По мере подчинения племенных союзов полянам, формировался общий язык, культура ритуально-обрядовых норм. На этой основе и складывался древнерусский этнос. Этот процесс начался в X в.
Судя по договору с Византией 944 г., где перечислены все входившие тогда в состав древнерусского государства племена, но среди которых не оказалось полян, поляне осознавали себя центром всех восточнославянских племён и не сочли нужным выделяться.
В том же веке на базе нескольких диалектов начал формироваться общий язык.
Постепенно общенациональным определением стало слово «русские». Этимология этого слова чрезвычайно сложна: по всей вероятности, у него две разные лингвистические основы. Первая – южнорусского происхождения.
Иордан и сирийские писатели VI в. упоминают племя «рос», обитавшее в Низовьях Днепра. Некоторые исследователи связывали термин «русь» с его притоком Припяти речки Рось, хотя это маловероятно. В немецком «Баварском хронографе», составленным между 811 г. и 821 г., сказано, что между Волгой и Доном обитали хазары и «ruzzi». Вероятно, на этот раз немцы имели в виду именно восточных славян. Но в этот период у самих славян такого племенного союза не было. Скорее всего, термин «русь» восходит к древнеиранскому «aurusa» – белый. Со временем он стал применяться по отношению к родовой знати и дружинникам. То есть этот термин являлся показателем определенного социального положения.
Вторая основа слова «русские» северного происхождения. Проживавшие в районе Ладоги и Волхова финно-угры называли скандинавских торговцев и воинов «riotsi» – гребец, мореход.
Таким образом, понятие «Русь» появилось в результате совпадения двух разных терминов, которые со временем стали применяться по отношению к восточнославянским племенам в целом.
В середине XI в. митрополит Илларион в «Слове о Законе и Благодати» употребил понятие «русская земля».
В последней трети XI в. начал формироваться общерусский христианский пантеон: первыми в 1072 г к лику святых были причислены погибшие в ходе борьбы за княжескую власть младшие сыновья Владимира I Борис и Глеб.
Судя по «Повести временных лет», процесс формирования древнерусского этноса к началу XII в. ещё не завершился: Нестор называет себя сначала славянином, а уже затем – русским, причем термин «русин» применялся им и по отношению к варягам, и по отношению к финно-уграм. Но автор созданного в конце XII в. «Слова о полку Игореве» все русские земли от Карпат до верхней Волги воспринимает уже как единое целое. Он зовет всех князей помочь Игорю в борьбе с половцами, встать «за землю Русскую». В его глазах беда Игоря – общая беда всего народа.
Территория восточных славян была слишком обширной и малозаселенной, чтобы быстро стереть в сознании людей память о племенных союзах. Тем не менее, постепенно исчезают племенные этнонимы: древляне последний раз упоминаются в летописи под 990 г., словене – под 1018 г., кривичи – 1127 г., дреговичи – 1183 г., вятичи – 1197 г.
Стирание племенных различий среди восточных славян хорошо прослеживается по археологическим данным: со второй половины XII в. от Ладоги до причерноморских степей начинается унификация погребальных обрядов и украшений.
Древнерусское государство было полиэтническим. В Новгороде проживали финно-угорские племена чудь и весь. С расширением государства на северо-восток в его состав вошли мурома, мещера и другие. Огромные земельные пространства позволили славянам и финно-уграм избежать столкновений. Русский митрополит Илларион в «Слове и Законе и Благодати» (XI в.) пишет о равноправии народов.
К XI–XII вв. сформировалось единое национальное мировоззрение. Оно было исключительно религиозным, но не чисто христианским, и представляло собой синтез язычества и православия.
Характерной чертой религиозной культуры являлась ее приземленность: если в Европе развитие христианской мысли в XI в. вышло на уровень схоластики, то есть пусть ложного, но абстрактного мышления, то русское православие остановилось на уровне культа, обрядности. Это было вполне естественно, так как жизнь в Киевской Руси была тяжелее, чем на Востоке и в Европе. Здесь не только не мог сформироваться индивидуализм, но трудно было жить даже в рамках крестьянской общины. Общественное в древнерусской культуре превалировало над индивидуальным, например, в деяниях русских святых подчеркивается служение людям, для восточнославянского православия характерна любовь к ближнему. Тяжелые бытовые условия проявились в русской религиозности большим светом, мягкостью и смирением, чем в византийской.
Традиций светской культуры, которая досталась западноевропейскому и византийскому обществу от Римской империи, русская культура не знала. На рубеже веков в Византии и Европе начинают формироваться основы для светской литературы: романов, поэм, лирики. Ничего подобного в Киевской Руси еще не было. Слишком тяжелая жизнь не представляла интереса для древнерусских авторов, хотя, вероятно, существовала фольклорная лирика. Потребность в развитии науки отсутствовала.
Итак, процесс трансформации племенного уровня организации общества в государственно-организованное общество растянулся на четыре столетия – с 30–40-х гг. IX в. до середины XII в. Именно к середине XII в. на базе восточно-славянских племен завершилось формирование древнерусского общества с единой политической системой, социальными отношениями и культурой.
В условиях низкой производительности труда древнерусское общество в начале XI в. было социально однородным, социальная дифференциация фактически отсутствовала. Одним из оснований для такого утверждения является первая статья Краткой редакции «Русской правды», где говорится, что на преступника как за убийство дружинника, градина (младший дружинник), мечника (вероятно, мечник в дружине отвечал за оружие) и изгоя (свободный общинник, но совершивший преступление и изгнанный из своей общины) накладывался одинаковый (в 40 гривен) штраф.
Различия в положении свободного человека определялись местом в военно-служебной иерархии. То есть, наибольший объем прав и, вероятно, более высокий уровень жизни имела княжеская дружина. Скорее всего, в X в. не она подчинялась князю, а он ей. Например, летописи сохранили сведения, что в первый же год княжения Игоря, его дружина не получив с населения ожидавшейся дани, ушла на Каспийское море грабить тамошние города. То же неповиновение она проявила и в 944 г., когда Олег вел ее на Константинополь, но, получив от византийского посольства подарки, дружина повернула назад, не вступая в сражение.
На рубеже XI–XII вв. ситуация изменилась, но различие было все еще не социально-классовым, а иерархическим. Общество состояло из трех элементов: правящего слоя, свободных людей и зависимых.
На вершине социальной лестницы находилась династия Рюриковичей. В XIв. в «Краткой правде» появился термин «бояре». В XII в. разница в размере штрафов настолько возросла, что позволяет делать вывод о социальном расслоении общества.
Основной социальной ячейкой Древней Руси являлась община. Обсуждение всех общинных дел происходило коллективно, на общем собрании. В мирное время население общины было рассредоточено по небольшим поселкам по 3–5 домов.
«Русская правда» упоминает смердов, но категория эта не совсем понятна. Поскольку впервые этот термин упоминается в XII в., когда уже наметилось социальное расслоение, можно сделать вывод, что это был свободные люди, временно оказавшиеся в зависимости.
Полусвободным был и закуп. В «Русской правде» закупом именуется свободный человек, получивший ссуду и обязавшийся выплатить ее своею работой. Закон давал право обращать закупа в холопа за бегство, не вызванное несправедливостью господина.
Закуп обязан был возместить господину причиненный ущерб, происшедший по его вине или нерадению, например, за пропавший скот, если закуп не загнал его во двор, если потерял хозяйский плуг или борону.
В качестве свидетеля он мог выступать или по малозначимым делам, или когда не было свидетелей из свободных людей.
Полностью бесправными были только холопы, число которых, скорее всего, было мизерным. Известно, что в X в. киевские князья продавали пленных в Византии. Будь у них собственное хозяйство, пленные наверняка использовались бы там в качестве рабов.
Штрафные санкции за холопа нес господин. За убийство холопа полагался штраф, как за уничтоженную вещь. Правда, в статьях 117, 119 «Пространной правды» говорится о торговых операциях, совершаемых холопами. Некоторые исследователи объясняют это высоким уровнем развития рыночных отношений, Но, скорее всего, эта ситуация напоминает институт рабского пикулия древнеримского общества, когда рабам выделялась часть общества, которой он управлял в интересах хозяина. Это давало рабовладельцу возможность более эффективно эксплуатировать своего раба.
Источниками холопства были плен, самопродажа, рождение от холопки или женитьба на ней, совершение определенных преступлений, бегство должника от кредитора, злостное банкротство (проигравшийся купец). Скорее всего, эта категория была немногочисленной.
«Русская правда» выделяет еще несколько социальных групп:
− княжеские слуги (судя по статье 81 «Пространной правды», боярский тиун не мог выступать свидетелем на суде);
− изгои, изгнанные из общины или по каким-то причинам покинувшие ее.
В XI в. древнерусское общество расслоилось. Земля до конца X в. принадлежала исключительно общине, и князь с дружиной жили за счет дани, которую получали в качестве оплаты за ратный труд. Но на рубеже Х–ХI в. Владимир Святославович захватил часть общей территории в личную собственность, а вскоре землю в собственность от него получили также церковь и ближайшие дружинники. Однако летописные данные противоречат деловым и служебным документам, фиксирующим права на определенное имущество. До XII в. таких документов не было вообще, от XII в. до нас дошло лишь 8 из них: жалованные грамоты князей боярам, уставные грамоты в пользу церкви, акты на куплю–продажу земли. Незначительное число подобных документов позволяет предположить, что такие сделки были редкостью.
Определенная информация по социальному устройству древнерусского общества XI–XII вв. содержится в церковных уставах Владимира I и Ярослава Мудрого, Житии Феодосия Печерского и некоторых других источниках.
Важным источником также являются юридические документы. Они однозначно указывают на появление в древнерусском обществе разных социальных групп, но лишь формулируют правовые нормы, социологической информации не содержат, не дают ответа на вопросы: какой социальный слой преобладал – «люди» или «смерды», насколько широко были распространены «закупы», каков был социально–экономический статус бояр?
Собственность князей и бояр выросла из системы «кормления», и эта азбучная истина никем не отрицается. Дискуссия начинается при определении степени и времени трансформации «кормления» в частную собственность.
Н.Ф. Котляр считает, что в княжение Владимира I продолжала функционировать именно эта система. Княжеской и боярской собственности тогда не было. Не имели ее и крестьяне. Община, по его мнению, начала разлагаться на рубеже X–XI вв. А далее требовался определенный период, когда экономический индивидуализм крестьян со временем породил бы изменение сознания, что обернулось бы признанием права на существование и чужой – боярско-княжеской – крупной земельной собственности. В противном случае попытка захвата крестьянской земли породила бы или сопротивление крестьян, или массовую миграцию.
Однако существующие источники позволяют утверждать, что подавляющая часть крестьян до XIII в. оставалась свободной. Основной социальной ячейкой племени являлась община (вервь), исчезнувшая лишь в крупных южных городах – Киеве, Чернигове и некоторых других. Да и миграция крестьян на северо-восток началась именно в XII в.
Следовательно, процесс возникновения частной собственности следует отодвинуть, как минимум, на несколько десятилетий.
Здесь возникает новая проблема: эта собственность была «вотчиной» или «поместьем»? Л.В. Черепнин и Н.Ф. Котляр полагают, что это была вотчина, В.Т. Пашуто – поместье. По всей видимости, вторая точка зрения ближе к истине.
В XII – начале XIII вв. для определения частной собственности использовался термин «волость». Как отмечает А.П. Толочко, его этимология восходит к слову «власть».
«Волость» до XIII в. принадлежала только великому князю или церкви. То есть князья были не феодалами, а государями, земельная собственность принадлежала им не как частным лицам, а как государям. И приравнивание древнерусского термина «вотчина» к западноевропейскому – «феод», по мнению А.П. Толочко, ничем не обосновано.
Современный уровень историографии позволяет утверждать, во-первых, что в XII в. крупной земельной собственности было не много (это отмечал еще Л.В. Черепнин). Собственность князей и бояр, вероятно, ограничивалась несколькими селами, редко когда их было больше 10. Частнособственнические отношения распространялись медленно. По мнению И.Я. Фроянова, боярская верхушка не стремилась к обособлению, а концентрировалась вокруг князя. Ее богатство состояло не столько в земельной собственности, сколько в движимом имуществе в виде ювелирных украшений, дорогой посуде и оружии.
Во-вторых, и это главное, киевские князья распоряжались землей не как своим недвижимым имуществом, а как государи – государственной собственностью. И наделяли ею своих родственников и бояр за службу и на время службы. То есть, подобно социально-политической практике Востока, земля в Киевской Руси XII в. принадлежала не конкретному лицу, а должности. Когда киевский князь в силу каких-либо обстоятельств лишался престола, автоматически лишались земли и все, кому он ее раздал. Например, в 1148 г. Юрий Долгорукий захватил Киев, наделил своих сыновей «волостями». Но после того как его выгнали из Киева, «свою» землю потеряли и его сыновья. То есть Рюриковичи и бояре к XII в. в большей степени являлись не феодалами-частниками, а «государственными служащими», по-прежнему получавшими землю в «кормление».
Важнейшим атрибутом феодализма являлись иммунитеты. Боярского иммунитета Киевская Русь в XII в. не знала, но и церковные иммунитеты требуют внимательного изучения. Считается, что церковь получила земельную собственность и иммунитеты в начале XI в. Документов той поры не сохранилось. Наиболее ранние источники относятся к XII в.: это четыре княжеских грамоты, фиксирующие передачу земельных владений новгородским монастырям. Л.В. Черепнин расценивал их как иммунитет, вытекающий из земельной собственности. С.М. Каштанов полагает, что в равной степени это могло быть «кормление» за выполнение монастырем управленческих функций в регионе, где нет княжеской власти. Таким образом, эти грамоты представляли собой право на сбор дани, а не феодальной ренты. Отстаивая свою трактовку грамот, С.М. Каштанов обращает внимание на то, что, они не давали монахам права выбора настоятеля, следовательно, в XII в. они еще не были вполне автономны, что является одной из основ феодализма.
Таким образом, древнерусская социальная система в IX–XI вв. представляла собой аналог европейских варварских систем V–VII вв. И лишь в XII в. в древнерусском обществе начали формироваться элементы феодальной системы.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему