В силу актуальной сегодня нейропсихологической специфики процессов развития, одним из приоритетных вариантов ответа на многие поставленные вопросы является сравнительный нейропсихологический анализ. Он адекватен проблеме онтогенетических процессов в контексте индивидуальных различий в целом и в той части популяции (сегодня это 50— 70%), которую можно охарактеризовать как пограничную между нормой и патологией; как инструмент исследования и как схема анализа.
Это дети, по клиническим показателям диагностируемые как «практически здоровые», «развивающиеся в пределах нижненормативных границ», но демонстрирующие выраженные признаки дизадаптивного поведения. Они с трудом обучаются, постоянно конфликтуют с окружением, демонстрируют очевидную склонность к «аномальным» соматическим и психическим эксцессам. Иными словами, это тот самый «тихоходный крейсер», скорость которого во все века, согласно традиции, определяла скорость всей эскадры: ведь все эти дети очень незаметно станут взрослыми, отягощенными всем комплексом своих дизонтогенетических стигм.
Нейропсихологический анализ их проблем позволяет установить первичные патогенетические механизмы, связанные с особенностью церебрального (мозгового) онтогенеза, и предложить синдромологию отклоняющегося развития. Следует еще раз акцентировать, что термин «синдром отклоняющегося развития» в данном контексте не носит клинической окраски, но отражает традиционный для нейропсихологии способ факторного анализа индивидуальных различий в онтогенезе.
Главным теоретическим аргументом в пользу нейропсихологии как осевой идеологии является ее фундаментальная аксиома о нерасчленимом в реальности взаимообусловливающем единстве нейропсихо- соматических и биосоциокультурных механизмов развития. И хотя предметом нейропсихологии является собственно мозговая организация поведения человека, в поле ее зрения всегда имманентно присутствуют все названные «участники» этой драматургии.
В нейропсихологии детского возраста доказано, что развитие каждой когнитивной или эмоциональной функции (равно как и психический онтогенез в целом) обусловлено изменением ее внутри- и межфункционального психологического строения и, в частности, мозговой организации. При этом постулируется определяющая роль на ранних этапах онтогенеза субкортикальных образований, функционально обеспечивающих становление (специализацию и взаимодействие) подкорково-корковых, внутри- и межполушарных интегративных систем.
Психическое развитие, как и поведение вообще, является динамическим, иерархически организованным, системным энергоинформационным процессом.
В нейропсихологии существует аксиома, лежащая в основе синдромного анализа: мера взаимовлияния (паритетности, интерференции, реципрокных взаимодействий и т.п.) двух психологических явлений (в норме и патологии) тем выше, чем ближе зоны мозга, эти явления реализующие, чем меньше функциональная дистанция между ними.
Главное следствие из приведенной выше нейропсихологической аксиомы: единство/территориальная близость мозговой организации различных психологических феноменов инвариантно предполагает иррадиирующий, «веерообразный» эффект (создаваемый совокупностью положительных и отрицательных обратных связей) работы с одним из них на все остальные.
Энергоинформационные магистрали находятся в неразрывном взаимодействии, что и является базой для формирования многоуровневых механизмов и процессов оптимальной адаптации ребенка к собственному онтогенезу и условиям его протекания. Негативным отражением этого факта сегодня является практически стопроцентная актуализация в детской популяции системных явлений различных вариантов дизонтогенеза психических и соединительнотканных дисфункций. Что, собственно (помимо чисто абстрактных, теоретических рассуждений), и послужило отправной точкой для выдвижения гипотезы о наличии надсистемного (соединительнотканно-нейропсихологического) механизма дизонтогенетических процессов в современной детской популяции (Семенович, Архипов, 1995; Семенович, 2000—2004). В этом ракурсе перестает быть необъяснимой актуализация различных вариантов психического дизонтогенеза в обрамлении соматических и психосоматических эксцессов. Становится очевидным синдромальное единство источников и сущности, казалось бы, не имеющих точек соприкосновения феноменов: пониженные пороги возбудимости мозга и аллергии/остеопатии, мышечные и сосудистые дистонии/асинхронии и эмоционально-потребностные/когнитивные (вплоть до психопатологических) девиации.
Исследование и описание дисгенетического синдрома — наиболее часто встречающегося варианта отклоняющегося развития в современной детской популяции — убедительно раскрыло и подтвердило определяющую роль стволовых и гипоталамо-диэнцефальных структур мозга в формировании этих надсистемных патофеноменов.
Многолетние наблюдения позволяют утверждать, что в современной детской популяции имеет место очевидное накопление феномена псевдопроцессуальности — актуализации тех или иных патологических стигм, связанных не с первичным дефицитом какой-либо системы организма (в частности — мозга), а с процессами ее декомпенсации. Например, такова псевдопроцессуальная функциональная квазиправополушарная дисфункция, первопричиной которой оказалось накопление в роду (в большей степени по материнской линии) критической массы сердечно-сосудистых, эндокринных заболеваний и остеопатии. С другой стороны, явно возрастает число случаев псевдопроцессуального психосоматического дефицита, первично связанного с недостаточностью мозгового обеспечения механизмов адаптации (нейробиологичес-ких, аффективных, мотивационно-потребностных, когнитивных).
Обнаруживается все больше случаев задержек речевого развития по сенсорному типу, протекающих в едином симптомокомплексе с той или иной формой почечной недостаточности в роду или актуально у самого ребенка; здесь же имеют место постоянные жалобы на страхи и повышенную тревожность. Функциональный кардиодефицит практически всегда высоко коррелирует с дизонтогенезом схемы тела и пространственных представлений, апатией, субдепрессивными и депрессивными состояниями. Сегодня у нас нет корректной и валидной объяснительной модели для интерпретации такого рода дизонтогенетических явлений.
Отчего же именно развивающийся мозг должен быть выбран (или хотя бы всерьез учитываться) в качестве единой, равноудаленной ото всех вариантов онтогенеза/дизонтогенеза точки отсчета?
Во-первых, это универсальный критерий, относительно которого могут быть сравнимы различные варианты психического развития: мозг есть у всех. Во-вторых, мозговая репрезентация психических факторов (артикуляторного, фонематического, кинетического, структурно-топологического и т.д.) не просто одна из важнейших характеристик человека. Главное заключается в том, что к 2—3 годам она складывается окончательно и неизменно. Функциональная организация человеческого мозга при любом варианте онтогенеза детерминирована глобальными эволюционными и нейробиологическими закономерностями. Именно поэтому нельзя изменить мозговую организацию психологических факторов. Можно лишь путем различных методов воспитания активизировать различные зоны мозга, которые на каждом возрастном этапе образуют индивидуальный межфакторный, функциональный ансамбль для опосредования определенного психического процесса. Или путем коррекционных (абилитационных, формирующих, обучающих) воздействий активизировать те или иные зоны головного мозга, заставить их включиться в обеспечение «безразличных» им психических параметров специфическим именно для них образом, то есть направленно, сформировать новые межфакторные и межфункциональные связи.
В активном, постоянном изменении мозговой организации психических функций, процессов, их констелляций, а соответственно психологического строения состоит суть нейропсихологической подоплеки модификаций поведения (неразрывно связанных с обучением).
Мозг ребенка является системоорганизующим центром, по своему статусу предуготованным для дублирования в нем и модулирования всех жизненно важных функций. Общеизвестно, что не существует дизадаптивных состояний, протекание которых не было бы отражено в специфической функциональной церебральной недостаточности. И напротив, вне зависимости от наличия или отсутствия у ребенка того или иного диагноза он достаточно универсально будет реагировать на прохождение тех критических точек своего развития, где функциональная организация мозга кардинально меняет свои динамические и статические характеристики (например, 3—4-й месяц внутриутробного развития или 9 лет).
Нейробиологическое и функциональное развитие мозга в онтогенезе стремится к поэтапному закреплению иерархии дифференцированных подкорково-корковых, внутри- и межполушарных взаимодействий. При этом различные мозговые структуры и системы созревают неодновременно: так, субкортикальные образования уже к моменту рождения ребенка достигают 75% готовности относительно взрослой нормы, в то время как морфогенез, например, лобных отделов мозга заканчивается лишь к 12—15 годам.
Семенович представила трехмерную модель, которая должна быть получена путем наложения данных плоскостных изображений друг на друга. Модель отражает тот факт, что формирование мозговой организации психических процессов в онтогенезе происходит от стволовых и подкорковых образований к коре головного мозга (снизу вверх), от правого полушария мозга к левому (справа налево), от задних отделов мозга к передним (сзади вперед); апофеозом церебрального функционального онтогенеза являются нисходящие влияния от передних отделов левого полушария к субкортикальным (сверху вниз).
Все эти процессы являются необходимой предпосылкой, базисом для обеспечения стабильных межфакторных и межфункциональных взаимоотношений между различными операциональными и регуляторными уровнями целостной психической деятельности. При этом срок перехода от одного этапа к следующему жестко детерминирован объективными нейробиологическими законами, что необходимо учитывать, требуя от ребенка выполнения той или иной задачи.
Нейропсихологический подход позволяет оценить и описать те системно-динамические перестройки, которые сопровождают онтогенез ребенка с точки зрения его мозгового обеспечения.
Опыт нейропсихологического консультирования и коррекции детей с отклоняющимся развитием наглядно доказал свою адекватность, надежность и информативность.
Во-первых, практически однозначно решается дифференциально-диагностическая задача: в результате обследования выявляются базисные патогенные факторы, а не актуальный уровень знаний и умений. Во-вторых, только с помощью нейропсихологического анализа можно вскрыть механизмы, лежащие в основе дизадаптации ребенка, оценить состояние отдельных функциональных звеньев (операциональных и регуляторных) его психической деятельности как «несформированность», «аномалию»или «атипию». И соответственно подходить к разработке специфических (особым образом ориентированных и иерархизированных) коррекционных и абилитационных мер.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему