Тема “потерянного поколения” в романах “И встает солнце/Фиеста”, “Прощай, оружие”. Художественное мастерство писателя: подтекст, внутренний монолог, лаконизм.

Фиеста. (содержание+ Прощай, оружие – есть в Брифли).

Американский журналист Джейк Барнс отвоевал на фронтах Первой мировой и получил тяжелые ранения. В результате одного из них он стал импотентом. Барнс каждую ночь проводит с друзьями в баре на бульваре Монпарнас, надеясь, что алкоголь поможет ему залечить душевные и телесные раны, нанесенные Первой мировой войной. Барнс влюблен в Брет Эшли, которая воплощает в себе новую сексуальную свободу 1920-х годов, имеет многочисленные романы. Она тоже влюблена в Барнса, однако, из-за полученных на войне Джейком травм, их роман носит исключительно духовный характер.

Однажды они большой компанией едут в Памлону, смотреть на бой быков. Джейка сопровождает его друг Билл Гортон. К ним присоединяется Роберт Кон, который за несколько недель до поездки отправился в романтическое путешествие вместе с Брет Эшли и испытывает к ней глубокую страсть и привязанность. Брет, однако, приезжает в Памплону вместе со своим женихом Майклом Кемпбеллом. Между мужчинами назревает ссора — Майкл обвиняет Роберта, что тот не дает Брет ступить ни шагу без него, и не понимает, что он третий лишний в их отношениях. Роберт вызывает неприязнь и у Джейка с Биллом.

Джейк знакомит Брет с молодым матадором Педро Ромеро. Между ней и ее новым знакомым вспыхивают любовные отношения. Все они, Джейк, Ромеро, Майкл и Роберт претендуют на сердце Брет. Роберт первым покидает Памплону, за ним разъезжаются и остальные: Билл в Париж, Майкл и Джейк — в разные уголки Испании. Вскоре Джейку приходит телеграмма: Брет просит помощи. Он находит ее в мадридском отеле без денег и без Ромеро. Она объявляет Джейку, что собирается вернуться к Майклу. Роман заканчивается диалогом между Брет и Джейком, они говорят о том, что могло бы быть в их жизни, если бы судьба распорядилась иначе.

«И восходит солнце» — невероятно смелая для своего времени история о мужчинах, которые хотят, но не могут полноценно любить.

Хемингуэй неоднократно принимал участие в военных действиях. Эрнест Хемингуэй участвовал в I мировой войне, на которую пошел добровольцем. В те годы, когда Европа была уже охвачена войной, в США сознание своей мощности и неуязвимости порождало настроение самодовольного изоляционизма и лицемерного пацифизма. С другой стороны, газеты все настойчивее требовали, чтобы США приняли участие в «войне за спасение демократии», в «войне, чтобы прикончить войны». Хемингуэй, как и многие его сверстники, рвался на фронт. Но в американскую армию его упорно не принимали, и поэтому вместе с товарищем он в апреле 1918 года завербовался в один из санитарных отрядов, которые США направили в итальянскую армию.. Вскоре автоколонна Хемингуэя попала на участок близ Фосс альты, на реке Пьяве. Но он стремился на передовую, и ему поручили раздавать по окопам подарки -- табак, почту, брошюры. В ночь на 9 июля Хемингуэй выбрался на выдвинутый вперед наблюдательный пост. Там его накрыл снаряд австрийского миномета, причинивший тяжелую контузию и много мелких ранений. Два итальянца рядом с ним были убиты. Придя в сознание, Хемингуэй потащил третьего, который был тяжело ранен, к окопам. Его обнаружил прожектор и задела пулеметная очередь, повредившая колено и голень. Раненый итальянец был убит. При осмотре тут же на месте у Хемингуэя извлекли двадцать восемь осколков, а всего насчитали их двести тридцать семь. В Милане, где он лечился, Хемингуэй пережил и первое серьезное чувство к Агнес фон Куровски, высокой черноволосой медсестре, уроженке Нью-Йорка. Агнес фон Куровски во многом послужила "моделью", с которой была списана медсестра Кэтрин Баркли (Catherine Barkley) в романе " Прощай, оружие!" Выйдя из госпиталя, Хемингуэй добился назначения лейтенантом в пехотную ударную часть, но был уже октябрь, и скоро было заключено перемирие -- Хемингуэй был награжден итальянским военным крестом и серебряной медалью за доблесть. Тогда, в Италии 1918 года, Хемингуэй был еще не писателем, а солдатом, но, несомненно, что впечатления и переживания этого полугода на фронте не только наложили неизгладимую печать на весь его дальнейший путь, но и непосредственно отразились в ряде его произведений.

Он утверждал, что война - самая благодатная тема, ибо в ней концентрируется мысль о том, что военный опыт крайне важен для писателя, что несколько фронтовых дней могут быть весомей многих "мирных" лет, неоднократно им повторялась.

Позже автор романов «Прощай, оружие!» и «По ком звонит колокол» примет участие во Второй Мировой войне, в английской авиации, боровшейся с пилотами «самолетов-смертников» ФАУ-1, возглавит движение французских партизан и будет активно сражаться против Германии, за что в 1947 г. ему вручат бронзовую медаль.

Отважный репортер, более известный как талантливый писатель Эрнест Хемингуэй писал свои репортажи из горячей точки -- Испании, охваченной гражданской войной. Часто он удивительно точно подмечал все особенности хода войны и даже предсказывал возможное её развитие. Он проявил себя не только как автор впечатляющих пейзажей, но и как способный аналитик.

Проблема "потерянного поколения" развернута в полную силу в романе Э.Хемингуэя «Фиеста», вышедшем в свет в 1926 году. Написать роман в столь крайний срок можно было, только обладая невероятной работоспособностью Хемингуэя. Но было и другое обстоятельство, еще более значительное, - он писал роман о своем поколении, о людях, которых он знал до последней черточки их характера, которых наблюдал в течение нескольких лет, живя рядом с ними, выпивая с ними, споря, развлекаясь, бывая вместе на корриде в Испании. Он писал и о себе, вложив в образ Джейка Барнса свой личный опыт, многое пережитое им самим. Одно время Хемингуэй решил отказаться от названия романа "Фиеста" и решил назвать его "Потерянное поколение", но затем передумал, поставил слова о "потерянном поколении" эпиграфом, а рядом с ним поставил другой - цитату из Екклезиаста о земле, которая пребывает вовеки.

Все творчество Хемингуэя автобиографично, и собственные переживания, волнения, мысли и взгляды на события в мире выражены в его произведениях. Так, роман «Прощай, оружие!» посвящен событиям Первой Мировой войны, в котором главный герой дезертирует, но не из-за своих человеческих качеств, а потому что война ему противна, все чего он хочет -- это жить со своей любимой женщиной, а в войне он только калечит себя. Создавая этот роман, Хемингуэй был в высшей степени самокритичен, непрерывно правил, переделывал написанное. Он сделал 32 варианта финала романа, пока не остановился на удачной концовке. Это была, по его признанию, мучительная работа. Немало усилий было затрачено на придумывание названия.

Повествование ведется от лица Генри и начинается с описаний фронтовой жизни в дни затишья. В этом образе много личного, испытанного и пережитого Хемингуэем. Лейтенант Генри не против войны как таковой. Более того, в его представлении это мужественное ремесло настоящего мужчины. Попав на фронт, он переживает утрату иллюзий, глубокое разочарование в войне. Личный опыт, дружеское общение с итальянскими солдатами и офицерами пробуждают его от шовинистического угара и приводят к пониманию того, что война - это бессмысленная, жестокая бойня. Беспорядочное отступление итальянской армии символизирует отсутствие гармонии в мире. Чтобы избежать расстрела по нелепому приговору, нацарапанному равнодушной рукой в карманном блокноте, Фредерик предпринимает попытку спастись бегством. Ему это удается. Бегство Генри - это решение выйти из игры, разорвать нелепые связи с обществом. Он нарушает присягу, но его воинский долг изображается в книге как долг перед подчиненными. Но ни сам Фредерик, ни его подчиненные так и не осознали собственного долга по отношению к войне вообще, не увидели в ней смысла. Их сплачивают лишь чувство локтя и подлинное взаимоуважение. О чем бы ни писал Хемингуэй, он всегда возвращался к главной своей проблеме - к человеку в трагических испытаниях, выпавших на его долю. Хемингуэй исповедовал философию стоицизма, отдавая должное человеческому мужеству в самых бедственных обстоятельствах.

В ранних произведениях неоднократно звучит тема бегства из США в поисках сначала идеалов, а потом - лишь забвение. Главной темой его раннего творчества было изображение людей, которые потеряли веру в общество, в идеалы, в собственные силы или возможность найти счастье. Художественной особенностью ранних произведений Э. Хемингуэя было использование модернистских приемов, прежде всего таких как «поток сознания», но постепенно писатель создавал собственный, самобытный творческий метод и стиль. Постепенно тематика расширялась, раскрытие тем становилось глубже, но менее откровенным - идеи из открытого текста переходили в подтекст, прямую фактографичность заменял особый, философский символизм, «принцип айсберга» по собственному определению писателя: художественный текст лишь та часть айсберга, которую видно на поверхности.

Хемингуэй детально описывал мельчайшие изменения настроений, желаний и ощущений героев произведений, но избегал изображать большие чувства - не потому, что в них не верил, а потому, что их у своих современников не смог найти. Три произведения - «И всходит солнце», «Прощай, оружие!» и «Старик и море» - являются отображением разных этапов творческого роста Хемингуэя, эволюции его художественных принципов. Темы двух первых романов похожи, отличается именно их раскрытие. Герой «И всходит солнце» - журналист Джейк Барнс, искалеченный войной физически и морально, не может слиться с окружающими его людьми, но те также не знают смысла жизни. Выражение «утраченное поколение» вынесено в эпиграф именно этого романа, который был своеобразным манифестом раннего Хемингуэя. Подтекст романа пока что легко расшифровывается. Манера письма крайне фактографическая. В романе «Прощай, оружие!» вопрос об искалеченной войной человеческой душе и судьбе «утраченного поколения» ставится шире. Война здесь - кое-что большее, чем стихийное бедствие, появление «утраченного поколения» объясняется социальными причинами, но не сводится к ним. Подтекст в этом романе глубже, символика - органичнее, реалистичность обобщения просто поражает. Сам Хемингуэй реализовывает новое творческое кредо - «создавать, вместо того, чтобы описывать». Но это не означает отказ от любви ради фактов, его творческий задел остается литературой фактов на протяжении всей жизни. Просто факты действий или поступков обогащаются символической нагрузкой, а причины, обстоятельства и даже обобщения встают с ними в один ряд, также как безоговорочные жизненные факты, но кое в чем другого рода.

Писать Хемингуэй старается без всякой предвзятости и как можно конкретнее, о том, что действительно чувствует; писать, закрепляя сами по себе акты, вещи и явления, которые вызывают испытываемое чувство, и делать это так, чтобы, перефразируя слова самого Хемингуэя, суть явлений, последовательность фактов и поступков, вызывающих определенные чувства, оставались для читателя действенными и через год, и через десять лет, а при удаче и закреплении достаточно четком - даже навсегда. Писатель стремится передать внутреннее состояние героя, его переживания и настроения, используя для этого внутренний монолог. Душевный мир героя он стремится показать, тонко и точно описывая действия героя, раскрывая внешние проявления внутреннего мира. Поэтому он отказывается от рассуждений о внутреннем состоянии своих героев. Один из исследователей его творчества пишет, что цепь коротких, не связанных между собою фраз выполняет основную задачу - показать распадающиеся связи сдвинувшегося с места и разобщенного мира так, как он непосредственно воспринимается смятенным сознанием, а не так, как потом организуется холодным рассудком и укладывается в традиционные формы.

Самый способ выражения без всяких разъяснений автора показывает пустоту и бессмысленность существования его героев и одновременно трагическую значительность жизни. А сдержанные, сжатые, четкие и емкие описания явлений, событий, внешних действий только подчеркивают беспомощную обреченность людей. Крайняя сжатость, лапидарность повествования, нетерпимость к высокопарному слову, к риторике и сентиментальности, мастерское введение неоднократно повторяющегося лейтмотива (будь это отдельная фраза или целый образ), естественно, во всей его обыденной шероховатости звучащий диалог, лирический подтекст, «второй план» изображаемого - эти особенности стиля Хемингуэя прочно вошли как в его новеллистику, так и в повести и романы

Фактографичность и мастерство подтекста в этом романе подчинена большим социальным обобщениям, тем самым произведение стало глубоко реалистичным. Кроме того, автор обнаруживает мастерство реалистической символики.

в «мы» из отрывка «… мне посчастливилось ухватиться за очень тяжелое бревно… мы плыли вниз по реке, описывая длинную кривую» вложено и чувство подчеркнутого одиночества, и противопоставление себя всему остальному, и общность человека с тем предметным миром, который в данной ситуации спасает его от людей

Вот еще пример многозначности слов, емкости используемых определений: от орудий «опрятно пахло смазкой и металлом» - это значит, что их не использовали, что артиллерию спасали без борьбы. И, конечно, один из самых ярких образов-символов - это муравьи на коряге, которых стряхнули в огонь костра. Генри сидит в коридоре у палаты Кэтрин, думает о том, что его ребенок мертв - и рано или поздно тебя убьют: «Помню, я тогда подумал, что это похоже на светопреставление и что вот блестящий случай для меня изобразить мессию, вытащить корягу из огня и отбросить ее туда, где муравьи смогут выбраться на землю. Но вместо этого я лишь выплеснул на корягу воду из оловянной кружки, которую мне нужно было опорожнить, чтобы налить туда виски и потом уже разбавить водой. Вероятно, вода, вылитая на горящую корягу, только ошпарила муравьев». Насколько жизнь проста и нелепа. Герой совершенно отчаялся.

Хемингуэй не читает нотаций, не распространяется по поводу вечной несправедливости и безжалостности жизни. Он использует ключевые фразы - сгусток, в котором сконцентрирован подтекст.

У дезертирства лейтенанта Генри есть символический подтекст: это форма проявления антисоциального поведения, присущего героям «потерянного поколения»: герой противопоставляет общественной морали свой личный выбор. Автор не видит в этой войне совершенно ничего священного. И тем более протест Генри носит не социалистический характер, в отличие от солдат, с которыми он разговаривает.

Даже любовь описана ясно, просто и иногда даже физиологично. Любовь и отчаяние находятся в динамическом сплетении, причем попытка спастись от отчаяния оказывается тщетной. Вся книга пронизана этим. Автор заставляет почувствовать все, что было с ним и с его знакомыми, и это и есть подтекст романа.

Генри ищет настоящее в жизни в любви Кэтрин Баркли, но ни его, ни Кэтрин не покидает чувство одиночества. Слова Кэтрин: «Ведь мы с тобой только вдвоем против всех остальных в мире» - передают суть этого протеста против войны, против цивилизации, породившей эту войну. Знаменитую финальную сцену романа, где герой стоит у трупа своей «жены», автор переписывал 39 раз. В результате получилось четыре строчки, таких же безучастных и тем страшных, как и весь роман. Смерть Кэтрин означает и крушение того жизненного идеала, к которому стремился Генри после того, как распрощался с оружием. Так что можно сказать, что позицию индивидуального пацифистского протеста автор тоже не приемлет.

Когда речь заходит о подтексте, прежде всего возникает ассоциация с именем Хемингуэя. Происходит это потому, что Хемингуэй превратил подтекст в универсальное средство выражения, всесторонне разработав технику синтеза. Синтез, дающий возможность многогранно использовать подтекст, в большой мере отвечал идейно-эстетической установке писателя, «боявшегося» не только громких слов и фраз, которые после войны зазвучали ложно и фальшиво, но и открытого выражения эмоции, прилюдного душевного излияния. Синтез в полной мере соответствовал потребностям лирической прозы Хемингуэя, дал ему возможность убрать из непосредственного повествования массу подробностей, огромное количество эмоциональной информации, сохранив в то же время все это для читателя. Некоторые важные особенности хемингуэевского подтекста точно подмечены В. Днепровым. Так, исследователь пишет: «Хемингуэй чаще всего дает исходный и конечный моменты лирического переживания, погружая внутрь все, что лежит между ними... Но зато самый жизненный факт обрисован так, что в нем словно программирован весь ход порожденного им лирического переживания».