Гипертексты воплощают на практике теоретические положения эстетики постмодернизма. В гипертекстах реализуется принцип нелинейного чтения, находят отражение идея тотального релятивизма и тенденция к синтезу.
Гипертекст— это представление информации как связанной (linked) сети гнезд (nodes), в которых читатели свободны прокладывать путь (navigate) нелинейным образом. Он допускает возможность множественности авторов, размывание функций автора и читателя, расширенные работы с нечеткими границами и множественность путей чтения . В этом определении М. Визель подчеркивает 3 основные характеристики гипертекста:
- Дисперсность структуры. Информация представляется в виде небольших фрагментов-гнезд, и «войти» в эту структуру можно с любого звена.
- Нелинейность гипертекста. Читатель отныне волен (вынужден) сам выбирать путь чтения, создавая при этом свой текст.
- Разнородность и мультимедийность, т.е. применение всех средств воздействия на потребителя-читателя, какие только возможны технически в данной системе — от чисто литературных (выбора повествовательной стратегии и стилистики) через издательские (шрифты, верстка, иллюстрации) и вплоть до самых сложных компьютерных (звук, анимация, отсылка к другим, нехудожественным материалам).
Рассмотрим c этих позиций романы «Если однажды зимней ночью путник» И. Кальвино и «История мира в десяти с половиной главах» Дж. Барнса.
1. Общая характеристика.
Итак, «Если однажды…» является своеобразным метатекстом, текстом о тексте, повествующем об опыте чтения и опыте письма. Здесь постоянно присутствует рефлексия автора-повествователя о написанном и рефлексия Читателя о прочитанном. Присутствуют также и тексты книг, по поводу которых рефлексирует Читатель – зачин, а также рефлексия автора одной из этих книг (Сайласа Флэннери) по поводу собственного творческого бессилия.
Ключевая тема романа – чтение, взаимоотношение читателя и книги, автора и книги, автора и читателя и т.д. В романе предлагается множество концепций чтения. Какой должна быть книга? Как нужно читать ее? На что нужно обращать внимание в первую очередь? Что в книге важнее – начало или конец, общая идея или детали формального воплощения, отсылки к другим книгам или заключенное в самой книге? На эти и другие вопросы многочисленные герои отвечают по-разному. Наибольшее число мнений высказывается безымянными читателями в библиотеке (11 глава).
Все персонажи романа так или иначе связаны с чтением и представляют какую-то из сторон, задействованных в процессе написания (Сайлас Флэннери), подделывания (Гермес Марана), издания (Каведанья), запрета (Аркадий Профирич), чтения (Читатель, Людмила), изучения (Лотария, профессора университета) книг. Каждый персонаж по-своему относится к книге, точка зрения каждого в чем-то истинна, в чем-то – ошибочна, и ни одной из них не отдается предпочтения. Здесь находит отражение такой постмодернистский принцип, как тотальный релятивизм. Все относительно: прав каждый и, при этом, никто не прав.
Роман Дж. Барнса «История мира в десяти с половиной главах» на первый взгляд может показаться циклом новелл, однако это все же единое, цельное произведение, представляющее собой еще один вариант реализации гипертекстовой структуры.
Роман состоит из 10 относительно самостоятельных разнородных новелл и 1 философского эссе, занимающего половину главы. Все они, так или иначе, обращаются к библейскому сюжету о Всемирном потопе и Ноевом ковчеге.
Ключевая тема романа – тема спасения. Цена спасения становится одной из важнейших проблем произведения. По какому принципу отбираются те, кто будет спасен? Какие жертвы придется принести ради спасения большинства? В романе эта проблема реализуется через сквозной мотив «отделение чистых от нечистых».
Тема любви и истории глубоко раскрывается в Интермедии. В эссе как бы сводятся воедино намеки и отсылки, разбросанные по всему роману.
2. Дисперсность структуры.
Оба рассматриваемых романа обладают вышеозначенным свойством. В «Если однажды…» дисперсными единицами являются зачины.
Зачины тематически, композиционно и стилистически неоднородны. В каждом зачине дается завязка какой-то истории, часто детективного характера («Смотрит вниз, где сгущается тьма»: авантюрная история убийства, «В сети перекрещенных линий»: таинственная история похищения и т.д.). Во всех зачинах повествование ведется в сказовой манере от лица героя-мужчины. Намеренно подчеркивается национальная принадлежность авторов зачинов: итальянец Итало Кальвино, поляк Тазио Базакбал, киммериец Укко Ахти, он же кимбериец Вортс Вильянди и т.д. Каждый зачин характеризуется особым стилем, в большей или меньшей степени обусловленным национальной принадлежностью автора. Вероятно, стилизации ориентированы на стереотипическое представление о национальной специфике, сложившееся в сознании читателя. При отсутствии стереотипического представления о национальности (как в случае с Киммерией и Кимберией), автор создает его, коротко характеризуя жизнь этой страны.
Сюжетные линии, начала которых даны в зачинах, никак не связаны с сюжетом романа. Однако тексты зачинов органически включаются в гипертекст произведения, поскольку роман во многом строится на размышлениях по поводу зачинов.
Интересно, что в романе не раз упоминается произведение, состоящее из одних зачинов. Сайласа Флэннери такая форма книги привлекает потому, что «до самого конца в ней ощущались бы мощь и свежесть зачина, ожидание чего-то, что еще впереди» (8). Гермес Марана предлагает Султану такую книгу, чтобы отвлечь его супругу и не допустить политический переворот (6).
«История мира…» полностью состоит из дисперсных единиц (глав). Каждая глава имеет свою тематическую, жанровую, композиционную и стилистическую специфику. Помимо новелл, есть здесь подборки документов (3. Религиозные войны; 8. Вверх по реке) и эссе (Интермедия). Во многих новеллах повествование ведется в сказовой манере от первого лица (1. Безбилетник; 7. Три простые истории. I; 10. Сон), присутствуют даже элементы потока сознания (4. Уцелевшая).
Сюжетные линии некоторых глав перекликаются (6. Гора; 9. Проект «Арарат»). Кроме того, все главы оказываются связаны сетью лейтмотивных образов. Они выполняют функцию своебразных нитей сшивающих в единое полотно пестрые лоскуты глав. Часто то, что в одной главе только упоминается, может быть развито в другой. Например, повод для беспокойства северных оленей на борту ковчега (1. Безбилетник) раскрывается в главе «4. Уцелевшая». Лейтмотивными являются образы древесных червей, жуков, привлекающих пару ритмичным постукиванием, дерева гофер и т.д. Любопытно, что роман начинается с новеллы, рассказанной от имени личинки древесного червя, и в дальнейшем на протяжении произведения древесные черви, жуки или термиты упоминаются почти в каждой главе.
3. Нелинейность гипертекста.
Несмотря на то, что роман И. Кальвино «Если однажды…» считается классическим примером гипертекста, мне кажется, что его нелинейность несколько преувеличена и условна. Произведение включает дисперсные единицы (зачины), но состоит не только лишь из них. Собственно роман представляется выстроенным, линейным повествованием. Его нельзя начать читать с любого места и в любом же месте остановиться, как того требует принцип нелинейного чтения.
Другое дело – «История мира…». Это произведение действительно можно начать читать с любого места. Здесь каждый читатель может выстроить свой алгоритм прочтения: все по порядку и потом еще раз, от первой к последней, сюжетно связанные друг за другом и т.д. Есть только одно традиционное условие, которым в данном случае нельзя пренебречь: нужно прочитать все главы. Стоит отметить, что, как правило, применительно к гипертексту это условие не имеет смысла: дисперсных элементов так много, что прочесть их все не представляется возможным. Потому это и не нужно. В «Истории мира…» главы связаны между собой крепкими нитями лейтмотивов, и только прочитав все главы можно в полной мере овладеть этой кодовой системой, иначе некоторые важные смыслы окажутся просто незамеченными.
4. Разнородность и мультимедийность.
Применительно к рассматриваемым романам понятие разнородности исчерпывается чисто литературными средствами, об издательских или компьютерных средствах речь не идет.
Итак, оба романа характеризуются яркой тематической, жанровой, стилевой разнородностью дисперсных единиц.
М. Визель отмечает, что в романе «Если однажды…» все зачины «откровенно имитируют (порой почти пародируют) ту или иную повествовательную манеру: ретро-детектив, воспроизводящий «амаркордовскую» Италию, и с намеками на Сопротивление; роман «воспитания чувств», проходящего на густом этнографическом северноевропейском фоне; «прустианский» психологический роман с детективной подкладкой; еще одно «воспитание чувств», но уже на революционном фоне (почти Н. Островский, только на восточноевропейский лад); современный международный мафиозный детектив; еще один детектив, но с доминирующей борхесовско-набоковской темой зеркал и двойников; две странные любовные истории, разворачивающиеся в академической среде — японской и американской; дневник Сайласа Флэннери, заполненный нереализованными сюжетами и размышлениями о метафизике писательства; пародия на латиноамериканский роман-миф; фантасмагорическая антиутопия; наконец, просто сказка про Гаруна аль-Рашида» .
Повествовательная манера глав «Истории мира…» также весьма разнообразна: иронически-критический тон в «Безбилетнике», выспренный стиль средневековых судебных речей «Религиозных войнах», современные эпистолярные тексты в «Вверх по реке». Автор мастерски примеряет маски, он убедительно говорит как от лица «отчаянно образованного восемнадцатилетнего», так и от лица средневекового адвоката древесных червей.
Итак, подводя итог, стоит сказать, что термин «гипертекст» уместен в отношении рассмотренных произведений, поскольку компоненты, непосредственно содержащиеся в дефиниции этого понятия, действительно в них (произведениях) присутствуют.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему