Как известно, населению России грозит орфографическая реформа. Новый закон «О русском языке», проект которого ждет своей очереди в Думе, грозит уголовными наказаниями за безграмотность. Авторы этого законодательного акта не дали себе труда задуматься, что в стране уже действует мощная «орфографическая полиция» — учительство, армия редакторов, корректоров с немалым числом добровольных помощников (в Интернете, например, за орфографические ошибки постоянно извиняются и столь же постоянно на них пеняют). Существует жесточайшая система санкций за нарушение орфографических правил: пара ошибок может радикальным образом изменить судьбу молодого человека, закрыв перед ним дорогу в вуз. Внушительное число репетиторов «обучает природной грамотности в кратчайшие сроки», методическая литература по русскому языку распродается как газировка в жаркий день. Надеяться, что грамотность населения вырастет, если ее будет контролировать еще и правоохранительная система полный абсурд. Прежде чем пытаться закрутить гайки еще туже, может быть стоит задуматься, какой цели мы хотим добиться. Какова природа орфографических правил и стоит ли прилагаемых усилий введение строго единообразного письма? Есть еще одна причина задуматься над этими вопросами: планируемая орфографическая реформа.
Инициаторам любой орфографической реформы можно только посочувствовать. Положение их незавидное. Они посягают на автоматизированный навык письма, который приобретался многими годами тренировки и составляет важную часть интеллектуального капитала взрослого человека. То есть активная часть населения — люди, способные наиболее здраво судить о вещах, представляющих общественный интерес, — заведомые противники реформы. В то же время две категории могли бы потенциально выиграть от продуманной реформы: во-первых, школьники и все люди, которым предстоит овладеть русским языком. Это весомая часть населения, так как Россия постепенно превращается в страну иммигрантов. От лица этой группы должна была бы говорить школа, но пройдет много времени, прежде чем педагоги научатся экономить труд — свой и учащихся. Во-вторых, предприниматели, которые не могут не видеть, чем сложнее их бизнес, чем более высокие технологии в нем используются, тем больше потери от неэффективного документооборота. Для национальной экономики несовершенная орфография стоит в том же ряду негативных факторов, что и суровый климат. Но потенциальным сторонникам реформы нужно продемонстрировать, что предлагаемые изменения реально повышают эффективность процесса создания документа. С точки зрения филолога, орфография — это не научная, а «технологическая» и социально-психологическая проблема. С технологической стороны орфографическая реформа — это введение нового стандарта. Прежде всего, юридическими и другими мерами необходимо обеспечить его обязательность. Порядок введения правил определит еще не принятый закон «О русском языке», в ст. 19 которого говорится, что правила орфографии и пунктуации русского языка разрабатываются Российской академией наук, рассматриваются Советом по русскому языку при правительстве РФ и утверждаются правительством РФ. Похоже, что ни авторы закона, ни разрабатывающая его комиссия не заметили препятствий на пути такого введения стандарта.
Первое препятствие состоит в том, что чисто юридическим путем ввести правила на всем пространстве, где активно используется русский язык, будет невозможно, хотя авторы реформы и предполагают, что новый свод правил будет общеобязательным. Это в 1956 г., когда проводилась последняя орфографическая реформа, было достаточно соответствующего постановление Совета Министров. Но сегодня часть русскоязычного населения, которое хотели бы сохранить культурные связи с Родиной, живут вне пределов его юрисдикции. Еще в двух странах, кроме России, русский язык является государственным — в Белоруссии и в Казахстане. Так что новым правилам придется побороться за то, чтобы стать единым стандартом.
Теперь о фундаментальной проблеме, которая состоит в ограниченных возможностях всякой системы проверки орфографии, основанной на использовании словаря (а других сейчас и нет). С точки зрения такой автоматизированной системы, все орфографические проблемы можно разбить на две категории.
С одной стороны, это проблемы, которые можно решить, просто увеличивая объем словаря. Все написания, основанные на традиции, сколько бы их не было, просто заносятся в словарь. Компьютер великолепно справляется с хранением и поиском в списках. Человеку, наоборот, очень трудно запомнить длинный неструктурированный список. Многие правила и исключения из них, сформулированные в очень нетривиальных лингвистических категориях, в сущности, нужны лишь для одной цели — облегчить учащемуся запоминание этих списков. Все эти «терпеть, видеть, ненавидеть...», «стеклянный, оловянный, деревянный», «уж, замуж, невтерпеж», на заучивание которых было потрачено столько сил и времени, у компьютера не вызывают никаких трудностей. Вместо того чтобы объяснять школьникам, по каким принципам составлены такие списки, а потом заставлять эти списки заучивать, можно было бы ограничиться одним «правилом»: смотри в словарь. Школа едва ли скоро признает, что норма состоит в том, что человек создает тексты с помощью компьютера и пользуется при этом спеллером, и трудно осуждать школу за ее консерватизм, он во многом вынужденный. Но, выйдя из школы, все больше людей забывают все эти правила, и если они пользуются компьютером, их тексты не становятся от этого менее грамотными. Так что с ликвидацией действительно нелогичных (если не сказать «нелепых») написаний типа брошюра, парашют и некоторых других (при бережном сохранении жюри) авторы реформы несколько опоздали. Школьники их перестали заучивать или неизбежно перестанут, как утратили навык письма с «нажимом», а компьютеру абсолютно безразлично, хранить ли в памяти в качестве образца брошюра или брошура. Сейчас можно было бы восстановить «ять» и вообще все упраздненные буквы и все правила дореволюционной орфографии, и это нисколько не сказалось бы на эффективности системы автоматизированной правки текста. Поэтому анализировать предлагаемые в рамках последней реформы новации (их не очень много), если они относятся к «словарному» типу, просто не имеет смысла.
С другой стороны, компетентность любой системы, основанной на использовании автоматизированного орфографического словаря, ограничена. Некоторые — продуктивные — классы слов, просто нельзя целиком поместить ни в один словарь. Вот для таких классов слов некоторый род правил действительно нужен, и эти правила должны быть рассчитаны на применение их человеком. Авторы реформы предлагают несколько новых правил написания слов, относящихся к продуктивным классам. Во-первых, нового правила правописания сложных прилагательных типа народнохозяйственный, естественнонаучный, центральноазиатский, приходо-расходный и др., во-вторых, правила использования прописных букв.
Чуть ли не в каждом тексте научного или социально-политического характера появляются новые сложные прилагательные, не зафиксированные ни в одном словаре. Эти слова могут писаться слитно (сельскохозяйственный), через дефис (христианско-демократический) или рассматриваться как словосочетания прилагательного и наречия (агрессивно послушный). Употребление их ограничено рамками данного текста и, может быть, нескольких других. Поэтому их часто не имеет смысла включать в словари. Бесчисленное количество подобных слов можно построить хотя бы по образцам двоякоперистосложный, двусемянодольный, двуххромовокислый, трехмилиардноголововый и проч., просто варьируя элементы со значением числа. Столкнувшись с задачей выбора написания отсутствующего в слове слова, мы либо подбираем «аналогичный случай», либо пишем, как Бог на душу положит.
Действовавшее с 1956 г. и никем доселе не отмененное правило написания подобных прилагательных выглядит, казалось бы, очень просто: 1) найти эквивалентное по смыслу словосочетание, от которого образовано данное сложное слово (сельскохозяйственный < сельское хозяйство, приходо-расходный < приходный и расходный); 2) если связь в исходном сочетании является сочинительной (приходный и расходный), то слово пишется через дефис (приходо-расходный), в противном случае оно пишется слитно (сельскохозяйственный). Это правило стоит в ряду других правил русской орфографии, основанных на принципе перефразирования исходной единицы в эквивалентное по смыслу сочетание слов. Так, чтобы отличить сложное прилагательное от сочетания прилагательного с наречием, которое пишется раздельно, нужно первую часть (совпадающую с наречием) попытаться поставить в постпозицию или дополнить зависимым словом,если смысл не изменился — пиши раздельно. По тому же принципу построены правила правописания некоторых разрядов наречий, частицы не- с некоторыми категориями слов и проч. Однако приведенному выше правилу написания сложных прилагательных мало кто следует. От него отступили уже сами составители Правил 1956 г., приведя как правильную форму глухонемой, хотя по введенному ими же правилу нужно было бы писать глухо-немой (< глухой и немой). С 50-х гг. накопилось огромное число аналогичных отступлений, «узаконенных» учебниками и орфографическими словарями. Даже в написании часто употребляемых слов данного типа, для которых орфографические словари на протяжении многих десятилетий рекомендуют одно и то же написание, сегодня царит поразительный разнобой.
Пытаясь ввести какой-то порядок в этот хаос, реформаторы предлагают новое правило правописания сложных прилагательных. Прилагательное предлагается писать через дефис, если первый компонент совпадает с основой относительного прилагательного с суффиксом, оканчивающимся на -н-, -ов-, -ск-, -ик- (соотносящеесяся с -ический) и некоторыми другими. То есть предлагается писать: народно-хозяйственный, естественно-научный, южно-русский, церковно-славянский, конно-спортивный, горно-спасательный, водно-спортивный, водно-лыжный, частно-правовой, авторско-правовой, теоретико-числовой и т.д., потому что существуют прилагательные народный, естественный, южный, церковный, конный, горный, водный, частный, авторский, теоретический. Если в прилагательном нельзя выделить перечисленных суффиксов, то прилагательное пишется слитно, без дефиса: нефтегазовый, товаропассажирский, спускоподъемный, приходорасходный, латиноамериканский и проч.
Данное правило по сравнению с действующим (или, вернее, недействующим) требует не полного перефразирование, а частичного: мы «восстанавливаем» форму только одного компонента словосочетания — первого и выделяем в нем суффикс, что, конечно, более простая операция, и результат ее чаще однозначен, чем результат перефразирования, которое предлагали проделывать Правила 1956 г. Однако это правило, хотя и вносит некоторый элемент порядка написание сложных прилагательных — не более чем скромная заплатка, наряду с ним остаются еще очень много правил регулирующих правописание сложных слов.
Авторы проекта новых орфографических правил рассказали, что предложили свой вариант написания сложных прилагательных, основываясь на свободном выборе пишущих. Он позволил им выявить тенденцию, которую они хотят закрепить. Странно, что они не увидели другой «тенденции»: если считать, что сколько-нибудь устойчивая орфография сложилась лет двести тому назад, и весь этот срок правописание сложных слов оставалось не урегулированным, и при этом никаких серьезных проблем не возникло, то почему бы вообще не оставить использование дефиса при написании некоторых слов на усмотрение пишущих. Ведь реальный смысл использования дефиса примерно такой же, как и использование черточки при записи телефонного номера или разделении записи большого числа на разряды: удобство восприятия громоздкого и не очень привычного слова.
Подведем итог. Русская орфография возникла не в 1956 г., принятые тогда правила в основном были просто попыткой закрепить сложившуюся практику. Реформа 1918 г. по большому счету тоже была поверхностной. На протяжении столетий орфография складывалась более или менее стихийно, путем постепенного приспособления церковно-славянской орфографии к потребностям хоть и родственного, но все-таки иного славянского языка — русского. Возникла очень громоздкая постройка, содержание которой обходится довольно дорого, целесообразность косметических ремонтов типа предложенного в «Своде» — сомнительна, а предложения радикальной перепланировки сейчас кажутся кощунственными. Реальный выход из этой ситуации в том, чтобы не навязывать обществу болезненной реформы, а показать, во что ему реально обходится содержание обветшавшего здания и что можно было бы построить на его месте. «Втягивание» общества в процесс перемен - подход не слишком характерной для нашей «шоковой» ментальности, он может потребовать десятилетий, но здесь можно и подождать, ведь проблема изменения правил орфографии не самая для нас жгучая. Сейчас же, с точки зрения политики и бизнеса, лучше было бы сохранить status quo и пользоваться едиными правилами орфографии (хотя и очень несовершенными), чем создавать потенциальную опасность появления для русского языка одновременно многих вариантов орфографии, даже если один из них и будет на какую-то йоту лучше существующего.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему