Основными разделами клинической психологии являются: патопсихология, нейропсихология и психосоматическая медицина. Помимо этого в нее часто включают такие специальные разделы, как психотерапия, реабилитология, психогигиена и психопрофилактика, психология девиантного поведения, психология пограничных психических расстройств (неврозология). Количество специальных разделов постоянно множится в зависимости от потребностей общества. И сегодня можно встретить такие частные области клинической психологии, как психология посттравматического стресса, психология инвалидности, психовенерология, психоонкология, социальная психология здоровья и др.
Клиническая психология тесно связана с такими дисциплинами, как психиатрия, психопатология, неврология, психофармакология, физиология высшей нервной деятельности, психофизиология, валеология, общая психология, психодиагностика, специальная психология и педагогика. Клиническая психология тесно связана с такими дисциплинами, как психиатрия, психопатология, неврология, психофармакология, физиология высшей нервной деятельности, психофизиология, валеология, общая психология, психодиагностика, специальная психология и педагогика.
Сферой пересечения научного и практического интереса клинической психологии и психиатрии является диагностика. Совпадающим предметом психиатрии и клинической психологии являются психические расстройства. Однако клиническая психология, кроме того, занимается такими расстройствами, которые болезнями не являются (так называемые "пограничные психические расстройства"). Фактически же современная психиатрия и клиническая психология различаются не предметом, а точкой зрения на один и тот же предмет: психиатрия делает акцент на морфо-функциональной (соматической) стороне психического расстройства, тогда как клиническая психология акцентирует внимание на специфике психологической реальности, возникающей при психических расстройствах.
Связь клинической психологии с психопатологией. Патопсихология, и психопатология имеют дело с одним и тем же объектом: нарушениями психической деятельности. Б. Д. Карвасарский усматривает различие между патопсихологией как разделом клинической психологии и психопатологией как сугубо медицинской дисциплиной. Патопсихология описывает преимущественно психологическую сторону психических нарушений, т. е. изменения сознания, личности и основных психических процессов - восприятия, памяти и мышления, тогда как психопатология описывает психические нарушения медицинскими категориями (этиология, патогенез, симптом, синдром, симптомокинез (динамика возникновения, развития, существования, соотношения и исчезновения элементов синдрома), синдромотаксис (взаимосвязь различных синдромов)) и критериями (возникновение, прогноз и исход патологического процесса).
Связь клинической психологии и неврологии проявляется в концепции психоневрального параллелизма: каждому событию в психической сфере обязательно соответствует отдельное событие на уровне нервной системы (не только центральной, но и периферической).
Связь клинической психологии и психофармакологии заключается в изучении последней психологических эффектов лекарственных средств. Сюда же можно отнести и проблему плацебо-эффекта при разработке новых лекарственных соединений.
Связь клинической психологии с физиологией высшей нервной деятельности и психофизиологией проявляется в поиске корреляций между патопсихологическими процессами и их физиологическими коррелятами.
Связь клинической психологии с валеопсихологией и психогигиеной заключается в совместном определении факторов, противостоящих возникновению психических и соматических расстройств, и уточнении критериев психического здоровья.
Связь клинической психологии со специальной психологией и педагогикой проявляется в поиске путей коррекции проблемного поведения детей и подростков, вызванного нарушениями психического функционирования или аномалиями личностного развития.
Методология. Методологически в психоанализе преимущественно все еще представлена специфическая герменевтическая исследовательская программа, хотя можно наблюдать тенденцию к открытости другим эмпирическим исследовательским подходам. Обоснование герменевтическому методу мы находим у Фрейда, который свой предмет укладывает в поле напряженности между естественной и гуманитарной наукой: „…меня это тоже очень трогает, что истории болезни, которые я пишу,…так сказать, не свидетельствуют о научности. Но я должен себя тем утешать, что за этот результат можно сделать ответственным, очевидно, природу предмета…» (Freud, 1893/1964, 227).
Психоанализ опирается, прежде всего, на герменевтику, которая первоначально понималась как учение о тексте, а позже как учение о понимании смысловых взаимосвязей и тем самым концептуализировалась в качестве основания теории познания гуманитарных (социальных) наук (Дильтей, 1894): понимание должно здесь заступить на место объяснения в естественнонаучных дисциплинах (о соотношении понимпния и объяснения см. Г.В.Залевский, ). Цель понимания состоит в расшифровке значений способов действий человека. В психоанализе это реализовано таким образом – и это является специфическим этой герменевтической ориентации, - что исследовательская работа осуществляется в «психоаналитической ситуации», т.е. научные знания добываются преимущественно в психоаналитической работе со случаем. Эта процедура настолько характерна, что обозначается как «психоаналитический метод»; ее преимущества состоят в том, что посредством ее вскрываются не только очевидные, но и скрытые смысловые структуры. Поэтому некоторые авторы обозначают ее понятием «глубинная герменевтика».
Одновременно с программной приверженностью психоаналитическому герменевтическому исследованию имеет место нередко категорическое отвержение традиционного психологического исследования. Причины этого видятся в следующем:
-Эмпирическое психологическое исследование считается иррелевантным для клинической психоаналитической теории.
-Эмпирические данные не являются необходимыми, поскольку клинические данные настолько убедительны, что не требуют никаких дальнейших независимых подтверждений.
-Эмпирическое исследование представляет ошибочным применением для психоаналитических концептов, поскольку построения психоанализа базируются всегда только на отдельном случае.
Критика этого генерального методологического подхода направлена, с одной стороны, на исключительность, с которой представлена психоаналитическая герменевтика, и с другой стороны, против явных методических ограничений, которые связаны с исследованием отдельных клинических случаев. С многих сторон поступают доказательства, что предубеждение против эмпирического психологического исследования неправомерны и что, напротив, эмпирическая поддержка теоретических психоаналитических теорий посредством исследований вне клинических рамок совершенно необходима. (Grünbaum,1988; Holt,1992; Masling&Bornstein,1993). Некоторые психоаналитики тоже подвергают критики эта методологическая позиция. Так, Rapoport (1973, 19-20) писал: «Фрейд утверждает, что только опыт из первых рук посредством психоаналитического метода делает возможным понимание и достоверную проверку психоаналитических суждений, что достоверность психоаналитических теорий может быть оценена только лишь посредством аналитического метода и что их достоверность уже этим методом доказана и более в доказательствах не нуждается. Метод, теория и способ доказательства ее достоверности неразрывно связаны друг с другом».
Следующее замечание состоит в том, что психоанализ не может претендовать для себя на свои собственные критерии изучения, так как для него действительны те же научные требования, как и для любых других психологических теорий. В этой связи пишет Reiter (1975, 28): «Попытка представить понимание как альтернативу объяснению и таким образом узаконить претензии на автономию области науки может с позиции научной логики рассматриваться как тупиковая, научно-социологически герменевтический сепаратизм представляет собой стратегию иммунизации против успехов реальнонаучного метода».
И казусное (отдельных случаев) исследование, которое основал Фрейд (например, история болезни «Анны О.», «маленького Ганса», «человек-волк» и т.д.) указывает на целый ряд заметных недостатков. Например, эта процедура позволяет лишь ограниченное объективирование и проверку полученных данных. В дальнейшем информация, которая получена во время терапии, оказывается под влиянием интеракций с пациентом, так что пациент во время обследования-терапии проявляет тенденцию «продуцировать» те феномены, которые уже заранее определены теориями и интерпретациями психоаналитика (Grünbaum,1988). Наконец, и это касается особенно генерализированности данных, может быть оценена информация только лиц, участвовавших в психоанализе, поэтому выводы оказываются очень ограниченными в связи ограниченной репрезентативностью группы лиц.
Имеет место еще целый ряд препятствий, стоящих на пути эмпирической проверки. Они находятся, прежде всего, в недостаточной систематизации психоаналитической теории, а также в нереализованных критериях непротиворечивости и интерсубъектной проверяемости. Центральное положение психоанализа – представление о структуре или топографии психического – пожалуй, вообще не доступно эмпирической проверке. Психоаналитики отвечают на критику о недостаточной эмпирической проверяемости ссылкой на обилие (содержательное богатство) глубинно-психологических концептов. Некоторые из них даже считают, что в этом плане мало есть конкурирующих с ними концепций. Но в этом и главная проблема психоанализа, как научной теории, как считает Perrez (1979). Popper (1984, 35)- один из известных науковедов - эту критику психоанализа привел к одному знаменателю: «Мир был полон верификациями (доказательствами) этих теорий. Что только не происходит, подтверждает их. Их правда, таким образом, казалась очевидной». Тем самым исследование и практика, осуществляемые согласно таких концепций, подвергается критике, поскольку их объяснения, обоснования и прогнозы можно измерять, в конце концов, только лишь всегда основываясь на одной и той же определенной Plausibilität (приемлемости, убедительности). Для исследования необходимо концептуальное разделение теоретических, методических и эмпирических данных, чтобы вообще была возможной научная проверка каких-либо утверждений.
В то же время отмечается, что эмпирическое исследование психоаналитических концепций развития личности и психопатологии значительно больше продвинулось, чем исследование психоаналитической терапии. Так, получены новые данные относительно развития Я-концепции в раннем детстве, когнитивной психологии (неосознаваемые процессы восприятия и памяти), ментальных репрезентаций, восприятию человека и социальных когниций. Существенный вклад в клиническую психологию можно ожидать в будущем, прежде всего, в том случае, когда психоаналитическое исследование откроется навстречу другим исследовательским подходам (Bastine, 1998, 88).
Методология. В отношении исследовательской методологии гуманистическая концепция исходит из феноменологической позиции, которая стремится к «возможно непредвзятому описанию способов проявления». Цель феноменологического исследования лежит в широкой регистрации наблюдаемого. Возможности искажений находятся не только в личности наблюдателя, но также и в теоретических предструктурированиях и принятии традиционных научных знаний (которые в феноменологическом подходе должны обязательно игнорироваться). Широко охватывающее личностно-, теоретически и от предзнания свободное описание включает заметно и такие субъективные данные, которые недоступны интерсубъектной проверке. При этом феноменологический подход постулирует, что он включает в себя не только эвристическую функцию, но и, в особенной степени, предметно адекватен, поскольку содержания клиент-центрированной теории зиждется на субъективном мире человека.
Сильные стороны феноменологического исследования, прежде всего, в возможности изучения новых феноменов, которые побуждают развитие новых теоретических и технолого-практических перспектив. Это для теории и практики значительная инновационная функция. Его слабости, как и всех качественных подходов, прежде всего, в объяснении и генерализации наблюдаемых феноменов, по отношению к которым возможно лишь формулирование гипотез.
Наряду с феноменологическим исследованием существует и систематическое эмпирическое исследование. Основатель клиент-центрированной психотерапии К.Роджерс является одновременно пионером эмпирически-систематического изучения психотерапевтического процесса и его эффективности. В многочисленных эмпирических исследованиях – вначале в 1954 г. вместе с Р.Даймонд, Роджерс пытался объективировать процессы и результаты психотерапии. Он использовал магнитофонные записи терапевтических сеансов и данные психологических тестов, а также приемов субъективной оценки, которые служили выявлению терапевтических изменений. Его исследования относятся к методологичскому эмпиризму, который преследует точное наблюдение феноменов, пошаговое развитие и проверку гипотез, однако полностью игнорируя экспериментальные правила исследования.
Расхождение между философско-атропологической позицией, с одной стороны, и систематически-эмпирическими исследовательскими подходами, с другой, привело к противоречиям между «экзистенциальной терапией переживаний и естественно-научно ориентированной разговорной терапией». В то же время нельзя не заметить, что внутри клиент-центрированной психотерапии существует, как минимум, две позиции: феноменологически-персоналистическая и эмпирически-психологическая. Первая подчеркивает неповторимость индивидуума, как и неповторимость межчеловеческих (также психотерапевтических) отношений. Акцентирование интерперсональной ситуации как ведущей к изменениям условию, но в то же время недостаточное внимание другим условиям клиента, в том числе его жизненной ситуации. При эмпирически-психологической ориентации сильнее на первый план выдвигаются общие психологические подходы и методы, например, дифференциальные, социальные, когнитивные условия и процессы.
К дискуссии. Клиент-центрированная психотерапия, как она была сформулирована Роджерсом, служит в качестве прототипа гуманистической клинико-психологической модели. Но под этим обозначением собраны совершенно различные силы и концепции. Так, уже в пределах клиент-центрированной теории представлены разные позиции. К гуманистической модели премыкающая гештальтерапия побуждается целым рядом аспектов из психоаналитической модели расстройства, отрицает самоактуализацию как мотив к изменению и подчеркивает значительно сильнее личностный жизненный контекст. Другие авторы расширили гештальтерапевтический подход до широкоохватной теории эмоциональных изменений, которые включают и когнитивные процессы. Биоэнергетические подходы используют даже строгую диагностику типов характера.
Поэтому оценивать гуманистическую модель нужно более точно. Клиент-центрированная гуманистическая концепция, как наиболее проработанная, игнорирует на сегодняшний день, кроме того, дифференциально-этиологическую перспективу, т.е. различия между различными видами психических расстройств. Она могла это делать, поскольку рассматривала человека в его неповторимости. Тем самым игнорировались различия между группами людей, значение различных расстройств, различные свойства личности или различные условия жизни (например, принадлежность к социальному слою). При возникновении, диагностике, классификации и терапии психических расстройств такие различные признаки выводились за рамки в начальной концепции. Вместо этого концептульный акцент клался на общие условия человеческого изменения – как в персональном развитии, так и в психотерапевтическом воздействии. Правда, научно вполне легитимный акцент. Тем не менее, для клинико-психологической модели это представляется недостатком, поскольку не учитываются очевидные различия между лицами с различными расстройствами. Часто делаемый психоаналитической теории упрек в том, что она хотя и много дает для понимания расстройства, но мало к изменению проблемы, для клиент-центрированной модели он совершенно противоположно направленный – много дает для изменения, но мало пригодна для выявления дифференциальных различий. Этот недостаток, однако, в последние годы смягчается, поскольку на него начинают обращать внимание.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему