Философский характер лирики Тютчева. Романтическая концепция мира и человека в его поэзии («Не верь, не верь поэту, дева…»)

Не верь, не верь поэту, дева;

Его своим ты не зови –

И пуще пламенного гнева

Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь

Своей младенческой душой;

Огня палящего не скроешь

Под легкой девственной фатой.

Поэт всесилен, как стихия,

Не властен лишь в себе самом;

Невольно кудри молодые

Он обожжет своим венцом.

Вотще поносит или хвалит

Его бессмысленный народ...

Он не змиею сердце жалит,

Но, как пчела, его сосет.

Твоей святыни не нарушит

Поэта чистая рука,

Но ненароком жизнь задушит

Иль унесет за облака

<1839>

Мотивы безысходного страдания, отчаянья и одиночества, какое бы значительное место они ни занимали в поэзии Тютчева, далеко не исчерпывают собой всего творчества. Восторг перед вечно живой красотой земли, буйство чувств, упоение жизнью даже «и бездны мрачной на краю», свет и добро обновляющегося весеннего мира также составляют существенную сторону его поэзии. Можно даже сказать, что чувство жизни становится в стихотворениях позднего Тютчева особенно острым, он словно пытается продлить прекрасное мгновение, насладиться и мимолетным очарованием радуги, и колдовской прелестью летних дней, и последней любовью. «Блаженство и безнадежность» — в сущности, эти знаменитые тютчевские слова определяют самое ощущение жизни в произведениях последних десятилетий.

Тютчев-поэт стремится показать прежде всего мир человеческой души, где с огромной разрушительной силой действуют противоборствующие страсти и желания. В его поэзии человек, личность, собственно, в центре всего. Причем мы найдем у Тютчева утверждение реальной ценности человека, наделенного великим даром мысли, чувства, познания прекрасного, хотя сам поэт не раз говорил о бессилии человека, о темной стороне его психики и сознания. В его поэзии жива формула «Двух голосов» — этого своеобразного гимна борющимся и не смирившимся. Тютчев славит борьбу, «вечный бой» как наиболее живое, естественное проявление человеческой природы. Мятежная в существе своем стихия человеческой души волнует и привлекает поэта, и для поэтического воссоздания ее он находит строгие и сумрачные образы, полные трагического напряжения и вызова.

Чуткость к самому движению истории, протест против жестокости и лицемерия моральных законов, по которым живет общество, высота нравственных требований к человеку свойственны поэзии Тютчева.

Мир, видимый глазами поэта, предстает в различных аспектах, но, как уже не раз отмечали пишущие о Тютчеве, этот мир чаще всего напоен дыханием грозы, полон тревожных сверканий молний. Если пристально вглядеться в него, то бросится в глаза одна характерная особенность: человек в этом мире порой кажется странником, жизнь его потеряла устойчивость, определенность, он несется по миру, гонимый неутоленной тоской, жаждой рассеяния и забвенья.

Человек в поэзии Тютчева жаждет цельности и не находит ее. Мысли об одиночестве, отъединенности, мучительный процесс обособления личности, характерный для буржуазной эпохи, найдем мы и в тютчевской поэзии. Раздумья о человеческом одиночестве всегда у Тютчева соседствуют с утверждением непрочности, мимолетности жизни. Он говорит и об отъединенности человека от мира природы, о стремлении его слиться с ней и невозможности этого слияния (в «невозмутимый» строй «великого целого» он вносит смуту, тревогу, ропот, разлад), и о своеобразном (в поэзии позднего Тютчева) «разобществлении» человека. Рвутся привычные общественные, семейные связи, нет своего угла, своего дома, нет пристанища одинокой душе. Интересно, что самое понятие «общество» (у Тютчева: свет, толпа, суд людской), вошедшее в его лирику именно в 1850—1870-е годы, осознается не как нечто высокое и даже не как определенная нравственная сила, требующая служения себе во имя долга, а как сила безобразная и безнравственная.