В середине XIX в. полемика об исторических путях России, проблеме Восток – Запад стала занимать умы всего просвещенного общества. В наиболее яркой и поучительной форме она велась между славянофилами и западниками, в большой степени коснувшись, конечно, и образования. Славянофилы (философ и публицист И.В. Киреевский, поэт А.С. Хомяков, историк С.П. Шевырев) подчеркивали самобытность русской истории и культуры, «русского духа», выражавшегося в религиозности, нравственности и любви к ближнему. В этой позиции были и крайности, вплоть до отказа от всего западного (в гротескной форме у А. Шишкова).
Надо сказать, что высокую нравственность в вопросах воспитания и образования выдвигали на первый план и западники. Как писал А.И. Герцен (1812–1870), «у нас была одна любовь, но не одинаковая… Мы, как Янус или двуглавый орел, смотрели в разные стороны в то время, как сердце билось одно». И тех, и других объединяло требование отмены крепостного права, стремление к либеральным реформам. Вместе с тем, позиция западников, в выражении К.Д. Кавелина, сводилась к тому, что «древняя русская жизнь исчерпала себя вполне. Мы вышли в жизнь общечеловеческую, оставаясь теми же, что были и прежде – русскими славянами».
«Западники» (В.Г. Белинский, А.М. Герцен,В.Ф. Одоевский, К.Д. Кавелин, Н.В. Станкевич), представляя довольно разнородное общественное движение, были едины в горячей приверженности европейской образованности, праву личности на самореализацию, с чем несовместимы крепостничество и самодержавие. Одоевский писал: «Наука примиряет человека с человеком, природу с человеком, природу с природой». Основной целью воспитания виделось достижение нравственной гармонии. Более радикальные идеи развивали Герцен (в эмиграции), Огарев, Белинский, вошедшие в историю как революционные демократы 1830‑1860‑х гг. Взгляды А.И. Герцена и И.П. Огарева (1813–1877) складывались под влиянием российской вольнолюбивой мысли (Радищев, декабристы, Пушкин), европейского Просвещения, немецкой классической философии. «Декабристы разбудили Герцена», – напишет В.И. Ленин. Оставаясь на позициях общинного социализма, сам Герцен своим «Колоколом» из Лондона «будил» революционное самосознание, стремление к прогрессивным изменениям. Вместе с тем он сделал поразительное наблюдение: «Нельзя людей освободить к наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче переносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы».
Очевидно было прямое отношение к «внутреннему освобождению» образования. Приняв участие в полемике о народном образовании, Герцен и Огарев, в отличие от позиции «официальной народности», выдвигали иную трактовку присущих русскому народу черт, выделяя в них как раз стремление к социальным переменам и предлагая поощрять его путем воспитания. Огарев в «Плане народной школы» (1847) важнейшей целью образования в России считал развитие у народа чести, права и гражданства, требовал устранения любых сословных, религиозных, национальных ограничений. А.И. Герцен, назвав царствование Николая I «тридцатилетним гонением на школы и университеты», показывал, как оно «развращало отрока, беспощадно, систематически вытравляя человеческие чувства и оставляя только одно – покорность». Возмущаясь тем, что школы «задавлены надзором и попами», Герцен не приветствовал и популярные на Западе сентиментально‑романтические идеи А. Руссо о свободном воспитании, критиковал его за изоляцию детей от окружающей жизни. В романе «Кто виноват?» Герцен показал, как в условиях жестокой действительности юноши, воспитанные в духе абстрактного гуманизма, теряются, становятся «лишними людьми». Виноваты в этом и тяжелые жизненные условия, и не соответствующее им воспитание. В книгах «Опыт бесед с молодыми людьми» и «Разговоры с детьми», А.И. Герцен объяснял явления природы, считая науку важнейшим элементом образования, понимания окружающего мира.
Важное значение придавалось образованию и В.Г. Белинским (1811–1847). За свою короткую жизнь он много сделал в направлении гуманистической и демократической литературной критики, демократизации образования. «Главная задача человека, – говорил Белинский, – во всякой сфере деятельности, на всякой ступени и лестнице общественной иерархии – быть человеком». В этом огромная роль отводилась образованию и воспитанию, начиная с семейного. Родителям следует любить в ребенке прежде всего будущего человека, и потому в отношениях родителей с детьми должна преобладать не эгоистическая любовь к себе и к своим замыслам, а любовь к истине и человечеству, отношения детей и родителей должны быть доверительными и равными, тогда не будет лжи и хитрости, как и необходимости в наказаниях. Чем моложе ребенок, тем непосредственнее должно быть его нравственное воспитание, т. е. тем более должно его не учить, а приучать к хорошим чувствам и привычкам».
Важнейшими учебными предметами Белинский считал гуманитарные науки (историю, родной язык, литературу), способствующие «очеловечиванию людей». Не менее полезны естественные науки, которые «сильнее всего могут заинтересовать детей. они на каждом шагу сталкиваются с природой, природа сродни детям».
Первейшая задача образования – привить детям любовь к Родине, к ее природе, языку, истории. Подходя к общечеловеческому в образовании и воспитании с позиций народности,
Белинский писал в статье «О воспитании детей»: «Народность обыкновенно выпускалась у нас из плана воспитания. Часто дети знают о древнегреческих авторах, об исторических деятелях европейской истории, но не знают о сокровищах народной поэзии, русской литературы, Петре I».
Горячо любя Родину, Белинский видел «спасение России не в мистицизме, аскетизме, пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманизма». Вместе с тем гуманизм Белинского уже сочетается с теми зловещими чертами, которые позже захлестнули революционной волной патриархальную Россию. Веря, что «улучшение человечества сделается через социальность», он пишет: «Но смешно думать, что это может сделаться само собой, временем, без насильственных переворотов, без крови. Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов».
Совершенно уникальное место в проблеме Восток‑Запад, вообще русской общественной мысли занимает П.Я. Чаадаев (1794–1856). «Больше, чем кто‑либо из вас, поверьте, я люблю свою страну, желаю ей славы, умею ценить высокие качества моего народа», – писал он в своей «Апологии сумасшедшего». Но там же он продолжает: «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее». И уже вовсе вызовом общественному мнению выглядели горькие слова из «Первого философского письма» Чаадаева: «Одна из самых печальных особенностей нашей цивилизации состоит в том. что мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Внутреннего развития, естественного прогресса у нас нет, прежние идеи выметаются новыми, так как последние не вырастают из первых. Словом, мы. живем лишь для того, чтобы преподать какой‑то великий урок отдаленным потомкам».
Вместе с тем П.Я. Чаадаев верил в историческую миссию России: «У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество». Создается впечатление, что приводимые строки написаны сегодня.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему