Отражение анализа гендера в отечественной литературе. Нужна ли категория гендера для анализа российской действительности?

Многообразие подходов к изучению гендера в западной литературе, который мы в прямом и переносном смыслах "переводим" на российскую почву и вводим в российский дискурс, нашли своё отражение в отечественной и в целом в русскоязычной литературе. Почти пятнадцатилетний, с начала 90-х годов, период активных исследований в области гендера в России и в ближнем зарубежье продемонстрировал, что исследователи из стран бывшего СССР - мобильны в своих исследовательских интересах, хорошо образованы и имеют отечественные и зарубежные университетские степени, хорошо знают английский и ряд других европейских языков, готовы делиться своими знаниями в лекционных и иных аудиториях. 90-е годы стали временем распространения гендерных знаний Запада на постсоветском пространстве. Содержание моего материала также является тому подтверждением.

Подзаголовок "Отражение анализа гендера в отечественной литературе" сам может стать темой самостоятельного исследования. В рамках данного параграфа я не претендую на глубокий содержательный и полный анализ понятия "гендер" в отечественной и русскоязычной литературе. Ограничусь лишь некоторыми словарными и учебными изданиями.

Первое издание словаря "Современная западная философия" (Редакторы - Лекторский В.А., Малахов В.С., Филатов В.П. Москва, 1991), не включало понятие гендера или гендерных исследований в состав своих статей. Но во втором издании этого словаря в 1998 году уже появилась статья "Гендерные исследования", автором которой выступила Корнелия Клингер из Вены. Автор писала: "Гендерные исследования имеют своей целью систематическое исследование категории пола как комплекса, включающего в себя половую идентичность и половое различие, отношения между полами, половой порядок, а также его конституирование в различных областях общественной жизни и в научных дискурсах".54

Один из первых учебников по философии, включивший в своё содержание главу "Философия пола", был учебник 1996 года под редакцией Губина В.Д., Сидориной Т.Ю. и Филатова В.П. Автор главы Воронина О.А. определила гендер как социокультурный конструкт, сквозь призму которого происходит анализ общества и культуры. В данном учебнике сделан акцент на философско - культурологический анализ понятия пола.55

Учебное пособие "Введение в гендерные исследования" под редакцией И.В.Костиковой (2000) издательства МГУ подробно рассмотрело понятие гендера, проследило историю становления понятия (с работы Гейл Рубин, 1975), проанализировало основные концепции гендера (эссенциалистский и конструктивистский), раскрыло философские основания этих двух концепций, а также указало на другие подходы к пониманию гендера. В пособии указаны работы на русском языке, в критически рассматривающие понятие "гендер".56

В 2001 году выходят в свет два академических (написанных учёными и преподавателями академических институтов и государственных университетов) учебных пособия - Московского центра гендерных исследований и Харьковского центра гендерных исследований.

В Харьковском издании "Введения в гендерные исследования" под редакцией И.А.Жерёбкиной представлена методология изучения гендера, а также его многочисленные концепции. Издание обширное, богатое переводами первоисточников и количеством авторов. Несмотря на название, это учебное пособие, имеющее в дополнение хрестоматию и сборник учебных программ, явно не рассчитано на тех, кто делает первые шаги в гендерных исследованиях. Многие англоязычные термины не переведены, а просто "калькированы" (написаны кириллицей), что создаёт дополнительные сложности для читателей. Это издание скорее рассчитано на уже подготовленного читателя, который хочет проверить свои знания, привести их в порядок, в чём-то дополнить. На сегодняшний день это одно из самых авторитетных учебных пособий по гендерным исследованиям для преподавателей высших учебных заведений.

В 2001 году Московский центр гендерных исследований также издаёт курс лекций и хрестоматию по курсу "Теория и методология гендерных исследований". В лекции "Основы гендерной теории и методологии" Воронина О.А., редактор данного учебного пособия, выделила три основных теории гендера:

1. Теорию социального конструирования гендера.
2. Понимание гендера как стратификационной категории, связанной с другими стратификационными категориями.
3. Интерпретацию гендера как культурной метафоры.57

Эти же теории гендера автор представила и в статье о гендере для "Словаря гендерных терминов" под редакцией Денисовой А.А. (М., 2002).58 Создание словаря стало первым опытом такой работы для гендерного сообщества России.

В 2003 году в Минске выходит обширный, около одной тысячи статей, словарь по философии 20-го века под редакцией А.А.Грицанова, в котором есть статьи: "Гендер" и "Гендерные исследования". Авторы первой статьи И.Р Чикалова и Е.И. Янчук собрали многочисленные определения и интерпретации понятия гендера в русскоязычной и в иностранной литературе, раскрыли историю становления понятия.59

Во всех этих изданиях гендер трактуется как социально и культурно конструируемое понятие пола в противоположность понятию биологического пола. При этом большинство авторов не сомневаются в аналитической продуктивности понятия "гендер" в рассмотрении различных типов общества и культур, в том числе российского общества и его истории.

Между тем существует мнение, ставящее под сомнение продуктивность употребления слова "гендер" в русском языке и использования понятия "гендер" для анализа российской действительности.

С.А.Ушакин в течение нескольких лет на страницах различных изданий60предпринимает попытки разобраться и одновременно спровоцировать читателя на раздумья о возможности использования "гендера" в российском контексте. Каковы основные аргументы автора, подтверждающие невозможность "просвечивания" реалий России (впрочем, как и любой другой не - западной и, уж совсем точно, не- американской культуры) гендерными категориями?

• Категория гендера носит исторический характер, и отражает историю западного общества;
• Категория гендера является инструментом анализа того общества, в котором эта категория возникла и развивалась; метод анализа должен соответствовать объекту анализа и тогда он может рассчитывать на реальное влияние по изменению объекта;
• В английском языке, которому принадлежит понятие "гендер" и в котором произошло его изменение и превращение в категорию для характеристики "социальной организации отношений между полами" (Дж.Скотт), "гендер" вписан в существующую категориальную сетку: имеет историческое прошлое в рамках сложившейся системы обществознания, устойчивые отношения с другими категориями данной системы.

Вот эту "явность" для англоговорящего субъекта в превращении гендера из грамматической категории в социально - культурную категорию, обретение ею другого смысла, С.А.Ушакин справедливо рассматривает сильным побудительным мотивом для пересмотра устоявшихся отношений между полами. Однако, дело не столько в этимологической ясности понятий и терминов, а в наполнении этих понятий и терминов смыслами, которые разделяются многими и становятся вследствие этого стимулами к действию. Если на русской почве гендер будет восприниматься многими как критическая категория, тогда эта категория обретёт революционизирующий запал и без знакомства с историей термина.

По мнению С.А.Ушакина, переведённый на язык "родных осин" "гендер" не обладает революционизирующим запалом, и потому в отечественном обществознании категорией для анализа отношений между полами должен стать "пол".

Единственным аргументом в защиту использования понятия "гендер", а не "пол", по мнению автора, "является попытка показать, что "пол" - в отличие от "гендера" - не является продуктом и объектом власти, её дискурсивных и институциональных механизмов подчинения и господства".61Однако, как замечает автор, и этот тезис сомнителен. Исторический анализ Домостроя или Морального кодекса строителя коммунизма убедительно показывают, что "род, родовые отношения, пол, половая идентичность, половые отношения и, наконец, отношения между полами на протяжении отечественной истории являлись объектом постоянного социального контроля и коррекции, объектом подавления и сопротивления".62 Да и сама видимость безвластности "пола" указывает, по М. Фуко, об успешности действия самой власти, способной скрывать властные отношения под видом безвластных. Таким образом, и это тезис в "защиту" использования гендера в отечественном обществознании оказывается, по С.А.Ушакину, несостоятельным.

С.А.Ушакин предлагает понять полифонию смыслов таких понятий как "пол", "род", "мужественность", "женственность", проследить условия возникновения семантических смещений и переплетений, и использовать эти понятия для анализа отечественных реалий. Попытки же прямого привнесения чуждых нам понятий и понятийных парадигм являются всего лишь, по его мнению, "симптомом колониального сознания", указывающего на "кризис собственной идентичности".63

Прямого опровержения тезиса, что понятие гендера не может стать аналитической категорией в российской общественной и гуманитарной науке, сделать, по-моему, нельзя. Во-первых, потому что изменения гендерных стереотипов идут очень медленно в силу их глубочайшей укоренённости в культуре, в силу их скрытости от профанного взгляда. Во-вторых, потому что гендерный анализ лишь только набирает силу в отечественном обществознании, ждать быстрых результатов влияния гендерного анализа на процессы и механизмы по формированию половой (гендерной) идентичности, отношений между полами следует тогда, когда в жизнь выйдет поколение с новой гендерной идеологией.

Подойдём к опровержению с другой стороны. Автор утверждает, что категория гендера, переведённая на русский язык, оказалась лишённой своего "революционизирующего" запала по способности изменить сложившие представления о механизмах воспроизводства полового неравенства, и одновременно оказалась неспособной спровоцировать какой-либо значительный интерес со стороны специалистов-обществоведов.64 Спросим себя, а произвела ли эта категория революционизирующее воздействие на представления западного сообщества, и если да, то в какой мере? Англоговорящие страны стали лидерами в достижении гендерного паритета в политике, бизнесе? Сильно изменились представления обывателя на распределение домашней работы и уход за детьми и престарелыми? И сколько времени понадобилось, чтобы гендерные курсы вошли в учебные программы западных университетов, учитывая особую механику составления таких программ через выбор курсов, облегчающую вхождение новых дисциплин?

Если представить себе, что аналитической способностью в российском контексте обладают только категории "родных осин", почему, например, и этот пример можно множить, категории русской религиозной философии (иной у нас нет) уводят исключительно в утопическую даль? "Соборность" исторически давно была заменена "массовостью", "всеединство" подменялось то - тоталитаризмом, то - авторитаризмом, то ещё каким иллюзорным "единством".

Безусловно, определённая аналогия между "методом" и "объектом" в понятийном аппарате русской философии присутствует, но эта аналогия из разряда аналогий по случайным признакам сходства. Если бы эти категории отражали суть России, никакая "случайность" в лице партии большевиков не смогла бы произвести те изменения, которые мы до недавнего прошлого называли Великой Октябрьской социалистической революцией и Советской властью.

Да, методологическая невнятность гендерных исследований на постсоветском пространстве существует. Да, необходимо изучать значения и смыслы русскоязычных терминов ("род", "пол", "мужественность", "женственность" и т. д.). Но также необходимо признать, что понятие гендера, семантически оторвавшись от грамматического рода, уже само прошло значительный исторический путь (что отражено у С.А.Ушакина в ссылке на работу Джоан Скотт 2000 года).65 Вполне возможно, понятие гендера уже уходит из научного дискурса на Западе. Но это значит, что гендерный анализ уже дал свои плоды, и теперь в понятии "пол" мыслятся те смыслы, которые на ранних этапах феминистских исследований связывали с понятием "гендер".

Вот что пишет сама Джоан Скотт: "...То, что я хочу утверждать (вопреки достаточно распространённому феминистскому согласию - следовательно, затруднению), это то, что гендер может уже не быть полезной категорией, как это однажды было, но не потому, что победили противники, а потому, что он не обладает той силой для работы, в которой мы нуждаемся сегодня".66 Несколько позже Дж.Скотт повторяет: "Моей задачей было начать исследование границ гендера как аналитической категории..."67 Однако "это не означает отрицания того, что этот термин когда-то оказался очень полезным. В 70-е и 80-е годы - лучшую пору феминистского приятия гендера - границы гендера были очевидны для нескольких критиков (Донне Хэрэуэй в Соединённых Штатах и Люси Иригарэ во Франции - назовём только двух), но понятие всё ещё выполняло важную теоретическую и политическую работу. Оно позволило нам разделить биологию и культуру (в ущерб, возможно, дальней перспективе, но полезной в тот самый момент), согласиться с Симоной де Бовуар (в противовес функционализму социальной науки), что "женщиной не рождаются", и подтвердить изменение в отношениях полов как аспект не опасного социального инженерного искусства, но исторического процесса..."68

И наконец, весьма важное для нашего обсуждения об аналитической полезности категории гендера в российском современном контексте замечание Джоан Скотт: "( Гендер может ещё служить критическим орудием (wedge) в других странах, в которых было меньше феминистского вторжения в политику и академические институты, особенно там, где нет точного перевода этого слова. Как иностранное приобретение, часто оставляемого без перевода, гендер служит как точка опровержения для целого ряда проблем (о биологической и культурной детерминации в области полового различия, так же как о западном теоретическом влиянии) среди феминисток и между феминистками и их сторонниками и/или врагами".69

Логично предположить, что мы пока "не доползли" до предсказываемого С.А.Ушакиным "гендерного тупика" по той простой причине, что не довели до широкой научной общественности плодов гендерного анализа, а нам уже предлагают забыть про гендер. Настаивая на историчности гендера (правда в западном контексте), С.А.Ушакин лишает гендер этой самой историчности в российском контексте.70

Теперь об гендере, ваучере и тендере. С.А.С.А.Ушакин пишет, что по своей роли в общественных науках постсоветского периода гендер ему напоминает ваучер. На мой взгляд, "гендер" можно сравнить не только с "ваучером", но и с "тендером", который в отличие от ваучера не вызывает отторжения. Идея соревновательности за то, чтобы тебе поручили выполнение заказа, вполне прижилась на земле "родных осин". Так же возможно научить видеть социальные реалии сквозь призму "гендера" и строить общество, в котором не будет доминирования одного пола или представлений так называемой "нормальной сексуальной ориентации".

Что же касается "ухода" гендера из западного дискурса в связи с исчерпанием им своего критического потенциала, об этом судить самим западным исследовательницам. Проблема, поставленная Джоан Скотт в докладе "Фантазии тысячелетия: Будущее гендера в 21 веке", безусловно, тоже представляет интерес для наших исследователей.

Хочу высказать ещё один аргумент, не бесспорный, в пользу актуальности гендерного анализа и гендерных исследований в современной России. Я имею в виду так называемый цивилизационный (плюрально - циклический) и формационный (линеарно - стадиальный или унитарно- стадиальный) подход к истории. Несмотря на модность книги Самюэля Хантингтона "Столкновение цивилизаций" (М.: АСТ, 2003), связанной, на мой взгляд, с самоочевидностью тезиса, будущее всё же видится не как борьба цивилизаций, а как единая универсальная земная цивилизация, в составе которой будет множество культур.71 Все общества, культуры являются частью единого целого. Какие -то из них несут эстафету первыми, но остальные тоже участники забега, цели которого едины для всех стран и народов: экологическая и военная безопасность, благосостояние, творческая самореализация, гарантированное будущее для следующих поколений. Россия тоже участник этой эстафетной общей гонки. Можно бежать на свой страх и риск, а можно использовать опыт более успешных участников забега. Мы должны выбирать. Если ставить пред собой прагматические цели и помнить, что гендер - категория историческая, развивающаяся, лучше сделать выбор на данном отрезке политического и академического пути в пользу гендера.

Гендерные роли - один из видов социальных ролей, набор ожидаемых образцов поведения (или норм) для мужчин и женщин. Роль в социальной психологии определяется как набор норм, определяющих, как должны вести себя люди в данной социальной позиции. Первым представителем ролевой теории по праву может считаться Шекспир, написавший:

В настоящее время не существует единой теории социальных ролей как таковой. Гендерные роли, их характеристики, происхождение и развитие рассматриваются в рамках различных социологических, психологических и биосоциальных теорий. Но имеющиеся исследования позволяют сделать вывод о том, что на их формирование и развитие у человека оказывают влияние общество и культура, закрепленные в них представления о содержании и специфике гендерных ролей. А в ходе исторического развития общества содержание гендерных ролей подвергается изменениям. Удар по убеждению о том, что мужчины и женщины от природы созданы для выполнения определенных ролей, нанесла Маргарет Мид (M. Mead) в своей книге "Пол и темперамент". Ее наблюдения за жизнью племен в Новой Гвинее убедительно это опровергают. Наблюдаемые ею женщины и мужчины исполняли совершенно различные роли, иногда прямо противоположные принятым для каждого пола стереотипам. Одна из идей, декларируемых женским движением 70-х годов, состояла в том, что традиционные гендерные роли сдерживают личностное развитие и реализацию имеющегося потенциала. Она послужила толчком для концепции Сандры Бем (S. Bem), в основе которой лежит понятие андрогинии, согласно которой любой человек, независимо от его биологического пола, может соединять в себе традиционно мужские и традиционно женские качества (такие люди получили наименование андрогины). И это позволяет людям менее жестко придерживаться полоролевых норм и свободно переходить от традиционно женских занятий к традиционно мужским и наоборот. Развивая эту идею, Плек (Pleck) в своих работах стал говорить о расщепленности, или фрагментарности гендерных ролей. Нет единой роли мужчины или женщины. Каждый человек выполняет ряд разнообразных ролей, например, жены, матери, студентки, дочери, подруги и т. д. Иногда эти роли не совмещаются, что ведет к ролевому конфликту. Конфликт между ролью деловой женщины и ролью матери всем хорошо известен. Сейчас имеются данные о том, что выполнение многих ролей способствует психологическому благополучию человека.

Многообразие гендерных ролей в различных культурах и в разные эпохи свидетельствует в пользу гипотезы о том, что наши гендерные роли формируются культурой. Согласно теории Хофстеда (Hofstede), различия в гендерных ролях зависят от степени гендерной дифференциации в культурах или степени маскулинности или фемининности той или иной культуры. На основании кросс-культурных исследований Хофстед показал, что люди маскулинных культур имеют более высокую мотивацию достижения, смысл жизни видят в работе и способны много и напряженно работать. В ряде кросс-культурных исследований установлено также, что фемининные культуры с низкой дистанцией власти (Дания, Финляндия, Норвегия, Швеция) имеют личностно-ориентированные семьи, которые способствуют усвоению равенства в гендерных ролях. В то время как культуры с высокой дистанцией власти и ярко выраженной маскулинностью (Греция, Япония, Мексика) - имеют семьи, ориентированные на жесткие гендерные ролевые позиции. Такие семьи способствуют, в конечном итоге, жесткой дифференциации в гендерных ролях.

Гендерные роли зависят не только от культуры, но и от исторической эпохи. И. С. Кон отметил, что традиционная система дифференциации половых ролей и связанных с ними стереотипов фемининности-маскулинности отличалась следующими характерными чертами: женские и мужские виды деятельности и личные качества отличались очень резко и казались полярными; эти различия освящались религией или ссылками на природу и представлялись нерушимыми; женские и мужские функции были не просто взаимодополнительными, но и иерархическими, женщине отводилась зависимая, подчиненная роль. Сейчас практически во всех культурах в отношении гендерных ролей происходят радикальные изменения, в частности, и на постсоветском пространстве, однако не так быстро, как хотелось бы.

Маскулинность (мужественность) представляет собой комплекс аттитюдов, характеристик поведения, возможностей и ожиданий, детерминирующих социальную практику той или иной группы, объединенной по признаку пола. Другими словами, маскулинность - это то, что добавлено к анатомии для получения мужской гендерной роли.

В области современных социальных наук существуют разные концепции маскулинности, которые варьируются от эссенциалистской до социально-конструктивистской.

Эссенциалистский (см. Эссенциализм) подход рассматривает маскулинность как производную от биологической разницы между мужчиной и женщиной, то есть как природную категорию и, таким образом, маскулинность определяется как совокупность физических качеств, моральных норм и поведенческих особенностей, присущих мужчине от рождения. Согласно данному подходу, маскулинность - это то, чем мужчина является и что, соответственно, составляет его природную сущность. Данная концепция подверглась значительной критике в результате развития сравнительных исследований гендерных систем обществ, различающихся по экономическим и культурным параметрам, и сегодня представляет собой яркий пример вульгарного биологического детерминизма (см. Биодетерминизм).

Социально-конструктивистский подход определяет маскулинность в терминологии гендерных ожиданий. Маскулинность - это то, чем мужчина должен быть и что ожидается от него. Согласно данному подходу, маскулинность конструируется как обществом в целом, так и каждым отдельным человеком мужского пола. Общественный конструкт маскулинности является производной от гендерной идеологии общества и сформирован под влиянием традиционных взглядов на мужскую роль, современных экономических реалий и социокультурной ситуации. На уровне индивидуальном, маскулинность конструируется как гендерная идентичность в соответствии с требованиями гендерных норм, которые преобладают в той или иной социальной группе, и реализуется посредством интерактивных действий.

При рассмотрении маскулинности необходимо учитывать ее множественность, историчность и ситуационность.

Множественность проявляется в наличии в каждом обществе нескольких моделей маскулинности - от доминантных до маргинализированных (см. Маргинальность). Доминантная модель маскулинности отражает представления о мужской гендерной роли, разделяемые преобладающей частью общества, объединенной по расовым, социальным и культурным признакам. Эта форма маскулинности считается наиболее правильной и желаемой (например, маскулинность известных атлетов, политиков или актеров), при этом она также является наиболее жестко структурированной моделью. Однако это не означает, что большинство мужчин, проживающих в данном обществе и поддерживающих идеологическую основу доминирующей формы маскулинности, соответствуют характеристикам, входящим в данную модель. Эта модель представляется, скорее, образцом, идеалом. По словам известного американского исследователя Майкла Киммела, доминирующая маскулинность - это "маскулинность тех мужчин, которым принадлежит власть". Несмотря на явный статус "идеала", которым данная модель маскулинности наделяется в патриархатном обществе, эту модель еще называют нормативной, поощряя стремление соответствовать ей. В современном обществе доминирующая форма маскулинности непосредственно связана с производством системы властных отношений патриархата. Так называемые маргинализированные модели маскулинности существуют в группах, объединяющих национальные, социальные и сексуальные меньшинства. Данные модели оцениваются большинством общества как "ущербные", воспринимаются с разным уровнем толерантности и часто становятся объектами дискриминационных действий, практикующихся в патриархатном обществе.

Историчность маскулинности проявляется в изменениях, вносимых в ее структуру в ходе исторических процессов. Под влиянием культурных и экономических факторов и технологического развития общества меняются социальные практики мужчин и женщин, что приводит к изменению традиционных гендерных ролей.

Ситуационность маскулинности проявляется через социокультурную зависимость интенсификационных и инфляционных изменений, происходящих с ее некоторыми характеристиками. Так, например, во время войн, спортивных состязаний и конфликтных ситуаций существующие модели маскулинности интенсифицируются, и на первый план выходят такие характеристики как агрессивность и состязательность. В относительно спокойное время происходят инфляционные процессы, в результате которых ценность данных характеристик существенно понижается, и милитаризированная концепция маскулинности сглаживается.

Концепция маскулинности важна как для гендерных, так и для женских и мужских исследований. Изучение моделей маскулинности позволяет лучше понять основные составляющие гендерной идеологии общества и принципы функционирования институтов патриархатного доминирования, а также найти пути изменения существующего гендерного порядка.

Наиболее авторитетное издание по изучению разных моделей маскулинности - международный журнал "Мужчины и маскулинности", издаваемый в Нью-Йорке, в США.

Андрогиния - совмещение в индивиде маскулинных (см Маскулинность) и фемининных (см Фемининность) черт. Андрогинная личность вбирает в себя все лучшее из обеих половых ролей. Концепция андрогинии была предложена в начале 70-х гг. американским психологом Сандрой Бем. С той поры многочисленными исследованиями доказано, что мужественность и женственность не противопоставляются друг другу, а человек с характеристиками, строго соответствующими его полу, оказывается мало приспособленным к жизни. Так, низкомаскулинные женщины и высокофемининные мужчины отличаются беспомощностью, пассивностью, тревожностью, склонностью к депрессии. Высокомаскулинные женщины и мужчины характеризуются трудностями в установлении и поддержании межличностных контактов. Выявлен высокий процент сексуально-психологических дисгармоний и половых расстройств у молодых семейных пар, где партнеры придерживались традиционных моделей женского и мужского поведения. Вместе с тем, обнаружена связь андрогинии с высоким самоуважением, способностью быть настойчивым, мотивацией к достижениям, эффективным исполнением родительской роли, внутренним ощущением благополучия. Андрогинная личность имеет богатый набор полоролевого поведения и гибко использует его в зависимости от динамично изменяющихся социальных ситуаций.

Однако сглаживание дихотомии мужского-женского в сознании и поведении человека таит в себе определенную угрозу утраты позитивной социальной идентичности, так как институты семьи, школы, политики, СМИ, рынка труда продолжают закреплять полоролевые предписания. Проблема симметричного конструирования женского и мужского в культуре требует значительных изменений в структуре общественных институтов. В эксперименте Джун Стэтэм с группой родителей из 18 семей в Великобритании было обнаружено, что социализация пола укоренилась очень глубоко. Родители, принадлежавшие к среднему слою общества, воспитывали у своих детей новое сочетание "мужских" и "женских" качеств. Они хотели, чтобы мальчики были более сердечными, а девочки активно использовали возможности для обучения и самосовершенствования. Все родители признавали, что противостоять сложившейся практике гендерного обучения очень сложно, поскольку дети подвергаются влиянию традиционных взглядов, общаясь с друзьями и посещая школу.

Фемининность (феминность, женственность) - характеристики, связанные с женским полом (Большой толковый социологический словарь. С. 208), или характерные формы поведения, ожидаемые от женщины в данном обществе (Гидденс. С. 680), или же "социально определенное выражение того, что рассматривается как позиции, внутренне присущие женщине" (Tuttle). Традиционно предполагалось, что фемининнось биологически обусловлена, и ей приписывались такие черты, как пассивность, отзывчивость, мягкость, поглощенность материнством, заботливость, эмоциональность и т. п. Эти представления находились в соответствии с отнесенностью женщин к частной, а не также к публичной сфере.

Но феминистские исследования оспорили обусловленность социокультурных характеристик и процессов биологическими различиями: фемининность не столько природна, сколько с детства сконструирована - девочка подвергается осуждению, если она недостаточно женственна. Согласно французским феминистским теоретикам (Э. Сиксу, Ю. Кристевой), фемининность - это произвольная категория, которой женщин наделил патриархат.

Существует также представление, что фемининность - особая "равная-но-различная" противоположность маскулинности, что также неверно, поскольку маскулинные черты (стойкость, самодостаточность, смелость и др.) полагаются ценными для всех людей, включая женщин, а фемининные - желательные только для женщин с точки зрения их привлекательности для мужчин. Радикальные лесбиянки полагают, что, таким образом, сущность фемининности - в установлении для женщин ограничений, которые в конечном итоге именно мужчины находят полезными, приятными и безопасными для себя.

Начиная с 70-х годов феминистки сначала отвергали фемининность как воспроизводящую вторичный статус женщин в пользу андрогинии, но затем эта позиция стала подвергаться ими сомнению. Психолог Ж. Миллер предположила, что такие черны фемининности, как эмоциональность, уязвимость и интуиция - это не слабость, а особая сила, которая может стать существенной для построения лучшего общества, и что эти черты мужчины могли бы развивать в себе. Современный кризис маскулинности косвенно свидетельствует в пользу этого положения.

Фемининность в рамках андроцентричной (см. Андроцентризм) культуры определяется как маргинальная по отношению к существующему символическому порядку, в котором маскулинность выступает как норма.

Гендерная идентичность - базовая структура социальной идентичности, которая характеризует человека (индивида) с точки зрения его принадлежности к мужской или женской группе, при этом наиболее значимо, как сам человек себя категоризирует.

Понятие идентичность впервые детально было представлено Э. Эриксоном (E. Erikson). С точки зрения Э. Эриксона, идентичность опирается на осознание временной протяженности собственного существования, предполагает восприятие собственной целостности, позволяет человеку определять степень своего сходства с разными людьми при одновременном видении своей уникальности и неповторимости. В настоящий момент рассматривают социальную и личностную (персональную) идентичность (Tajfel Y.; Turner J.; Агеев В. С.; Ядов В. А. и др.). Начиная с 80-х годов нашего столетия, в русле теории социальной идентичности Тэджфела-Тернера гендерная идентичность трактуется как одна из подструктур социальной идентичности личности (выделяют также этническую, профессиональную, гражданскую и т. д. структуры социальной идентичности).

Общепринятый подход к анализу процесса формирования идентичности мальчиков и девочек - теория полоролевой социализации, которая в последние годы подлежит резкой критике (Conell R. W., Stacey J and B. Thorne). Кэхилл (Cahill S. E.) анализирует опыт дошкольников, используя социальную модель рекрутирования в нормальные гендерные идентичности. Первоначально категоризация осуществляется, выделяя, с одной стороны, ребенка (ему нужен контроль взрослых), с другой стороны - более компетентных мальчиков и девочек. В результате выбор гендерной идентичности осуществляется в пользу предопределенной анатомически половой идентичности.

С точки зрения Л. Колберга, формирование гендерного стереотипа в дошкольные годы зависит от общего интеллектуального развития ребенка, и этот процесс не является пассивным, возникающим под влиянием социально подкрепляемых упражнений, а связан с проявлением самокатегоризации. Дошкольник усваивает представление о том, что значит быть мужчиной или женщиной, затем определяет себя в качестве мальчика или девочки, после чего старается согласовать поведение с представлениями о своей гендерной идентичности (Кон И. С.). Теория социального научения, рассматривая механизмы формирования гендерной идентичности, модифицировала основной принцип бихевиоризма - принцип обусловливания. Поскольку взрослые поощряют мальчиков за маскулинное и осуждают за фемининное поведение, а с девочками поступают наоборот, ребенок сначала учится различать полодиморфические образцы поведения, затем - выполнять соответствующие правила и, наконец, интегрирует этот опыт в своем образе Я (Коломинский Я. Л., Мелтсас М. Х.). Исследования, посвященные Я-концепции и гендерной идентичности взрослых, показывают, что гендерная идентичность - незаконченный результат. В течение жизни она наполняется различным содержанием в зависимости от социальных и культурных изменений, а также от собственной активности личности.

До последнего времени в работах отечественных исследователей, посвященных изучению гендерной идентичности, использовались термины психологический пол, полоролевая идентичность, полоролевые стереотипы, полоролевые отношения (Агеев В. С.; Кон И. С.; Репина Т. А.; Коломинский Я. Л., Мелтсас М. Х. и др.). Однако даже близкие, на первый взгляд, понятия (как, например, гендерная идентичность и полоролевая идентичность) не являются синонимами.

Гендерная идентичность является более широким понятием, чем полоролевая идентичность, поскольку гендер включает в себя не только ролевой аспект, но и, например, образ человека в целом (от прически до особенностей туалета). Также понятие гендерная идентичность несинонимично понятию сексуальная идентичность (гендер - понятие не столько биологическое, сколько культурное, социальное). Сексуальная идентичность может быть описана с точки зрения особенностей самовосприятия и самопредставления человека в контексте его сексуального поведения в структуре гендерной идентичности.