Третий этап - начало июня 1793 г. до 9 термидора (27июля) 1794г. - характеризуется сложнейшей внутренней борьбой якобинцев, кордельеров, будущих термидорианцев и тяжелой внешней обстановкой Французской Республики. Не всем и не сразу стала понятна политика Робеспьера в этот период. Революционный террор, необходимость которого была вызвана жизнью, многими воспринимался как слишком жестокая мера. Ошибки по отношению к правительству Робеспьера совершили и Эбер, и Демулен. Трудность понимания обстановки усугублялась и действительными просчетами правительства якобинской диктатуры.
В нюне 1793 г. демократическая печать понесла невосполнимую потерю - был убит Марат. Не стало человека, который долгое время был признанным лидером революционно-демократической прессы. Всю свою жизнь он посвятил отечеству.
В это время возросло значение газеты Эбера «Папаша Дюшен». Следуя своему журналистскому методу, он искал врагов революции повсюду и смело разоблачал их. К недостаткам Эбера, особенно ярко проявившимся к концу 1793 г. и к началу 1794 г., следует отнести непонимание им ни экономического значения классовой борьбы, ни противоречивости интересов на том этапе революции. Еще в августе Эбер совершенно неожиданно поддержал в своей газете требование о проведении в жизнь одобренной народом конституции и о необходимости новых выборов, что могло привести к падению Горы.
Но тот же Эбер правильно ставил вопрос о необходимости ведения всенародной войны, приспособив к этому и экономику, видя неразрывную связь политических и экономических проблем с проблемой национальной обороны страны. Во главу угла он поставил вопрос о продовольствии, критикуя торговцев и богачей с позиций, которые не могли не понравиться плебейским массам. Эбер отмечал в своей газете, что у торговцев нет отечества. Они поддерживают революцию до тех пор, пока она им приносит пользу.
Агитации Эбера и других революция обязана тем, что Конвент под давлением народных масс в начале сентября 1793 г. издал декрет о подозрительных, поставив, таким образом, террор в повестку дня и направив его прежде всего против внутренней контрреволюции.
Ставя верно многие вопросы, Эбер не пытался смотреть в суть проблемы. Из номера в номер он писал о высоких ценах на продукты питания, а у читателей складывалось впечатление, что в таком положении дел виновата Республика.
Серьезную опасность для революционного правительства представляла так называемая группа снисходительных с Дантоном во главе, куда входили Демулен и др. Они пытались «умерить» политику революционного правительства, ослабить репрессии, отказаться от террора. Наконец, они ратовали за создание Комитета милосердия. К. Демулен через свою газету «Старый кордельер» выступал против массового террора и политики якобинского правительства. Его исторические экскурсы никого не могли обмануть - слишком очевидной была реальная жизнь, которую Демулен пытался скрыть под исторической накидкой.
Если К. Демулен считал, что революция окончена и, следовательно, необходимо прекратить террор, то Эбер критиковал его, ставя вопрос таким образом: а чего, собственно, благодаря революции достигли плебейские массы? Он мог бы показать этим самым, что интересы народа требуют дальнейшего развития революции. Мог бы, но не поднялся выше защиты своих интересов, ведя борьбу с Демуленом.
Когда наступление крайне левых усилилось, грозя нарушить социальное равновесие, на чем и держалось в своей деятельности правительство Робеспьера, Комитет общественного спасения сам перешел в наступление. В ночь с 13 на 14 марта 1794 г. были арестованы руководители кордельеров и преданы Революционному суду. В их числе был и Эбер. Все они вскоре были гильотинированы.
За ними настала очередь и дантонистов. В начале апреля 1794 г. и они взошли на эшафот. Разгром двух группировок не привел, как этого следовало ожидать, к укреплению позиций революционного правительства. Не был преодолен и кризис якобинской диктатуры.
Со смертью Демулена и Эбера прекратился выпуск их газет. В феврале 1794 г. перестала выходить и газета Прюдома «Парижские революции». Практически до конца якобинской диктатуры не было больше ни одной газеты, которая играла бы такую же роль, как прежние демократические издания. Да и сама революция шла на убыль. Сен-Жюст очень точно выразил это состояние: «Революция застыла».
Гибель Робеспьера и его единомышленников стала и гибелью резолюции. Через пять недель после термидорианского переворота (3 октября 1794 г.) Бабёф выпускает первый номер своей газеты «Газеты свободы печати». Впервые после 1790 г., после «Пикардийского корреспондента», он осуществляет свою давнюю мечту - редактирует собственную газету, обращается ко всему Парижу, ко всей Франции. Бабеф качал свое издание в сложной политической обстановке. С 23-го номера газета стала называться «Трибун народа, или Защитник прав и народа».
Первые номера газеты были направлены против «робеспьеристского охвостья» и Якобинского клуба, но вскоре Бабёф убедился на деле, что падение Робеспьера не привело к желаемым изменениям, а послужило только укреплению власти буржуазии и ухудшению положения народных масс. Через некоторое время Бабеф сам признал ошибочность своей первоначальной позиции: «Я чистосердечно признаю, что я очень зол на себя за то, что когда-то чернил революционное правительство, Робеспьера, Сен-Жюста и других. Я считаю, что эти люди сами по себе стоили больше, чем все остальные революционеры» вместе взятые, и что их диктаторское правление было дьявольски хорошо задумано... Робеспьер имел полное право гордиться тем, что он один способен привести колесницу революции к ее истинной цели... воззвать к Робеспьеру - значит разбудить всех энергичных патриотов Республики, а с ними и народ... робеспьеризм — это демократия, и эти два слова совершенно тождественны, стало быть, восстанавливая робеспьеризм, вы уверены в том, что восстанавливаете демократию».
Позднее высокую оценку деятельности Робеспьера дал в своей книге Ф. Буонарроти: «На этого знаменитого мученика во имя равенства так много клеветали, что долг каждого честного писателя посвятить свое перо тому, чтобы восстановить добрую память о нем».
Начав выпускать газету под новым названием «Трибуна народа, или Защитник прав человека», Бабеф стал и мыслить по-новому. Те иллюзии, которые были у него первое время, исчезли. Раздумья Бабефа, поиски наилучших путей подлинного освобождения народа привели его к созданию теоретической программы под названием «Манифест плебеев», опубликованной им в 35-м номере «Трибуны народа». Этот документ послужил основой для «Заговора во имя равенства». Открыто излагая свою коммунистическую доктрину, он видел в заговоре единственное средство для преодоления апатии в народных массах. «Теперь не время медлить, - писал Бабеф. - Прошло то время, когда можно было выжидать. Говорят, что надо дать созреть общественному мнению. Оно уже достаточно созрело. Народ слишком сильно страдает от своих бед, дошедших до крайности; он не может их больше терпеть. Самое верное средство помочь ему - это повести его на бой с его врагами, со всеми, кто причиняет ему страдания». Отправной точкой для Бабёфа служит критика частной собственности. «Хотите ли вы искренне счастья народа? - спрашивает он. - Хотите ли вы, чтобы он был спокоен? Хотите ли вы связать его неразрывными узами с успехом революции и установлением республики? Хотите ли Вы положить конец его беспокойствам и внутренним волнениям? Объявите сегодня же, что основой республиканской конституции французов будет ограничение права собственности... Пусть тирания испытает, способна ли она преградить нам путь... Говорят, народ не имеет руководителей, Пусть же они появятся, и народ сразу разобьет свои цепи и завоюет хлеб для себя и для своих потомков».
Французская революция переживала в осенне-зимние месяцы 1795 - 1796 гг. один из переломных этапов. Началась, по выражению К. Маркса, «буржуазная оргия» Директории. Бабёф уже давно призывал создать нелегальную организацию, так как новый поворот в политике Директории вправо делал невозможным продолжение сколько-нибудь легальной деятельности. 31 марта 1796 г. по инициативе Бабёфа была создана «Тайная директория общественного спасения». Парижская организация «равных» была разделена на 12 округов, во главе каждого из них стоял тайный агент. В целях конспирации агенты не должны были знать членов «Тайной директории». Позднее был создан и военный комитет. Движение «равных» по необходимости должно было носить нелегальный характер, но оно было связано с массами. Цель организации состояла в том, чтобы подготовить широкое народное выступление такого же типа, которое Париж знал на протяжении первых лет революции. «Я совершенно открыто занимаю боевые позиции, — писал Бабёф в одном из последних номеров «Трибуны народа». - Отныне мы можем и хотим победить не путем неожиданного удара, а способом, более достойным народа. Я говорю об открытом выступлении с оружием в руках». «Тайная директория» просуществовала лишь 40 дней. Полиции удалось напасть на след организации и через некоторое время Бабёф и другие руководители были арестованы.
Арест Бабёфа и его сподвижников прервал журналистскую деятельность и бабувистскую пропаганду среди населения, которую вели члены тайной организации. Оценивая идейное наследие бабувизма, академик В.П.Волгин писал: «Игнорировать эту роль, которую сыграли Бабёф и бабувисты в развитии социалистической мысли, не приходится. Вопреки мнению некоторых исследователей следует признать, что без внимательного и пристального изучения Бабефа и бабувизма... невозможно правильно понять эволюцию коммунистической идеологии от коммунистов XVIII в. к Марксу».
Великая французская революция доказала важность печати для всех политических партии и группировок. Именно в эти годы можно говорить о массовой политической печати в нынешнем понимании этого значения. Демократическая печать не приспосабливалась к обстоятельствам. С самого начала она делала свое дело, объединяя патриотов, разоблачая королевский двор, аристократию и других контрреволюционеров. Усилия революционной печати не пропали даром. Это она научила определять народные массы своих друзей и врагов. Через демократическую прессу читатели знали настоящую цену многим лидерам революции. Печать революции оказала сильное влияние на французский язык. Марат и Эбер обращаются к народу на его языке, таком понятном и близком. Характерно, что даже аристократические газеты взяли на вооружение язык простолюдинов и усваивали демократические замашки буржуазии. Печать в годы революции выполняла еще и роль просветителя, давая возможность огромному большинству населения страны приобщаться к французскому языку. Влияние печати было столь большим, что во время Конвента выходили армейские газеты. До этого времени ни одна армия на период боевых действий не имела своей газеты. Никогда до этого командование не способствовало распространению газет, предназначенных для солдат. Поощрял издание армейских газет и сам в них сотрудничал весьма активно на первых порах Бонапарт.
Но главной заслугой демократической печати было то, что свои надежды она связывала в революции с надеждами широких народных масс, которые являлись главным действующим лицом, толкая революцию все время вперед. Видя в народе главную действующую силу, демократическая печать стояла на защите его интересов.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему