Культуры кочевников южнорусских степей последней четверти первого, начало второго тысячелетия н.э.

ВЕНГРЫ,   ПЕЧЕНЕГИ  И  ГУЗЫ

(X — первая половина XI века)

Слабеющий с каждым годом Хазарский каганат уже в конце IX в. не смог сопротивляться неистовому натиску нового кочевнического "нашествия", хлынувшего в европейские степи.

Венгры

Первыми в этом неудержимом стремлении на запад были венгры. К началу своего движения венгерский народ, насколько это позволяют судить источники, был уже вполне сложившимся объединением, состоявшем в основной массе из угроязычных группировок. Несмотря на неизбежные во всяком "нашествии" включения в процесс различных этнических компонентов, языком нового этнообразования стал угорский — венгерский.

Приходится сожалеть, что сведения письменных источников о венграх, вторгшихся в южнорусские степи, крайне ограничены. Однако на новой более широкой для кочевания территории венгры удержались недолго. Печенеги, уже захватившие половину хазарских степей, рвались далее на запад и только ждали случая для нападения на венгров и захвата Ателькузы.

Уже при преемнике и сыне Арпада Лиундике парь дунайских болгар Симеон договорился с печенегами относительно нападения и уничтожения венгров. Последние, не подозревая о сговоре, отправились в военный поход, оставив для защиты страны небольшое количество воинов. В результате кочевья венгров были уничтожены, а семьи истреблены.

Венгерский погребальный обряд на территории Венгрии (обнаружено уже свыше 2000 захоронений) весьма устойчив. Погребения бескурганные, совершены в прямоугольных ямах (часто с заплечиками), покойники укладывались вытянуто на спине с руками вдоль тела, головами ориентированы преимущественно на запад с сезонными отклонениями. Это общие признаки, характеризующие как богатые, так и бедные инвентарем захоронения. Последние практически мало отличаются от синхронных им (и немного более ранних) болгарских погребений так называемого "зливкинского типа".

Богатые воины сопровождаются, как и все кочевники высокого ранга, набором оружия и погребением в могиле частей коня (головы и отчлененных обычно по третий сустав ног) с необходимым сбруйным набором. Нередко попадаются и захоронения (в основном, женские) без останков коня, но со сбруйным набором

Второй также немаловажный признак — маски, закрывавшие лицо покойника, или же какие-либо части, прикрывавшие глаза и рот погребенного. Существенно, что этот обычай связывает венгров с народами и этносами финно-угорского ареала: Среднего Поволжья, Верхнего Прикамья и Зауралья.

Этнографические материалы обских угров позволяют понять ритуальное значение масок: во-первых, они охраняют покойника от живых, служат ему оберегом и, во-вторых, отгораживают мертвого от окружавших его людей, чтобы они не боялись покойника.

В последующие десятилетия на территории Волжской Болгарии (современного Татарстана) было открыто еще около 10 местонахождений могильников и отдельных погребений, характеризующихся основными признаками, типичными для венгерского погребального обряда.

Тем не менее, на могильнике, несомненно, преобладали языческие захоронения. Большинство отличается скудностью сопровождавшего их инвентаря: сосуд, кость барана, изредка — нож, железная пряжка пояса. Бескурганность, простая форма могильной ямы, правда, нередко "усложненная" заплечиками с одной или с двух длинных сторон, положение скелетов, как правило, вытянуто на спине головами на запад, хотя около 10 % погребенных ориентированы головами на восток (и те, и другие со значительными сезонными отклонениями).

Женщин хоронили со сравнительно скромным набором украшений, мелкими бытовыми предметами, амулетами и только один раз — с зеркалом, предметом, широко использовавшимся в то время в степях. Мужчин погребали всегда с набором оружия, стрелами (железными и костяными), боевыми топорами, копьями, редко — почти прямыми саблями, воинскими поясами, стилистически резко отличавшимися от поясов салтово-маяцкого этапа. Кости коня: голова и ноги, отчлененные по третий сустав, всегда укладывались в ногах умершего, причем довольно беспорядочно (сбрасывались в отведенную для них часть могилы). В отдельных случаях это действо производилось более тщательно.

Почти в каждом захоронении оставлен запас пищи, помещенной в сосуды. Керамика резко делится на две группы. Первая представлена сосудами, сделанными на кругу. Это в основном кувшины разнообразных форм и пропорций, часть из них покрыта лощением, характерным для керамики салтово-маяцкого этапа.

В Волжской Болгарии остались болгары и, несмотря на угро-финское окружение, занимавшее земли "в лесах и на горах", язык в формирующемся государстве остался тюркским. В то столетие, несколькими десятилетиями ранее, хазарский каган и его окружение приняли иудаизм, и болгарский правитель, вероятно, в противовес кагану, которому платил дань, обратился к мусульманству. Скорее всего, это произошло уже после ухода венгерских "пассионариев" на поиски новых территорий для жизни.

Интересно, что в знаменитом Верхнесалтовском могильнике были обнаружены стилистически близкие две целые и десяток обломков подвесок-амулетов, сделанных из оловянистой бронзы и обтянутых затем тонкой серебряной фольгой; на ней отпечатался не менее содержательный сюжет. Правда, из-за плохого качества и сохранности серебряного листа изображения дошли до нас значительно менее четкими, в обломках, трудно связываемых друг с другом.

Благодаря письменным источникам мы хорошо осведомлены о появлении и пребывании венгров — уже вполне сформировавшегося этнического образования в южнорусских степях. Однако археологический материал не подтверждает как будто этого вполне достоверного факта.

Печенеги  и гузы

Итак, венгры были "первыми ласточками" новой, после гуннов, волны кочевнического нашествия, обрушившегося на восточноевропейские степи на рубеже двух тысячелетий. Однако не они, а печенеги, фактически возглавившие это движение, привлекли, как в свое время гунны, особенное внимание современников. Многие страницы латино-язычных и византийских хроник, арабских и персидских сочинений, русских летописей заполнены описаниями их нравов, общественного устройства, обстоятельств их появления на исторической арене и, главное, рассказами о принесенных ими бедствиях. Слава об их силе и беспощадности прошла по всей Европе, упоминание об "ордах диких печенегов", входивших отдельным "полком" в армию эмира, попало даже в "песнь о Роланде".

Интересна этнографическая особенность костюма этих заволжских печенегов, о которой написал Константин, а именно — они укоротили свою одежду до колен, а рукава обрезали до плеч, подчеркивая этим, что они отрезаны от основных сил своих соплеменников. Мы упомянули об этом потому, что погребения печенегов в Заволжье продолжали совершаться вплоть до XI в. (а возможно, и позже).

Археологические исследования древностей печенегов и  гузов

Среди множества курганов, заполнявших степи и лесостепи Восточной Европы, выделялись группы сравнительно небольших насыпей (не более 1 м в высоту), под которыми и находились погребения так называемых   "поздних кочевников",   датирующиеся   в   основной   массе XII — XIV вв., хотя попадались среди них и более ранние — X — XI вв. Значительное количество захоронений помещалось не под курганами, а в насыпях курганов предыдущих эпох (бронзы и скифской). Изредка в одной насыпи находилось до десяти "впускников", но попадались и одиночные погребения.

Таким образом, в настоящее время на громадной территории восточноевропейской степи от приуральских и заволжских степей до Северного Кавказа, Приднепровья и далее — до Приднестровья-Побужья известно уже около 2000 погребений XI—XIII вв., относимых исследователями к печенежским, гузским и половецким (кипчакским).

Погребение человека вытянуто на спине с вытянутыми вдоль тела руками, только изредка одна рука немного согнута в локте — кисть на тазовых костях. Ориентировка всегда головой на запад (с сезонными отклонениями).

Подавляющее большинство подобных захоронений совершено в сопровождении останков коня. Могильные ямы в этих случаях вдвое шире. Кости коня разложены слева от погребенного на дне могилы или на невысокой (0,2 м) приступке.

Останки коня представлены в могиле черепом, помещенным в западной части могилы (рядом с черепом человека), и отчлененными по первый или второй сустав передними и задними костями ног, разложенными вдоль покойника. Иногда на дне могилы можно заметить отпечатки кожи — шкуры коня и в ногах похороненного — позвонки конского хвоста. Очевидно, все вместе представляло собой тщательно размещенное в могиле набитое сеном чучело убитого на поминках коня.

Одной из оригинальных черт погребального обряда этой группы являются кенотафы — поминальные захоронения под курганами в обычной неглубокой могиле взнузданного и оседланного чучела, от которого сохранялись в могиле череп, разложенные в анатомическом порядке

Вторая группа типологически очень близка к первой:

Погребения в ней также совершены под небольшими земляными насыпями, изредка не круглыми, а слегка овальными в плане.

Могилы небольшие, но значительно более глубокие, нередко на их длинных сторонах (примерно на середине глубины) оставлены приступки, на которые, видимо, опирались концы досок перекрытия.

Погребение человека совершено на дне, иногда в гробу-колоде. Положение покойников и их ориентация аналогичны захоронениям первой группы.

Более половины погребений этой группы сопровождаются останками коней: головой, отчлененными по первый или второй сустав ногами, шкурой. Вполне возможно, что и здесь сооружалось чучело коня. Останки коня укладывали сверху — на доски перекрытия, поэтому ямы рылись обычно узкими и, естественно, более глубокими. Если деревянного перекрытия не было, то конь отделялся от захоронения человека слоем земли (до 0,6 м). Редко возможно было проследить, что на человека просто укладывали шкуру коня, на которой раскладывали положенные, согласно ритуалу, кости.

Таким образом, главным отличием первой группы погребений от второй являлось размещение коня на одном уровне с умершим хозяином, т.е. размещение "по горизонтали", а "по вертикали" хоронили умерших, относящихся ко второй группе. Все остальные признаки настолько близки, что установить принадлежность многих захоронений к определенной группе невозможно. Довольно часто при тесном общении этносов даже положение коня в какой-то степени менялось. Так, отнесенный нами признак первой группы — захоронение коня на низенькой приступке почти рядом с умершим, но все-таки выше его, как бы в "отдельном помещении", вполне мог быть признаком второй группы или, же появление его могло быть смешением двух обрядов.

Обе группы практически сосуществовали, но все, же в первой из них чаще попадаются ранние вещи, восходящие к IX в. Некоторые основания для предположения о неполной синхронности дают нам также наблюдения за расположением курганов на кочевническом могильнике, находившимся рядом с обширным Беловежским кладбищем, относящимся к XI в.

Кладбище раскинулось на искусственных холмах, образованных при создании грандиозного проточного рва. Кочевнический могильник находился у подножия этих холмов на ровной большой площадке (320x200 м). Причем следует учитывать, что первоначально могильник был, во всяком случае, вдвое больше: в 30-х гг. М. И. Артамонов насчитал в нем около 100 курганов высотой от 0,5 до 1,0 м. В 1950 г. был снова произведен подсчет насыпей, — их оказалось всего 53. Очевидно, значительная часть могильника была с юго-запада уничтожена проходившими по нему дорогами. Сохранившаяся часть также весьма пострадала от возможных распашек, выгонов скота и более мелких дорог и тропинок. В результате бывшие курганы превратились в сильно расплывшиеся всхолмления (скорее — "неровности"), заметные только при "косых" лучах солнца (рано утром и при закате).

Тем не менее, этот могильник по-прежнему остается единственным крупным кочевническим "стационарным" могильником этого времени в европейской степи и поэтому заслуживает более подробной характеристики в данной работе.

Для археологов особенную ценность имеет обнаруженный в кургане 10 лепной шаровидный с плоским дном горшочек, украшенный по венчику насечкой, а по плечикам — насечкой и гирляндами. Он связывает могильник с Белой Вежей, культурный слой которой X и XI вв. богат находками отдельных обломков и целых сосудов, как правило, пышно украшенных разнообразными вариантами орнамента из арок, гирлянд, насечек, кружочков и пр. В целом, эта керамика, а также различные ломаные полуфабрикаты, целые костяные изделия, в основном относившиеся к вооружению, сосредоточены в Белой Веже в полуразрушенной, но все же, видимо, менее доступной для врагов цитадели. Там же было обнаружено довольно большое количество оригинальных очажков, сложенных из четырех или пяти кирпичей. Они попадались и на других участках городища в слое, в основном, относившемся к концу X—XI в.

Типологически обряд погребения печенегов и гузов заволжских степей в общих, наиболее значительных чертах вполне соответствует предложенной выше характеристике обряда обоих народов. Причем в печенежских погребениях, как правило, кони взнузданы удилами без перегиба, а это значит, видимо, что устойчивость этнографического признака означает образование достаточно четкого этноса уже в заволжский период его существования.

Все сосуды лепные, изготовлены из глины с примесью шамота и травы, обожжены часто до кирпично-красного цвета. Большое количество обломков на стойбищах объясняется хрупкостью изделий, нередко чрезмерно пережженных. Сосуды представлены горшками разных пропорций, котлами с налепными ручками — "раковинками", кружечками и кувшинами. Все они покрыты пышным орнаментом, абсолютно аналогичным узорам на керамике, обнаруженной в Белой Веже. Западнее Белой Вежи они попадаются в небольшом количестве — в культурном слое X в. в Таматархе.

Зато на юго-восток от заволжских степей типологически близкий к этой оригинальной посуде керамический комплекс уже давно стал предметом внимания и изучения ученых, занимавшихся средневековыми памятниками Средней Азии.

Действительно, джеты-асарская керамика, особенно периода VIII— IX вв., несомненно, несет в себе многие черты, аналогичные обнаруженным в керамике Заволжья и Белой Вежи. Особенно ярко выявляется это сходство в орнаментике сосудов, хотя следует признать, что керамика Заволжья и Белой Вежи украшена более сложными элементами узора, что делает орнамент более "пышным", а посуду — более нарядной.

Таким образом, по-видимому, керамический комплекс с пышной орнаментикой мы вправе связывать с гузами, подкочевавшими к волжским берегам в первой половине X в., вытеснив оттуда почти полностью печенегов.