Тема власти и террора.
Идея: 1. в мире "глуповцев" из любого таракана можно сотворить икону, а потом и "лоб расшибить", отбивая ей поклоны (в сказке у Чуковского уже есть предчувствие, что "удалой Воробей", мимоходом, с налета освободивший страну от тирании Таракана, быстренько займет его место: уж больно покладистый народ окружает его, на все согласный, ко всему готовый: "ослы ему славу по нотам поют, / Козлы бородою дорогу метут. / Бараны, бараны / Стучат в барабаны!").
2. можно передать поговоркой: не так страшен черт, как его малюют". Не столько бесы нам враги, сколько мы сами - самим себе, а через самих себя они нас и одолевают. Причем верующих, которые боятся жить личным опытом и здравым смыслом, одолевают даже чаще, чем неверующих, привыкших надеяться на свои собственные силы и опыт. Победитель-Воробей приходит, разрешая проблему быстро и просто: "Взял и клюнул таракана. Вот и нету великана!". А далее, после всеобщей бурной радости, благодарности, признательности и ликования возникает новая форма кумиротворения - уже не страх, но возвеличивание, превозношение Героя:
Ослы ему славу по нотам поют, Козлы бородою дорогу метут. Бараны, бараны стучат в барабаны…
Содержание. Речь идет не об отдельном герое, но обо всем зверином царстве, где внезапно, в результате нежданно-негаданного переворота сменилась власть. Безобидные звери занимались своими привычными нелепыми городскими делами ("в автомобиле", "на трамвайчике", "на велосипеде"), как: "Вдруг из подворотни / Страшный великан, / Рыжий и усатый / Та-ра-кан! / Таракан, Таракан, Тараканище!".
Образы
Таракан – воплощение зла и источника страхов.
Воробей – спаситель слабых.
Звери – олицетворение общества, запуганного правителем.
Мотивы
Соседства страшного и смешного:
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперёд.
А за ним комарики
На воздушном шарике.
Едут и смеются,
Пряники жуют.
Освобождения:
Взял и клюнул Таракана,
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.
Добра и зла: противопоставление Таракана и зверей, Воробья.
Позиция автора
Несомненно сочувствие автора зайчикам, медведям, крокодилам, слонам — всем этим трусишкам, которые испугались тараканьих усов. Причем оно откровенно декларируется уже в веселом параде зверей, которым начинается сказка. Таким образом, первое, с чего начинает писатель,— с декларации сочувствия к героям, которые потом станут жертвами злого Таракана
Изобразительно-выразительные средства опираются на его заповеди для детских поэтов.
Среди них графичность:
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперёд.
Музыкальность поэтической речи, плавность, текучесть звуков:
Испугались бегемоты,
Зашептали: «Что ты, что ты!
Уходи-ка ты отсюда!
Как бы не было нам худа!»
Рифмы в стихах для детей должны быть поставлены на самом близком расстоянии: см. примеры выше.
Стихи не загромождены прилагательными. Так как ребенка по - настоящему волнует в литературе лишь действие, важно быстрое чередование событий: см. примеры выше.
Те слова, которые служат рифмами, должны быть главными носителями смысла всей фразы:
Бедные, бедные звери!
Воют, рыдают, ревут!
В каждой берлоге
И в каждой пещере
Злого обжору клянут.
Аллюзии
Литературное происхождение этого сказочного чудища – таракана - несомненно. В романе Достоевского "Бесы" есть персонаж, которого зовут капитан Лебядкин. Он - поэт-графоман и время от времени декламирует свои нескладные стихи. Однажды он читает Варваре Петровне "пиесу" "Таракан", которую поначалу представляет как "басню Крылова".
"Жил на свете таракан, / Таракан от детства, / И потом попал в стакан, / Полный мухоедства... / Место занял таракан, / Мухи возроптали. / "Полон очень наш стакан", - / К Юпитеру закричали. / Но пока у них шел крик, / Подошел Никифор, / Благороднейший старик..." "Басня" капитана Лебядкина заканчивается тем, что Никифор (который "изображает природу") "берет стакан и, несмотря на крик, выплескивает в лохань всю комедию, и мух, и таракана, что давно надо было сделать".
Критики о сказке «Тараканище»
Чуковский в «Тараканище» рассказывает как бы две сказки одновременно. Одна из них сатирическая, другая - нет. При этом он опирается на две различные фольклорные традиции. Первая из них, как отмечает И. П. Лупанова, идет от русских народных сказок о животных
Вторая связана с кругом былин о борьбе героя с чудовищем (особенно с былиной об Илье и Идолище). Действительно, Идолище и Тараканище очень сходны между собой, и тот, и другой оцениваются прежде всего как «чужие». (Кстати сказать, характерно, что в былинах этого типа Идолище также не встречает, как указывает В. Я. Пропп, никакого сопротивления:
«Идолище подходит к стенам Киева, Владимир выходит ему навстречу, кланяется и зовет его на пир. Так начинается унижение Владимира».
Смелую попытку заново прочитать знаменитую сказку Корнея Чуковского предпринимает Михаил Эльзон в статье “Когда и о ком написан“„Тараканище”?” Конечно же, о Сталине и его приспешниках, убежден критик. Тут он не нов. Разговоры о глубокой проницательности и храбрости Чуковского, еще в 22-м году углядевшего не только слабость усатого злодея-диктатора, но и предугадавшего его конец, ходили начиная с 30-х годов. А возможно, и раньше. Кстати, обычно они вызывали у писателя насмешку. Элементарное сопоставление сказочных строк с деяниями вполне конкретных политических фигур — занятие, в общем-то незамысловатое, порой остроумное, но к литературе отношения не имеющее. Хочется к тому же напомнить, что реальный, а не сказочный диктатор, взращенный средь родных осин, отнюдь не пал в результате внезапного коллективного прозрения. И с трона его никто не сгонял.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему