В конце 1980-х – начале 1990-х годов, как признается теперь почти всеми независимо от политических убеждений, Россия пережила шоковую терапию. Прежде всего, конечно, в экономическом отношении. Основная часть населения была различными способами лишена своих сбережений, небогатая, но с точки зрения социальной защищенности достаточно стабильная жизнь ушла в прошлое, большинство работников бюджетной сферы стали получать зарплату ниже прожиточного минимума, часто с задержками, стала реальностью безработица. Все это коснулось и тех людей, которые по советским меркам могли считаться вполне обеспеченными – например, военных, «остепененных» вузовских преподавателей и научных работников.
Если многие увидели, поняли и почувствовали, что честным и привычным способом заработать на жизнь нельзя, прибегали к другим способам, когда-то осуждавшимся. Например, хрестоматийной стала в свое время фигура бабушки, торговавшей у метро сигаретами и прочей мелочью. Разумеется, не от хорошей жизни и не потому, что это ей нравилось. И одновременно разными способами народу стали объяснять, что каждый должен сам заботиться о себе, что надежда на защиту и помощь государства – на его «патерналистскую» роль - есть признак незрелого государства и незрелых граждан, что в цивилизованном (непонятно, каком, но понятно, что не нашем, не российском) обществе не так, что коллективизм должен уступить место разумному индивидуализму, что негоже выбирать в жизни дешевую колбасу, если непременной альтернативой ей является личная свобода и так далее. Тогда появились, а сейчас продолжают появляться книги, где даются вполне конкретные советы о том, как стать богатым, успешным, конкурентоспособным, как перестать при этом особенно задумываться о благе ближнего, что только мешает собственному успеху (Боровой, 2004; Вагин, 2002; Коноваденко, 2002; Попов, 2002; Правдина, 2004; Свиящ, 2003 и многие, многие другие). Рождаются новые люди, взрослеют малыши, дети постарше становятся подростками, юношами и девушками, вступает в сознательную жизнь молодежь. Этот очень сложный и противоречивый процесс хорошо описан в литературе (Фельдштейн, 1999 и др.). Отвлекаясь от многих существенных для него сторон, отметим то, что особенно важно для нашего рассмотрения: эти люди социализируются, т.е. становятся частью общества в совершенно иной системе ценностей. Социализацию будем рассматривать как наиболее широкое понятие, включающее не только образование (с его составными частми воспитанием и обучением), но и влияние жизни во всей полноте сознательно учитываемых и случайно возникающих факторов. От того, насколько скоординированной, или, во всяком случае, непротиворечивой оказывается вся система этих влияний, зависит, какими будут люди. Причем опыт всех культур показывает, что социализация, влияние окружающей жизни оказывает во многих отношениях более сильное формирующее воздействие, нежели образование. Иными словами, школа жизни сильнее собственно школы – понимаемой, конечно, широко, - и если их влияния разнонаправлены или просто не скоординированы, возникает целая система рисков для человека, общества и государства.
То, что школа жизни по своему влиянию сильнее собственно школы, проницательные педагоги понимали и раньше. Так, еще К.Д.Ушинский писал, что «Школа не может опрокинуть жизни, но жизнь легко опрокидывает деятельность школы, которая становится поперек ее пути. Школа, противящаяся жизни, сама виновата, если не внесет в нее тех благодетельных умеряющих влияний, которые может и обязана внести» (Ушинский, 1950, с.659). Но сейчас школе гораздо труднее вносить в жизнь «благодетельные умеряющие влияния». Ведь тогда, когда это было написано, возможности СМИ были весьма скромными, грамотность населения едва достигала 20% (у нерусского населения много меньше), а учитель был практически единственным источником информации. Итак, образование. Определенные риски несет в себе содержание образования, прежде всего гуманитарных дисциплин. Сильной стороной советской школы всегда было высокое качество естественнонаучного образования. Но в те годы определенные недостатки нашего гуманитарного образования в смысле содержания частично компенсировались тем, что оно работало в координации, практически в унисон со школой. Это вело к известному единообразию, школьник недополучал некоторого содержания, табуированного по идеологическим соображениям. Но вместе с тем было невозможно и то, чтобы на уроках литературы или истории он получал содержание, которое ставилось под сомнение или полностью опровергалось доступными вне программы литературой, кино, театром, телевидением. Высокая классика в те годы не только была доступна, но и пропагандировалась.
Сейчас ситуация резко изменилась. Гуманитарным дисциплинам приходится бороться за свое место в школьной программе. Их содержание, конечно, частично определяется этой программой. Но та свобода, с которой современный российский учитель может отбирать и интерпретировать материал, была в России невозможна ни в советское, ни в досоветское время. Более того, в США, например, и сейчас совершенно немыслима ситуация, когда трудные моменты истории страны получали бы в учебниках, да, как правило, и на уроках не общепринятое, не патриотическое толкование. Нет в США и такого разнообразия учебников истории, как в современной России. Достаточно даже бегло посмотреть на издательский рынок России, послушать многочисленные дискуссии в СМИ, вспомнить, наконец, что в России – невиданное нигде дело! – на заседание Правительства страны был в свое время вынесен вопрос об учебниках истории, чтобы понять: ситуация более чем серьезна. Освещение татаро-монгольского (монголо-татарского?) нашествия (ига?), реформ Петра I, вопросов вхождения различных частей страны в состав Российской империи, роли СССР во второй мировой войне, роли отдельных политических деятелей в нашей истории вообще и в истории Великой Отечественной войны, многих других вопросов столь разнообразно, что говорить о воспитании гражданского патриотического сознания народа как целостного субъекта невозможно.
История, обществознание - пожалуй, самые «чувствительные» предметы школьного цикла в смысле гражданского воспитания. Что касается нравственного воспитания, то немало проблем возникает в преподавании литературы, а, в принципе, любого предмета. Известно, как непросто складывается ситуация с нашими соотечественниками за рубежом, с мигрантами, с конфликтами на национальной почве в различных «горячих точках», и любая интерпретация соответствующих событий на уроке в классе или в учебной книге может вызвать столкновение интересов, ссоры и конфликты..Свобода информации, вариативность учебников – достижения гражданского общества. В России движение в этом направлении началось со времен перестройки, с плюрализма и гласности. Тогда же стало ясно, что свобода информации, не сопряженная с ответственностью, может приводить к большим издержкам самого различного характера. Впрочем, это понимали в России и гораздо раньше. Тогда, когда еще не было терминов «черный пиар», «телекиллер» и т.д., подобные явления имели место. Некоторые всем известные деятели российской культуры, пострадавшие от суровой цензуры, оставили в своем творчестве свидетельства о том, что свобода информации, не подкрепленная ответственностью, еще хуже цензуры.
Помимо недостаточности гуманитарной части образования есть еще одна трудность воспитания по сравнению с социализацией. Воспитание во многом опирается на слово, которое, несомненно, оказывает мощное влияние. Но социализация прежде всего влияет через события, материальные и иные условия жизни, в общем случае – через дело. Разлад между словом и делом – вообще давняя проблема педагогики. Например, пока то, чему учила школа, разделялось в идейном плане большинством народа, на самом деле вознаграждалось жизнью, гражданское воспитание было достаточно успешным. Конечно, с точки зрения техники, эффективности достижения цели; о содержании и направленности воспитания речь не идет. Когда примерно на рубеже 1970-х – 1980-х годов все чаще стал намечаться разрыв слова и дела, мы получили проблемы воспитания, с которыми в последние годы существования СССР так и не смогли справиться.
Серьезные трудности и для воспитания, и для социализации создают массовая культура, телевидение, радио, кино, реклама. Это перечисление не является попыткой ранжировать факторы влияния по значимости, тем более что они зависят не только, а порой и не столько от содержания, но и от потребления, в свою очередь зависящего от возраста и социального положения «потребляющего».
Называть массовую культуру абсолютным злом и настаивать только на максимально «серьезной» музыке, литературе и т.д., хотелось бы думать, никто сейчас не будет. Разумнее согласиться с тем, что борьба с масскультом по степени успешности – это борьба с ветряными мельницами (Массовая культура, 2003, с.4). Вопрос в доступности, пропаганде и масштабах воспроизведения той или иной культурной продукции, в мере ее влиянии на массового человека. В этом смысле следует признать, что в 1960-е годы США практически навязали всему западному миру свою культурную традицию, традицию молодой культуры, хотя и возникшей на основе эмигрантских европейских образцов, но весьма измененной духом прагматизма и рынка. Несмотря на то, что некоторые европейские страны в то время пытались бороться с этим явлением (вспомним знаменитый закон, принятый во Франции, «О защите французского языка»), финансовые возможности, а, значит, и мера влияния США и их масскульта были непреодолимы. В то время гораздо меньшему влиянию подверглись СССР и страны СЭВ (по причине «железного занавеса») и страны Востока (по причине слишком давних и глубоких традиций восточных культур). После распада социалистического лагеря, падения «железного занавеса», перестройки и реформ 1990-х годов влияние американского масскульта в нашей стране и странах Восточной Европы стало так же велико. Еще раз отметим – развлекательные, не требующие особого напряжения мысли, сугубо потребительские культурные произведения, умелые, профессионально созданные культурные поделки нужны. Нужны тем более в наше достаточно напряженное время, когда в своей повседневной жизни человек сталкивается с множеством проблем, от которых хоть ненадолго хочется разными способами уйти. В то же время каждый, кто мысленно просканирует несколько последних лет потребления современного телевидения, кино, радио, таблоидов, уличной и домовой рекламы и прочих каналов масскультурного воздействия, согласится, что в его содержании есть целый ряд типичных посылов, влияющих на воспитание и социализацию всех, прежде всего, конечно, детей и молодежи. Это позволяет социологам сделать весьма жесткий вывод о том, что «…технология работы телевещания, опираясь на фундаментальные социокультурные и психологические механизмы, сориентирована отнюдь не на нормальную человекосообразную логику социализации и сохранения психического здоровья, а, напротив, работает на их разрушение»
Близкой к предыдущей является еще одна сторона содержания нашей радио-, кино- и видеопродукции. Речь идет о ее весьма частой антипатриотической направленности. Для сравнения вспомним многочисленные американские боевики, в которых президенты США попадают в тяжелую террористическую ситуацию. Типичен фильм «Борт номер один» (в нашем прокате и на телевидении – «Самолет президента»). Самолет Президента США захвачен террористами. Как смело себя ведет он сам, как смело действует его окружение! Есть некоторая нескоординированность действий силовых структур (для вящего напряжения сюжета), но в своих основных целях и действиях они едины. Попутно проводится мысль о терроризме на базе бывших советских среднеазиатских республик. Прекрасная игра Харрисона Форда дополняет картинку, имеющую несомненное положительное воспитательное влияние на американского подростка. Но кого воспитывают этот и многочисленные подобные добротные поделки-боевики у нас, в России? Конечно, они развлекают. И одновременно весь видеоряд воспитывает из наших подростков скорее американских, а не российских патриотов.
И другой в некотором смысле интересный для нашей темы фильм - «Военный ныряльщик». Он – об афроамериканце (теперь уже не говорят «негре») Карле Брашире, который с трудом из-за расовых проблем стал водолазом, потом потерял на опасной работе обе ноги и вернулся в строй на протезах, преодолевая сопротивление «реакционеров»-врачей и командиров. Словом, американский вариант «настоящего человека» из повести Б.Н.Полевого. Но что важно? «Повесть о настоящем человеке» экранизирована очень давно, практически не показывается современным зрителям, в школьной программе обычно не изучается. События с Карлом Браширом относятся к 1950-м – 1960-м годам, но фильм сделан недавно и вполне выполняет свою воспитательно-патриотическую роль. Иногда говорят, что журналисты – в общем случае, СМИ – лишь сообщают о язвах общества, но сами их не производят. По большому счету это, конечно, верно. Вместе с тем нельзя недооценивать и эффект «самооправдывающегося пророчества» (self-fulfilling prophecy), о котором давно писали американские психологи. Если ребенку все время говорить о том, какой он плохой, он, скорее всего, не будет лучше, лишь озлобится. Если обществу все время и все больше говорить о его язвах, их не будет меньше. Но есть и конкретный механизм, который связан именно с оперативностью современных СМИ. Например, когда летом 2005 года заключенные в льговской колонии вскрыли себе вены, протестуя против плохого обращения, через два дня то же сделали заключенные в омской и ростовской колониях. Разумеется, надо защищать и права заключенных, если они нарушаются. Но, может быть, для этого не нужно на всю страну транслировать призывы вскрывать себе вены – ведь именно так была воспринята заключенными омской и ростовской колоний соответствующая информация?!
Поможем написать любую работу на аналогичную тему