Эстетика и поэзия так называемого «чистого искусства» (Толстой, А. Майков, Я. Полонский, А. Мей и др.)

Поэзия так называемого «чистого искусства» – одна из ветвей русской поэзии 1840-1880-х годов – рассматривается в нашей диссертации в свете проблем преемственности и новаторства, а также сопутствующих им художественного метода и психологизма. Подобно любому другому литературному направлению, это сообщество художников слова возникло как определенное единство, обусловленное развитием жизни и самой литературы и имеющее своим истоком прежде всего известную общность в подходе к действительности, в ее эстетическом восприятии, в творческом методе. 
Поэты, суммарно зачисляемые в общую категорию апологетов «чистого искусства», объединялись родственным пониманием сущности и задач искусства, строгим разграничением «низкого» и «поэтического» в действительности, противопоставлением реальной жизни свободному миру поэтической мечты, сосредоточенностью на изображении внутреннего мира человека. Всем им присуще представление о том, что самое глубинное, сокровенное в человеческой природе и жизни вечно, а меняется внешняя оболочка. Их интересовало не социально-историческое содержание личности, а ее трансцендентное начало: личность как носительница абсолютной духовности. Немалая заслуга и бесспорное достоинство «чистых» лириков заключались в раскрытии высоких порывов человеческого духа, в том, что они рассматривали индивидуум в его общечеловеческом содержании. Романтические возвышения и озарения приводили их к непосредственному соприкосновению со «всеобщим». 
Искусство – единственная, незаинтересованная форма познания, основанная на созерцательной сущности вещей, то есть идей. Так считал наиболее одаренный из этой группы поэтов А.А. Фет. Такое же представление об искусстве характерно и для других «чистых» лириков – А.К. Толстого, А.Н. Майкова, Я.П. Полонского. Живое созерцание красоты природы, любви, искусства, в их понимании, освобождает человека от корыстных эмоций и возвышает над прозой жизни. Идеальное познание (в отличие от будничного) открывало каждому из них мир вечных идей, возвышало над миром страстей вследствие гармоничного слияния субъекта и объекта . 
Поэты «чистого искусства», будучи по своему философскому мировоззрению объективными идеалистами, противопоставляют рациональному познанию непосредственное «постижение» действительности, основанное на интуиции как особой способности сознания, несводимой к чувственному опыту и дискурсивному, логическому мышлению. Именно интуиции, «ясновидению» открывается гармоническая сущность мира. Главное, сокровенное в творчестве «чистых лириков» – их высокая поэтическая одухотворенность. Тот же Фет в статье «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании» называет искусство духовной жизнедеятельностью, раскрывающей ту сущность предметов, которая таится «в неизмеримой глубине», только поэту «дано всецельно овладеть самой сокровенной сущностью предметов» . 
Я.П. Полонский и А.Н. Апухтин, А.Н. Майков и А.К. Толстой, как и Фет, были убеждены в том, что живую силу поэзии сохраняет вера в идеал и духовность человеческой личности. Все они оставались певцами высоких истин. Майков и А. Толстой с духовных позиций оценивали прошлое Отечества. С тех же позиций откликался на любое явление чужой культуры (древней или новой, европейской или восточной) Полонский. Верой в вечные человеческие ценности одухотворена и поэзия Апухтина. 
Творчество примыкающих к направлению «чистого искусства» писателей никак не умещается в этих рамках, и вообще невозможно ставить знак равенства между эстетическими декларациями поэтов и их творческой практикой. А.К. Толстой, например, был автором не только тончайших стихотворений о природе или любви, но и острейшей социальной сатиры («Сон Попова», «История государства российского…», творения Козьмы Пруткова), автором блестящих пародий… на «чистое искусство». 
Что касается Полонского, то он избежал той тенденциозности наизнанку, которая свойственна, например, Фету, предвзято исключавшему из поэзии все общественное именно потому, что оно общественное. Народ как стихия в моменты подъема своих обычно скрытых сил, свободная человеческая мысль – все это волнует Полонского – человека и поэта. Полонский объективно служил во многом передовым тенденциям времени «душевной» и «гражданской» тревогой, выраженной в его лирике. 
В стихотворениях А. Майкова из отечественной истории поэтические картины одухотворены верой в живое значение России, в свой народ. Решительно отстаивает он право на достоинство и национальную самобытность своего народа. «Что во имя любви может перенести русский народ? – спрашивает поэт в письме Достоевскому и отвечает: – Да все! Народная любовь – вот наша конституция… Россия в ее основных принципах необходима для мира, для истории, и в этом ее сила, и это ничего, что даже умные люди этого не понимают: история, Провидение, Бог – как хотите называйте – их не спросят, понимают ли они или нет!» 
Фет, Полонский, Майков, А. Толстой, Апухтин – каждый из них в условиях ожесточенной идеологической борьбы 1860-х годов стремился спасти поэзию от «дидактизма», сохранить ее право петь красоту любви, природы, искусства, и каждому суждено было долго нести на себе, как печать отвержения, ярлык «чистого искусства», далекого от жизни и ее проблем. Наперекор демократической литературе и в борьбе с нею они отстаивали тезис о независимости искусства от жизни, о его самоценности. 
Трудами многочисленных ученых решительно пересмотрены привычные штампы в характеристике этих значительных поэтов того сложного времени. Работы выдающихся литературоведов Д.Д. Благого, Б.Я. Бухштаба, В.В. Кожинова, Б.О. Кормана, Н.Н. Скатова, Б.М. Эйхенбаума, И.Г. Ямпольского создали текстологическую и источниковедческую базу для решения многих проблем, связанных с творчеством этих художников слова, в том числе и тех проблем, что представляют особый интерес для нас, – преемственности и новаторства. 
Новейшие исследования значительно обогатили наши представления о месте каждого из поэтов в истории отечественной культуры и поэзии, о своеобразии их поэтических систем, об их эстетических взглядах и т.д. Исследователей привлекает прежде всего не идеология, а та «тайная свобода», о которой говорил А. Блок. 
Много верных мыслей и наблюдений, не всегда, впрочем, бесспорных, над поэзией «чистых» лириков содержатся в публикациях А.В. Азбукиной, Т.А. Бахор, Н.М. Бобровой, Н.А. Буранок, О.Е. Вороновой, Е.В. Ермиловой, Д.А. Жукова, Т.В. Ивановой, Р.В. Иезуитовой, В.Н. Касаткиной, Н.А. Коварского, Г.П. Козубовской, Н.П. Колосовой, Н.М. Копытцевой, В.И. Коровина, В.А. Кошелева, Г.Б Курляндской, Ю.В. Лебедева, Л.М. Лотман, Л.Е. Ляпиной, С.Ю. Михайловой, Н.В. Пожидаевой, О.Ю. Поспеловой, Л.А. Прониной, С.В. Солодковой, Н.П. Суховой. Одни из исследователей (С.Ф. Дмитренко, А.Ф. Захаркин, В.Н. Касаткина, Н.А. Коварский, Н.П. Колосова, Ф.Я. Прийма) дают общий очерк жизненного и творческого пути того или иного поэта, другие (Т.А Бахор, Н.М. Боброва, Н.А. Буранок, О.В. Мирошникова) раскрывают отдельные стороны его таланта, третьи (А.В. Азбукина, О.Е. Воронова, Т.Г. Куприянова, С.В. Солодкова) выясняют особенности лирического мира. Обостренный интерес четвертых (Е.В. Азарова, Е.А. Гаричева, Г.Б. Курляндская, В.Ю. Троицкий) концентрируется на вопросах поэтики и творческой индивидуальности. Во всех случаях мы имеем дело не с чисто фактографическими, а теоретически осмысленными материалами. В научной среде наметилась тенденция углубленного постижения сути и самостояния созданных художниками слова поэтических систем и художественных миров, уяснения того, как один и тот же мотив в художественной системе того или иного автора развивается в особый образный комплекс, анализ которого открывает путь к выявлению творческой манеры поэта (В.И. Коровин, В.А. Кошелев, Л.Е. Ляпина, Н.А. Николина). 
Существование солидных исследований делает задачу современного прочтения интересующих нас поэтов достаточно сложной. В нашей работе мы попытались, избегая спекуляций, сосредоточиться на вопросах малоизученных и вызывающих споры в научной среде. Мы не ставим перед собой задачи дать систематический и последовательный анализ творчества того или иного поэта, нас интересовали отдельные стороны их поэтики, художественной системы, творческого процесса, метода. 
Стержневые, узловые проблемы диссертации – это преемственность, новаторство, причастность исследуемых поэтов классической пушкинской (и не только) традиции, психологизм как наисущественнейшая черта их творческой манеры. Вопросы эти – своего рода «скрепы», благодаря которым наши наблюдения относительно поэтики А.А. Фета и А.К Толстого, Я.П. Полонского и А.Н. Майкова, А.Н. Апухтина складываются в целостную картину, позволяющую наглядно увидеть и то общее, что их объединяет, и то неповторимо индивидуальное, что составляет творческую физиономию каждого. 
Литературная преемственность, как мы ее понимаем, – это сложный процесс, включающий не только интуитивные связи, в которых находятся поэты, – здесь не исключается и «элемент» осознанности и преднамеренности. К тому же преемственность предполагает не только притяжения, но и отталкивания, которые, сочетаясь между собой, диалектически сопровождают друг друга. Это критический пересмотр, переоценка наследуемыми духовных ценностей и творческого опыта своих предшественников, принимающая весьма разнообразные формы, за которыми может скрываться и расхождения творческих манер, и оживленная полемика. 
Многие из поэтов школы «чистого искусства» считали себя наследниками Пушкина, и они объективно, при известных неизбежных ограничениях, продолжили традиции своего великого учителя. В главном – в отношении к поэзии, в понимании своей роли служителей, исполняющих долг, – они, безусловно, следовали ему. Хотя, разумеется, их связи с родоначальником новой русской поэзии имели пределы. В диссертации рассмотрены также отражения М.Ю. Лермонтова, В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова, Е.А. Боратынского, Ф.И. Тютчева в творчестве интересующих нас поэтов. Содержательное начало своей лирики каждый из них обретал в «диалоге» не с общественно-политическими течениями, а с лучшими образцами изящной словесности. Поэтому глубокое и осмысленное их прочтение возможно лишь в контексте литературной, в частности поэтической, традиции. 
Каждый из поэтов, в соответствии с особенностями своего дарования, темперамента, прокладывал пути к освобождению современной поэзии от того «унылого, недовольного, грустно-ленивого элемента», который сообщал ей «печать однообразия» . Их голоса возвращали поэзии утраченные ею жизненную достоверность, простоту, естественность, открывали новые возможности художественного постижения мира. 
Известную трудность представляет проблема художественного метода «чистых» лириков ввиду ее недостаточной разработанности и дискуссионности. Более или менее обстоятельно этот вопрос исследован нами на примере творчества А.К. Толстого. Оказалось, что в сложной системе взаимозависимости, взаимовлияния предметно-тематической основы, образно-идейного содержания, жанрово-речевой формы – всех этих компонентов произведения – заключена художественно-эстетическая сущность романтического типа творчества. 
В понимании приверженцев школы «чистого искусства» не вся жизнь, но лишь отдельные ее звенья и участки служат выражением того ее главного, сокровенного течения, которое приковывало к себе их поэтический слух. Общий же ее смысл представлялся им зачастую таинственным, «неразумным», противоречивым. Они ограничивали себя воссозданием лишь локальных сфер жизненных переживаний, интересовались особыми, эстетическими пластами действительности. В основе романтизма поэтов-лириков лежит своеобразная эстетическая концепция жизни, ею определяется идейно-эстетическая особенность их романтизма, в том числе метода как выдержанного единства пересоздания внешней эмпирической оболочки явлений в целях познания их истинного существа. 
В целом же творческий метод исследуемых нами поэтов представляет собой сложный высокохудожественный сплав разнородных элементов, где определяющим является все-таки романтическое начало. Система их романтической поэзии соприкасается с другими, неромантическими художественными системами: реализмом, классицизмом (А. Майков), импрессионизмом и символизмом (А. Фет). 
С творческим методом связан художественный стиль. Каждый из поэтов, помимо родовых стилевых черт, свойственных ему как представителю школы «чистого искусства», наделен еще и своим стилевым почерком. Фет, например, обращается к семантически подвижному слову, к его обертонам и прихотливым ассоциациям. Майков, точный и ясный в словоупотреблении, в передаче красок и звуков, сообщает слову известную красивость, эстетизирует его. Стилевая система Толстого определяется тем, что в его лирике неизмеримо больше сердечной тоски, чем удалого разгула. Обыденная жизнь – и метафорический прорыв в сферу идеального, уводящий в глубокую перспективу осмысливаемых посылок, расширающий пространство души поэта, – это приметы индивидуального стиля Полонского. Очаровательное обаяние и неумирающую прелесть «банальности» способен высветить изнутри элегический стих Апухтина. 
В диссертации говорится также о природе психологизма поэтов-романтиков, о воздействии поэзии, с ее способностью к расширению и обобщению заложенных в ней смыслов, понятий, идей , на прозу и об обратном влиянии прозы на поэзию, на происходящие в ней процессы. 
Природу психологизма поэтов-романтиков мы связываем не с «натуральной школой», как это делают некоторые исследователи, а с характерным для середины XIX века обостренным интересом к внутренней жизни, индивидуальной психологии человека, к духовным и нравственным ценностям личности. Умением запечатлеть тонкую и зыбкую душевную жизнь поэты предвосхищали толстовскую «диалектику души», тургеневскую «тайную» психологию, открытую Достоевским в сфере душевной жизни психологическую аналитику. И сами при этом учитывали достижения русской психологической прозы. 
В лирике психологизм носит экспрессивный характер. В ней, как правило, невозможен «взгляд со стороны» на душевную жизнь человека. Лирический герой либо непосредственно выражает свои чувства, мысли, переживания, либо углубляется в самоанализ. Субъективность лирического делает его выразительным и глубоким, но одновременно ограничивает его возможности в познании внутреннего мира человека. 
В процессе анализа лирических стихотворений мы стремились уловить неизъяснимое обаяние намека, недосказанности, которые позволяют догадываться о том, что является самой субстанцией искусства, а вместе с тем с трудом поддаются переводу на язык прямых и единственных значений. Не случайно Достоевский ценил поэзию за то, что она позволяет из намека или из детали вывести нечто общее и целое. 
По верной мысли Б.О. Кормана, «поэзия русских романтиков середины и второй половины XIX в., во многом противостоявшая реалистической литературе, выступала в то же время как ее своеобразное идеальное дополнение» . И это, несомненно, роднило их между собой. 
В размышлениях над этим идеальным миром каждый из поэтов прокладывал свой путь. Их поэтическое творчество отличается редким выразительным многообразием. 
Актуальность предпринятого нами исследования определяется тем, что в восприятии наших современников поэты некрасовской школы и представители «чистой» поэзии уже не противостоят друг другу, а одни других восполняют. Историческое единство противоположностей обретает гармонический характер. На лучших образцах лирики Фета и Майкова, Полонского и А. Толстого наш современник учится «чувству поэзии», восприятию и постижению прекрасного. Их творчество продолжает оставаться живым, непреходящим явлением в истории отечественной литературы и культуры. 
Цель нашей работы состоит в том, чтобы, не сбиваясь на повторение известных сведений, сосредоточиться на проблемах, не нашедших пока должного освещения в литературе вопроса (концепция личности в творчестве «чистых» лириков, особенности их художественного метода и стиля, признание ими красоты как всемирной гармонии, сокровенной сути мира, признание эстетического созерцания как высшей стадии познания). Для ее достижения ставятся следующие задачи: 
– выявить место каждого из поэтов в истории русской литературы; 
– исследовать отдельные вопросы их художественного метода и творческого процесса; 
– охарактеризовать своеобразие их поэтической манеры; 
– рассмотреть творческие связи, в которых находились поэты между собой; 
– показать органическую причастность поэтов классической пушкинской традиции. 
Основные положения, выносимые на защиту. 
1. Русская поэзия 1850-1870-х годов, по традиции именуемая «чистым искусством», как литературное направление, представляет собой определенное единство, обусловленное развитием жизни и самой литературы и имеющее своим истоком известную общность в эстетическом восприятии, философско-этических идеалах, в творческом методе. 
2. Общие начала и тенденции, существующие в творчестве поэтов, играют важную роль в литературном процессе. 
3. Творчество примыкающих к школе «чистого искусства» поэтов далеко не всегда укладывается в ее рамки и многими особенностями выходит за ее пределы (стремление найти красоту в земном и обыденном, усмотреть идеальное и вечное в повседневном и преходящем, любовь к свободе, попытки обращения к народной жизни, критическое отношение к произволу и насилию). 
4. Природа художественного метода исследуемых поэтов: в основе своей метод романтический, но осложненный элементами реализма, а в иных случаях – классицизма (А. Майков) и импрессионизма и символизма (А. Фет). 
5. Стилевые особенности поэтов связаны не только с типом художественного мышления, но и со всем строем эстетических мыслей и чувств художника слова в их индивидуальном преломлении. 
6. Психологизм лирического творчества поэтов, испытывавших воздействие русской психологической прозы и оказывавших, в свою очередь, влияние на прозу с ее растущим вниманием к «подробностям чувства», – важная особенность их творческой манеры. 
7. Историческая преемственность – одно из необходимых условий плодотворности всякого литературного художественного творчества. 
Научная новизна исследования проявляется в установлении признаков, по которым определяется художническая индивидуальность поэта, а также специфика эстетического мира поэтов, относимых к школе «чистого искусства», в выявлении особенностей восприятия и оценки мира, характерных для того или иного поэта, а также комплекса средств выражения - доминирующих черт его поэтики. 
Теоретическая значимость работы определяется тем, что она содержит осмысление нравственно-эстетических и духовных исканий поэтов в свете идей «чистого искусства» на широком историко-литературном фоне середины и второй половины XIX века. Теоретические наблюдения и выводы вносят отдельные уточнения и дополнения в изучение: 
– проблемы гармонии вселенской жизни в творчестве А. Фета с аналогичной проблемой в творчестве И.С. Тургенева; 
– эволюции художественного метода А.К. Толстого; 
– романтизма Майкова, облеченного в строгие «классические» формы, но не сводящегося к пассивной созерцательности и «холодной» бесстрастности; 
– связей поэзии и русской реалистической прозы; 
– жанра стихотворной психологической новеллы.