А.Франс. Изображение якобинской диктатуры в романе «Боги жаждут». Образ Эвариста Гамлена.

В романе Анатоля Франса «Боги жаждут» ведь в центре — судьба одного человека, художника Гамлена. Гамлен - это человек, живущий в один из переломных моментов истории и играющий в ней определенную роль. Франс здесь стремится выявить закономерности исторического процесса.

Не случайно писатель углубляется в эпоху французской революции, дорогой ему с детских лет. На грани веков во Франции были сделаны попытки заново осмыслить революционные события, искаженные позднейшими историографами. Писатель предлагает свою трактовку определенного этапа революции. Для этого он изучил сотни документов, свидетельств очевидцев, газет и книг. И вот перед читателем вырисовывается революционный Париж 1793 г. Нам он представлялся городом, исполненным революционного энтузиазма. В действительности же все проще, будничнее. У революции уже появились свои разочарования, свои неразрешимые проблемы. В романе нашел отражение самый напряженный период развития революции — с апреля 1793 по июль 1794 г., период якобинской диктатуры. Трудно представить себе большее напряжение, чем то, которое потребовалось от якобинцев, стоявших у власти. Основная масса населения умирает с голоду, а меньшая часть выжидает, когда наступит благоприятный момент для всякого рода сделок. Люди устали от разрухи, от неустроенности, нищеты, от бесконечных войн с интервентами, от заговоров и мятежей. Франс рисует толпу людей, стоящих в бесконечной очереди за хлебом, и именно такая разношерстная, многоликая, изменчивая толпа и выражает общественные настроения этого периода. Народ еще поддерживает якобинцев, но уже ропщет. Якобинская диктатура с помощью народа сделала свое дело — сломала феодальную машину и защитила страну от посягательств извне. Но она больше не может существовать, не может разрешить экономические задачи. Она восстановила против себя рабочих и бедняков, урезав их права и защитив частную собственность. Если в молодые годы Франс относился к якобинцам с нескрываемым осуждением, то теперь, после детального знакомства с эпохой, он не торопился их осуждать, хотя и не торопился петь им хвалу. Для него вожди революции — Робеспьер, Марат — великие борцы за благо народа, бескорыстные и неподкупные, но борцы обреченные, в сущности, одинокие. Они мечтают о братстве людей, но вынуждены ввести жестокий террор. В этой оценке якобинцев Франс верен правде истории. Действительно, фигуры якобинских вождей наводят на мысль об огромной трагедии, ими пережитой. Франс объясняет гибель якобинской диктатуры в основном введением террора.

Но в центре романа стоит отнюдь не вождь якобинской диктатуры, а лишь один из ее участников. Эварист Гамлен — характер, типичный для эпохи французской революции. По природе мягкий и отзывчивый, но обладающий скрытой внутренней силой, он умеет быть непреклонным и даже жестоким к другому человеку, если этот человек, по его мнению, опасен для дела революции. Революция — вот единственный идол, которому он поклоняется. Во времена монархии художник Гамлен писал модные в то время картины на любовные сюжеты, пастухов и пастушек. Потом, завороженный мощью Давида, он становится приверженцем революционного классицизма. Мощными штрихами набрасывает он фигуры Свободы, Прав Человека, Конституции и т. д. Гамлен все больше отходит от индивидуализированных персонажей, стремясь воплотить в обобщенных чертах величие происходящих событий. Но чем больше хочет Гамлен служить людям, чем более страстно любит их, тем дальше отходит от конкретных, реальных людей, становится даже безразличен к ним. Он живет только будущим, горит им, ради людей будущего готов претерпеть любые муки. И вот Гамлену становится уже трудно рисовать конкретное лицо, конкретную человеческую трагедию, потому, что она кажется ему мелкой, частной. Его дух поднимается «над преходящими явлениями грубой действительности», и обобщения заслоняют от него живую жизнь. Не случайно через весь роман проходит тема незавершенной картины Гамлена, изображающей Ореста и Электру. Согласно античному мифу, Орест убил свою мать, мстя ей за смерть отца, и фурии, богини мщения, довели его до сумасшествия. Гамлен так и не может завершить талантливую картину. По-видимому, мешает ему не только отсутствие красок, но и собственное внутреннее противодействие сюжету. Орест и притягивает, и отталкивает Гамлена, потому что он слишком похож на него самого. Орест поставлен судьбою в исключительные обстоятельства, когда он не может не наказать мать-убийцу и в то же время не имеет права ее убивать. Здесь прямая аналогия с судьбой Гамлена, который не должен быть жестоким, но и не может не быть таковым.

Сознательно отказавшись от наслаждений, Эварист по собственной воле отказывается и от радости жизни. Даже в любви он остается аскетом. Работа в трибунале окончательно превращает Гамлена в фанатика. Он и раньше не был склонен к жизнерадостности и веселью: теперь он возненавидел их. Раньше он осуждал врагов отечества — теперь давал волю кипевшей в нем злобе, «убежденный, что действует справедливо и в интересах общего блага». Он стал подозрителен и тревожен; ему всюду чудились преступники, готовящие покушение на правительство. Он и раньше не очень хорошо разбирался в тонкостях человеческой психологии, а теперь окончательно потерял способность объективно судить о людях. Все больше сгущается атмосфера тревоги, окутывающая роман. В конце книги перед нами Гамлен, измученный, страдающий, ненавидящий сам себя за ту роль, которую ему приходится играть, Он пробуждает чувство глубокого сострадания к своей трагедии, обусловленной не его личными качествами, а самим ходом истории. Гамлена везут в телеге на казнь и над ним издеваются простые женщины, ради которых он принимал муки. И все же он до последней минуты продолжает верить в то, что его мучения не были напрасны.