Чего не может и не должен делать психолог, работающий в политических структурах или в системе власти?
Многие психологи, ориентированные на такую работу (имеется в виду — не просто рассуждающие о возможности использования психологии в политике, но реально пытающиеся работать в этой сфере), идентифицируют себя с консультированием и психотерапией. Они готовы привнести в новую сферу деятельности методы, приемы и идеологию психологической коррекции со всеми их достоинствами и недостатками.
Однако работа в сфере практической политики весьма далека от психотерапии.
Вера в то, что
- тренинговая группа,
- деловая игра или, наконец,
- индивидуальная терапия является универсальным средством решения человеческих проблем, здесь только мешает.
Политик не похож на традиционного клиента, нуждающегося в принятии со стороны психотерапевта и озабоченного взаимоотношениями с окружающими.
Политик — это человек, победивший на выборах и переигравший своих конкурентов в закулисной борьбе, человек, принявший на себя огромную ответственность. Он осознает свою силу, считает себя не таким, как все остальные, у него часто присутствует ощущение своей миссии. Его отношения с людьми, особенно с сотрудниками, в значительной степени инструментальны. Конфликты и барьеры в отношениях с близкими, так же, как и глубинные личностные проблемы, если и осознаются, то находятся на периферии сознания и не рассматриваются как ведущие.
За этим комплексом чувств и особенностями жизненного пути могут, конечно, стоять и слабость и патология — политики вовсе не обладают монополией на психическое здоровье и личностную зрелость.
Но ведь успешная коррекция возможна только тогда, когда между психологом и его клиентом существует согласие относительно целей и методов их взаимодействия, т. е. клиент сам должен выступить заказчиком личностно-ориентированной работы.
Политик источником такого заказа быть не может, он не связывает свои трудности ни со своей личностью (в конце концов, он такой, каков он есть, уже добился успеха и поэтому не видит никаких оснований меняться), ни со своими коммуникативными навыками. Иногда он может обратиться за советом по поводу быстрой и эффективной релаксации, но эту работу специалисты по аутотренингу делают, в общем, лучше психологов.
Итак, даже в случае, когда личностные и коммуникативные проблемы политика достаточно очевидны, психологу не следует предлагать свою помощь в их разрешении — это предложение не только будет отвергнуто, но и заставит сомневаться в возможности дальнейшего сотрудничества.
Особенно неадекватны любые попытки психологической интерпретации поведения заказчика — политика осуществляется в настоящем, идея поиска корней и внутренних, скрытых пружин собственного поведения бесконечно далека от практического политика.
Необходимо также помнить, что применение традиционных психологических методов требует и времени, и сил. Ни того, ни другого нет и не может быть у наших политиков. Можно спросить о том, адекватно ли организован их рабочий день, делом ли они занимаются и не лучше ли было бы для страны, чтобы хотя бы некоторые из них работали поменьше, но нельзя игнорировать тот факт, что большинство из них функционируют на пределе возможностей и любой психотерапии предпочтут возможность нормально выспаться.
Традиционный заказ на личностную коррекцию или коммуникативный тренинг может поступить от человека или группы, которые только борются за место в структуре власти, готовясь к выборам или находясь в оппозиции. У этих людей обычно больше времени и они чаще склонны объяснять неудачи своих предыдущих попыток такими поддающимися, как им кажется, изменению факторами, как коммуникативные навыки или уровень «сыгранности» команды. Правда, такие представления и, соответственно, такие заказы и у нас, и за рубежом более характерны для тех политиков, которые не имеют шансов на успех. Серьезная оппозиция и реальные претенденты на власть, в общем, разделяют менталитет действующих политиков. Надо сказать, что и эффективность такого рода работы не слишком велика. Показателем этого служит, например, тот фактор, что лишь очень небольшая часть активно действующих западных политиков считают целесообразным организацию психологического тренинга в рамках той подготовки, которую политические партии и группировки дают своим молодым активистам.
Как это часто бывает, негативная часть — чего не надо делать — прописывается куда яснее, чем позитивная — чем все-таки следует заниматься?
Мы постараемся наметить несколько возможных направлений и методов психологической работы в рамках политических структур.
Деятельность профессионального психолога в рамках политических структур может, как представляется, быть эффективной в следующих направлениях.
1. Участие в разработке и принятии решений.
Хотя ни одно учебное заведение мира не готовит политиков, среди людей, облеченных властью, доминирует определенный тип образования и даже мироощущения. На Западе — это юристы, а у нас, до М. С. Горбачева — профессиональные партийные работники и промышленные руководители с техническим образованием, потом стали появляться экономисты и журналисты (имеется в виду — на высших уровнях иерархии власти, профессиональный состав политиков на средних и низших уровнях существенно не изменился).
Психологов, как уже говорилось, среди политиков практически нет. В то же время реализация принимаемых политиками решений зависит не только и не столько от объективных социально-экономических условий и проработанности политических действий по этим параметрам, сколько от факторов сугубо психологических:
— как граждане интерпретируют данный шаг властей,
— какие мотивы им приписывают,
— поверят ли в благотворность тех или иных акций для общества и в возможность успеха лично для себя и т. д.
Технократически мыслящие политики часто недооценивают имеющуюся у людей свободу выбора, которая проявляется не только в голосовании раз в несколько лет, но и ежедневно — в пассивности или активной поддержке политики властей, в участии в акциях протеста, в сочувственном отношении к незаконным действиям (например, блокированию дорог или погромам) или в сопротивлении им и т. д.
Задача психолога, участвующего в принятии решений, двояка.
Он должен,
во-первых, корректировать рассматривающиеся проекты с точки зрения их психологической грамотности — следить за тем, чтобы в них не было заложено нереалистических ожиданий, ошибочных представлений о причинно-следственных связях в человеческом поведении, чтобы они не провоцировали людей на деструктивные действия или не способствовали появлению депрессивных реакций и т. д.
Второй, не менее важной задачей психолога, является психологизация самого процесса принятия решений. Как человек иной, чем все остальные, профессиональной ориентации, он должен способствовать тому, чтобы политики осознавали тот факт, что в любом их действии заложены определенные требования к поведению и чувствам граждан, и чтобы этот психологический компонент постоянно присутствовал в их сознании наравне с экономическими и иными «надчеловеческими» соображениями.
Полностью алгоритмизировать эту работу не представляется возможным. Необходимым, но, разумеется, недостаточным условием её успеха является компетентность психолога в рассматриваемых вопросах, будь то экономика или социальные проблемы. Ни у кого из политиков, особенно в нашей напряженной ситуации, не будет ни времени, ни желания бесконечно объяснять психологу очевидные, с их точки зрения, истины.
Что касается собственно профессиональных примеров, то, если ситуация позволяет, могут быть проведены замеры возможных реакций людей в различных регионах или по разным социальным группам. Однако, поскольку политическая ситуация всегда сложнее любой модели, которую мы можем воспроизвести в эксперименте, более надежным представляется экспертный анализ.
Целесообразным является создание экспертной группы, состоящей из психологов, психотерапевтов, психологически ориентированных социологов. Члены группы должны:
- регулярно следить за развитием событий,
- получать соответствующую информацию и, вообще,
- быть личностно вовлеченными в политическую ситуацию.
Собираясь регулярно или по мере необходимости (первое предпочтительнее, так как способствует формированию у членов группы и чувства ответственности, и навыков анализа политической ситуации), эти люди могут давать заключения:
- о психологических последствиях тех или иных акций,
- об их влиянии на общественную атмосферу, поведение людей,
- их отношение к лидерам и институтам и т. д.
- Эта же группа способна предлагать нестандартные пути решения кризисных ситуаций, прогнозировать возникновение конфликтов и т. д.
Момент пролонгированности такой работы, участия в группе на постоянной основе представляется принципиальным. Опыт показывает, что спорадическое привлечение к экспертизе даже и весьма серьезных специалистов, но не владеющих ситуацией во всех деталях, себя не оправдывает.
2. Анализ динамики общественного мнения и поиск путей воздействия на установки и настроение граждан.
Первая часть этой задачи требует тесного взаимодействия с социологами. При этом желательно не ограничиваться анализом данных опросов общественного мнения, а проводить серии интервью, направленных на выяснение мотивации ответов и психологических механизмов, обеспечивающих то или иное предпочтение. Общественное сознание не менее сложно, чем индивидуальное. Если при проведении, например, психотерапевтического интервью мы не удовлетворяемся ответами на прямые вопросы типа: «Счастливы ли Вы в семейной жизни?», то и в случае анализа социальной ситуации у нас нет никаких оснований оставаться в одномерном пространстве доверия — недоверия лидеру или одобрения — неодобрения его политики.
В случае дефицита времени — стандартной, к сожалению, ситуации для работы в рамках политических структур — можно ограничиться телефонными опросами, которые, при известных навыках интервьюеров, могут дать очень ценные результаты.
Следует, кроме того, помнить, что политики обычно и сами достаточно тонко чувствуют настроения людей (или думают, что чувствуют), поэтому их запрос к профессионалам часто касается не того, что происходит в общественном мнении сегодня, а того, чего можно ожидать завтра. Так что самое важное — не констатация нынешнего положения, а прогноз, который невозможен без понимания психологических механизмов, определяющих мнения и настроения людей.
Политики сильно различаются по своему отношению к мнению сограждан.
Диктаторы и бюрократы могут не беспокоиться об общественном мнении, так как их благополучие и позиция не зависят от того, что думают о них люди.
Политики же, зависящие от результатов выборов, к социологическим данным предельно внимательны. Часть из них, опасаясь за свое будущее, старается не делать ничего такого, что может привести к падению их популярности, во всем следует настроениям людей. Под эту позицию легко подводится и теоретическая база: «Я представляю своих избирателей и не могу идти против их воли».
В то же время политики более ответственные, понимающие, что они призваны быть не просто трансляторами колебаний общественной атмосферы, а субъектами политического процесса, интересуются не только тем, что и почему люди думают сегодня, но и тем, как изменить их установки, убедить согласиться с тем, с чем они сейчас не согласны, принять то, что сегодня кажется неприемлемым и т. д. И все это, разумеется, следует сделать так, чтобы в момент выборов они вновь проголосовали «за».
Задача воздействия особенно актуальна, как минимум, в двух ситуациях:
1. когда власти приняли или готовятся принять непопулярное решение и
2. когда есть основания считать, что общественное раздражение достигло таких пределов, что может вылиться в беспорядки и насильственные действия.
Политики здесь действуют своими методами.
- Они организуют кампании в средствах массовой информации,
- выступают перед избирателями,
- пытаются заручиться поддержкой лидеров мнений — все это с целью убедить людей в необходимости и желательности принятых мер.
Психологи же должны определить подлинные причины недовольства (как и в межличностных конфликтах, поводы могут быть бесконечно далеки от причин), выяснить, какие аргументы будут наиболее эффективны, когда и в какой форме их следует использовать и т. д.
Наиболее ответственной и сложной является работа по прогнозированию массовых агрессивных действий и по поиску путей их предотвращения. Акты насилия часто оказываются неожиданными для политиков. Никто из них, например, не предполагал, что перебои в снабжении сигаретами окажутся опаснее для социальной стабильности, чем нехватка хлеба и молока, что люди, выросшие в условиях тотального дефицита и с рождения привыкшие к очередям, именно в этом случае начнут блокировать улицы и призывать к бунту.
Обеспечение правопорядка — дело специальных служб. Однако страхи, постоянное ожидание новых несчастий не менее опасны, чем сами акты насилия и преступления. Вообще, и в социальной сфере, и в экономике образ ситуации не менее важен, чем сама ситуация.
Человек, страдающий манией преследования, убивает не потому, что на него готовились напасть, а потому, что он именно так интерпретировал намерения окружающих.
Ощущение хаоса и беспорядка, непредсказуемости ситуации и слабости или равнодушия властей толкают людей и на агрессивные действия, и на самоизоляцию, формируют идеологию «войны каждого против всех».
Настроения людей не являются эпифеноменом социально-экономической ситуации в стране. Это так же, как на «американских горках», где уверенность в безопасности, точное знание, что ничего плохого с тобой случиться не может, оказывается, по крайней мере, для части людей, сильнее психофизиологической обратной связи, сигнализирующей о смертельной опасности, и позволяет испытывать от этого комплекса чувств острое удовольствие.
Разработка стратегии формирования более позитивного образа текущей экономической ситуации, собственного будущего, истории страны — все это может и должно входить в профессиональную задачу психологов. В конце концов, существенная часть любой психотерапии — формирование у клиента на той же эмпирической базе более благополучной картины собственной жизни.
Успешные политики находятся в постоянном диалоге со своими избирателями и в процессе этого диалога имеют возможность кардинальным образом воздействовать на настроение и позицию людей.
Так, 5 марта 1933 г., на следующий день после инаугурации, президент Ф. Рузвельт объявил так называемые банковские каникулы — воспользовавшись законами военного времени, он своим распоряжением закрыл все банки страны, как государственные, так и частные. Эта мера была предпринята для того, чтобы остановить массовое изъятие вкладов, которое приняло масштабы национальной катастрофы. События последних лет и месяцев в нашей стране дают нам возможность представить, какой может быть реакция населения на подобные действия властей. Но Ф. Рузвельт не ограничился только акциями в сфере финансов. Он выступил перед согражданами с радио обращением, в котором объяснил и причины, побудившие его пойти на столь нестандартный шаг, и последствия его для рядового вкладчика и для страны, и, наконец, условия, при соблюдении которых банкам будет разрешено возобновить операции. Взрыва в стране не произошло, авторитет Ф. Рузвельта укрепился, а когда через десять дней банки стали вновь открываться, граждане уже не снимали денег, а, наоборот, клали их на счета.
Диалог требует понимания того, что волнует людей сегодня, чего они опасаются, чего ждут от данного лидера. В экстремальных ситуациях, как в США в марте 1933 г., это более или менее понятно и без специальных исследований.
Но в более спокойные моменты или в условиях затяжного кризиса, в котором находимся мы, интуиции уже недостаточно. Прояснение психологических механизмов, детерминирующих динамику общественного мнения, становится условием конструктивного диалога между властью и обществом.
3. Оптимизация образа власти или политической структуры.
Положительный образ лидера, проводимой им политики и окружающих его людей — необходимое условие успеха политики, особенно политики реформ. Кроме того, при наличии системы регулярных выборов это еще и условие сохранения позиции и для самого лидера, и для его команды. Надо сказать, что роль специалистов по рекламе в организации предвыборных кампаний на Западе не столь велика, как у нас принято считать. Как и во многих других случаях, политики и те их сотрудники, которые отвечают за организацию предвыборной борьбы, предпочитают доверять здравому смыслу, а не специальным примерам, которые не без основания кажутся им искусственными. Разумеется, после любой успешной кампании находится немало людей, готовых приписать успех исключительно себе. Люди, называющие себя «специалистами по имиджу», а среди них есть и профессиональные психологи, не отличаются в этом смысле от всех остальных. Правда, доказательств их эффективности до сих пор не существует. Как, впрочем, не существует и доказательств обратного.
Роль психологов сводится не к тому, чтобы «сделать» из данного политика человека, который понравится избирателям.
Во-первых, это невозможно, переделывать человека бессмысленно,
во-вторых, как уже говорилось, у действующих политиков нет ни времени, ни сил на «работу над собой».
Психологи работают с тем «материалом», который есть. Они должны давать политику обратную связь относительно динамики его образа, а также образа его окружения, атрибутируемых ему мотивах, его положительных и отрицательных чертах, как они подаются средствами массовой информации. При этом, основное внимание следует уделять телевидению — газеты ориентируются на свою специфическую аудиторию с уже сформированными взглядами. Телевизионная же аудитория универсальна, любое изменение акцентов в телевизионных программах воздействует на группу граждан с еще не сформировавшимися установками, т. с. на ту группу, за симпатии которой и идет борьба.
Каждое выступление политика может стать предметом профессионального анализа (оптимальным представляется сочетание контент-анализа и экспертной оценки). Если переделывать человека — задача невыполнимая, то давать ему обратную связь, показывать, где он упустил возможности пойти навстречу ожиданиями людей, успокоить их или что-то объяснить, когда был излишне формален или высокомерен, а когда проявил действительное понимание аудитории — дело и возможное, и полезное. Естественно, такая работа бесконечно далека от серьезного коммуникативного тренинга, но при наличии у политика мотивации и таланта к общению она может дать определенные плоды. В нашей профессиональной компетенции находится и стратегия формирования образа: какую следует давать информацию о семье и детстве, как добиться того, чтобы граждане воспринимали лидера не только профессиональным, но и честным, не только решительным, но и осторожным и т. д.
Создание психологических портретов оппонентов и политических партнеров.
Эта несколько экзотическая работа необходима тогда, когда осуществляется подготовка к контакту с малознакомым партнером, будь то союзник пли противник. Чаще всего речь может идти о зарубежных лидерах, хотя в некоторых случаях, такая работа может быть целесообразна и внутри страны. В зависимости от степени серьезности проблемы и срочности задания это может быть и очень серьезное исследование с привлечением самого разнообразного материала, а может быть и краткий, весьма поверхностный очерк.
Цель портрета — помочь лидеру подготовиться к встрече, представить себе, каких реакций следует ожидать, какие приемы могут быть эффективны в общении с данным человеком. Такого рода работа проводится во многих странах, но никто не знает, пользуются ли ее результатами те, для кого она предназначена. Можно предположить, что если и да, то лишь па самом начальном этапе взаимодействия, после чего, как и положено нормальному человеку, начинают больше доверять собственной интуиции, чем написанным заранее инструкциям.
Эффективность использования психологии в политике никто пока не измерял. Вообще непонятно, кто и как может это сделать—/даже теоретическая возможность таких замеров вызывает сомнение, а те, кто в принципе, могли бы их провести, принадлежат к тому профессиональному цеху, который заинтересован в положительном результате.
Если же говорить о субъективном компоненте этой работы — чувстве удовлетворения или разочарования у самого психолога, — то здесь, как обычно, все зависит от притязаний. Если рассчитывать на стопроцентную эффективность — разочарование будет, конечно, доминировать. Если же не претендовать на чудотворство и не считать, что лишь ты обладаешь сокровенным знанием, которому все остальные должны неукоснительно следовать, и к тому же чувствовать вкус к участию в процессах социальных преобразований, то баланс чувств может быть и более положительным.
И, наконец, последнее замечание о методах.
Отсутствие четко расписанных технологий может, конечно, вызывать раздражение. Но вспомним известное определение «Политика — искусство возможного». В нем подчеркивается последнее слово. Но первое — не менее важно. Политика — это искусство, где лишь интуиция и опыт позволяют эффективно использовать огромный массив знаний и весьма ограниченный набор стандартных примеров. Психология в политике — тоже искусство. Как, впрочем, и любое ремесло.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему