Сатира и романтическая ирония в новеллах Гофмана «Песочный человек», «Щелкунчик», «Крошка Цахес».

Сатира (лат. satira) — проявление комического в искусстве, представляющее собой поэтическое унизительное обличение явлений при помощи различных комических средств: сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и др.

Юмор в сатире используется для того, чтобы разбавить прямую критику, иначе сатира может выглядеть как проповедь. Это характерно уже для первых сатирических произведений.

Но Гофману ли приписывать оправдание земного бытия? Ему ли, создавшему, как никто другой, убийственный паноптикум филистерского ничтожества?

     Однако  и   здесь  все   не   так   однозначно.   Было  бы   величайшей несправедливостью  по  отношению  к  Гофману  заподозрить  его  в  элитарном высокомерии.   Художниками  рождаются,   а  филистерами  становятся.  И  он, изощреннейший насмешник,  карает пороки не врожденные, а благоприобретенные. Человек может или не может посвятить себя служению музам - но посвящать себя служению Мамоне он не должен,  гасить в себе "божественную искру" не должен. Именно тогда происходит в нем необратимое извращение человечности.

     В   "Песочном  человеке"  уже  упоминавшаяся  история  о  том,   как  в "благомыслящем обществе"  механическая  кукла  стала  законодательницей зал, описана пером  блестящего юмориста.  Чего  стоят  одни  только  резюмирующие замечания  Гофмана  об  атмосфере,  установившейся  в  этом  обществе  среди "высокочтимых господ"  после  обнаружения обмана  с  манекеном:  "Рассказ об автомате  глубоко  запал  им  в  душу,  и  в  них  вселилась  отвратительная недоверчивость к  человеческим лицам.  Многие  влюбленные,  дабы  совершенно удостовериться,  что они пленены не  деревянной куклой,  требовали от  своих возлюбленных,  чтобы те слегка фальшивили в пении и танцевали не в такт... а более всего, чтобы они не только слушали, но иногда говорили и сами, да так, чтобы их речи и  впрямь выражали мысли и  чувства.  У  многих любовные связи укрепились и стали задушевней,  другие,  напротив,  спокойно разошлись". Это все,  конечно,  очень смешно,  но  в  иронико-сатирической аранжировке здесь предстает очень серьезная социальная проблема:  механизация и  автоматизация общественного сознания.

     В  "Крошке  Цахесе"  тоже  смешна  история мерзкого уродца,  с  помощью полученных от феи волшебных чар околдовавшего целое государство и ставшего в нем  первым министром,  -  но  идея,  легшая в  ее  основу,  скорее страшна ничтожество захватывает власть путем присвоения (отчуждения!) заслуг, ему не принадлежащих,   а   ослепленное,   оглупленное  общество,   утратившее  все ценностные критерии,  уже не  просто принимает "сосульку,  тряпку за важного человека",  но еще и  в каком-то извращенном самоизбиении из недоумка творит кумира.

     Гофмановский паноптикум при ближайшем рассмотрении - больной социальный организм;   увеличительное  стекло  сатиры  и  гротеска  высвечивает  в  нем пораженные  места,  и  то,  что  в  первый  момент  казалось  ошеломительным уродством и  вызовом  здравому  смыслу,  в  следующий момент  осознается как неумолимость закона. Ирония и  сатира Гофмана в  таких пассажах,  конечно,  убийственны,  но странное дело:  в  них  в  то  же  время нет  ни  малейшей ноты  брезгливого презрения,  нет злорадства -  зато постоянно слышима и ощутима та боль,  что прозвучала  позже  в   знаменитом  гоголевском  восклицании:   "И  до  такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться!" Более того:  Гофман действительно не  рад  этому своему дару видеть все будто  сквозь  увеличительное стекло,  и  он  оставил этому  недвусмысленное свидетельство.

___

 Все мировоззрение Гофмана, его поэтика и характер его романтической иронии во многом складывались под влиянием как времени, в которое он писал, так и его социального положения представителя бюргерской интеллигенции Германии, той социальной прослойки, лучшие представители которой, мучительно пытаясь вырваться из душной атмосферы своего филистерского бытия, не знали и боялись народа, не могли преодолеть и верноподданнического отношения своей среды к привилегированным господствующим сословиям. Отсюда наряду с напряженным трагизмом и социальной сатирой ряда произведений Гофмана столь часты попытки писателя разрешить конфликт победой мира волшебной фантастики над миром реальным, прозаическим («Неизвестное дитя», «Щелкунчик и мышиный король», «Повелитель блох», «Крошка Цахес», «Принцесса Брамбилла»).