Напуганный восстанием декабристов в самом начале своего царствования, Николай1 (1825-1855) в течение всей своей жизни оставался «врагом революции» (по его собственному выражению), настороженно относился к нововведениям, людям с передовыми мыслями. Не случайно в эпоху Николая первого в России появились первые диссиденты (П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, сосланные декабристы, петрашевцы и др.). Николай Первый по своему личному складу не был способен к проведению крупных государственных преобразований.
Уже в первые годы своего царствования Николай1 вступил в противоречие не только с частью дворянства, но и с духом времени, отвергая надежды Александра1 на просвещение общества, радикальные реформы и т.п.
Считая образцом императора Петра Первого, Николай выстроил исходя из его опыта, стройную, но утопическую систему. Она включила в себя попытку воспитания инициативных рабов (только теперь и не рассуждающих), обязательное личное участие самодержца во всех государственных делах, идею о возможности разрешить крупные политические и иные проблемы путем частичных изменений старого порядка, наконец, надежду, что эти изменения можно провести при помощи тех органов, которые являются звеньями старого порядка. Заформализованное отношение к государственным делам, исключительность, в его глазах собственной персоны, привели Николая к заключению, что лучшее решение любого вопроса может и должен предложить только император. Министры же, командующими войсками, чиновники, посольства являются только исполнителями верховной воли. Уже следствие над декабристами подсказало Николаю несколько практических шагов в области внутренней политики. 6 декабря 1826г. Николай1 создаёт секретный комитет во гл. граф Кочубеев. Задача: проанализировать декабристские проекты и разработать план предприятий в духе преобразований, которые выдвигали декабристы. Прежде всего он воспользовался замечаниями революционеров о состоянии России для того, чтобы составить собственное представление о внутренней политике предыдущего царствования. Во-вторых, в борьбе с декабристами крайне неубедительно выглядела полиция Александра Первого, которая умудрилась не столько информировать императора о заговоре, сколько вводить его в заблуждение. В январе и в июне 1826 г. по распоряжению Николая Первого были образованы Второе и Третье Отделения императорской канцелярии. Первое из них было призвано навести порядок в законодательстве империи, т.е. создать полный свод законов, начиная с Соборного Уложения 1649 г., и свод действующих законов. В компетенцию же Третьего Отделения, возглавляемого боевым генералом А.Х. Бенкендорфом, входил очень широкий круг дел, главными из которых являлась борьба с инакомыслием, понимаемым властями практически безгранично. Весьма символично, что в том же 1826 г. был принят новый цензурный устав, получивший за свою запретительность название «чугунного». Он являлся не просто выражением отношения императора к литературе, хотя демонстрировал это отношение достаточно точно. Устав был неотъемлемой частью николаевской системы, поскольку литераторам вообще ничего не разрешалось писать о власть предержащих. Запрещена была даже похвала в адрес среднего и крупного чиновничества, поскольку оно, по мнению Зимнего дворца, стояло выше оценок литератора и общества. Это стало одним из обязательных условий режима, чиновник отныне делался непогрешимым не в силу своих личных и профессиональных качеств, а потому, что он выполнял волю самодержца. Зачастую Николая упрекают за нерасположенность к переменам, преобразованиям. Беда же заключалась как раз в обратном: император с рвением, достойным лучшего применения, брался за любые нововведения и старался лично руководить каждым из них. В этом стремлении самодержца, в его прекрасной памяти и огромной работоспособности таилась угроза управлению государством. Некомпетентность Николая Первого, конечно, тоже имела значение, но отнюдь не решающее. Хуже было то, что в середине XIX в. попытки императора проследить за всеми государственными делами и направить их в нужное русло не были вызваны объективной необходимостью и приводили к дезорганизации аппарата.
Николай I, принципиально отказавшийся от каких бы то ни было коренных перемен в системе управления, пытался «усовершенствовать» ее путем еще большей бюрократизации. Были значительно расширены штаты чиновников всех ведомств, непомерно увеличивался объем деловой переписки между различными инстанциями. Деятельность администрации приобретала все более формальный, канцелярский характер. Это ощущал и сам царь. Не случайно те категории дел, которые представляли особую важность, Николай стремился вырвать из общей системы управления, подчинить своему личному контролю. Особое значение приобрела Собственная Его Императорского Величества Канцелярия: II отделение ее под непосредственным надзором Николая занималось кодификацией законов, III – политическим сыском, V – государственными крестьянами и т.д. Такая система «чрезвычайного управления» не устраняла недостатки громадной бюрократической машины, а еще больше усугубляла их.
Огромное значение Николай I придавал борьбе с революционным движением. С этой целью министром просвещения Уваровым была разработана т.н. теория официальной народности, суть которой четко выражалась формулой «православие, самодержавие, народность». Имелось в виду, что духовная жизнь русского народа определяется православной церковью, а политическая – самодержавным строем. Подобное положение рассматривалось как идеальное; любые попытки изменить его должны были пресекаться беспощадно. Эта теория стала официальной идеологией, с позиций которой действовали бюрократия, цензура, III отделение.
В то же время Николай I вынужден был искать путь к смягчению крепостного права, которое все в большей степени противоречило государственным интересам, сковывая развитие экономики. По указу об обязанных крестьянах (1842) помещик мог предоставить крепостным личную свободу, оставив землю в своей собственности. Однако часть этой земли он должен был передать освобожденным крестьянам в пользование на условиях отбывания ими определенных повинностей. Так же как и указ о вольных хлебопашцах (1803), этот указ, не обязательный для помещиков, не дал никаких результатов.
В 1847 г. была проведена инвентарная реформа – единственное преобразование, имевшее обязательный характер для поместного дворянства. При составлении «инвентарей» – описей помещичьих имений – устанавливались нормы барщины и оброка, которые владелец поместья не имел права нарушать. «Инвентаря» серьезно ограничивали эксплуатацию крепостных крестьян. Однако реформа эта охватила только Киевское генерал-губернаторство (несколько губерний). Проводя ее, правительство преследовало прежде всего политические цели: помещики в этих краях были в основном поляками и католиками, находившимися в постоянной оппозиции к самодержавной власти, которая стремилась найти опору в православном украинском крестьянстве. О том, чтобы распространить эту реформу на великорусские губернии, власть и не помышляла.
Отметим и реформу второй половины 1830-х гг., касавшуюся государственных крестьян. Было организовано частичное переселение крестьян из густонаселенных районов, увеличены земельные наделы, уменьшены подати, создана сеть медицинских и учебных учреждений в деревнях и селах. Свою задачу правительство видело не только в том, чтобы упорядочить государственное хозяйство; оно стремилось еще и «подать благой пример» поместному дворянству. Впрочем, излишняя забюрократизированность всех мероприятий, создание обширного штата администрации, которая, опекая крестьянство, должна была существовать за его счет, – все это в значительной степени свело на нет положительные стороны этой реформы.
В своих попытках смягчить крепостное право самодержавие следовало одному условию: нельзя ущемлять интересы помещиков, нельзя навязывать им свою волю. Тем самым власть заведомо обрекала себя на неудачу. Требовался серьезный толчок, чтобы заставить ее выйти из этого порочного круга.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему