгломерата, нивелирует, противостоять естественной или насильственной ассимиляции побуждает культурную меньшинство искать поддержки извне, и желательно там, где права носителей семейной культуры уже реализованы в государственной форме. Это придает весомости и собственным требованиям. Для славянских и христианских народов Османской империи в XIX - начале ХХ в. таким вариантом была Россия, для народов Северного Кавказа во время борьбы с Российской империей - мусульманская Турция и т. п.
Однако с "уявлюваности" и "мифологичности" этнической идентификации не следует вывод о ее бессмысленности. Этничность - своеобразный штрих-код, где зашифрована историческая, культурная и етична информация, необходимая как для отдельной личности, так и для общества в целом. Но этот "код" - не семейная пятно, от предоставляется добровольно принимается по целому комплексу условий. Все это, по нашему мнению, означает необходимость более пристального изучения различных аспектов этого явления.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему