Просветители довольно рано начали осознавать некоторую ограниченность своих упований на знание, разум, воспитание людей. Первоначальная убежденность в том, что по словам Локка «вера не может иметь силу авторитета перед лицом ясных и очевидных предписаний разума», к концу века уступает место сомнению в всесилии разума, о чем говорит Гёте: «Сумма нашего бытия никогда не делится на разум без остатка, но всегда остается какая-нибудь удивительная дробь». Эта реакция на рационализм времени так или иначе прорывается в направлениях художественной культуры, таких, как сентиментализм, и в предромантических тенденциях писателей и теоретиков «Бури и натиска». Все большее место начинает занимать понимание того, что «бурный гений» Просвещения остается один против всего мира, и не напрасно Беранже называет такого человека безумцем, понимая не только величие его дела, мысли, идеи, но и его одиночество.
Критичность и самокритичность времени постепенно заводили в бездны скепсиса, явного и скрытого. Кант, критикую саму идею логического познания мира, приходит постепенно к выводу о том, что познать возможно лишь внешние стороны мира, огромная часть существенных его сторон не доступна познанию и познается лишь при помощи веры. Так терпит фиаско рационализм. Ещё более глубоким оказывается скептицизм английского философа, историка и экономиста Юма (1711-1776), сомневающегося вообще в возможности понимания мира. Реакция на рационализм проявилась и в более радикальной форме в «философии чувства и веры», пытающейся снова оживить религиозное мировоззрение и уводящей в иррационализм, утверждающей таинство познания. На этом фоне гордые призывы просветителей к свободе, равенству и братству как к естественному состоянию человека натыкались на прямое противостояние реакционного мышления, например, у Де Сада, оправдывавшего извращения и мучительство как способ утверждения себя в мире (отсюда слово «садизм»).
Крушением если не всех, то многих надежд стала Французская революция - последний парадокс эпохи, соединившая в себе высокие помыслы и прекрасные лозунги с насилием, призыв к человечности – с бесчеловечностью и уничтожившая около двух миллионов французов, из них 600 тысяч – на гильотине. Среди последних были и один из теоретиков Просвещения Ж.А. Кондорсе (1743-1794), и гениальный химик Лавуазье (1743-1794). Бурление мысли, начавшееся на пороге эпохи Просвещения, предполагало радикальный (Руссо) и реформистский (Вольтер, Гёте, Кант) пути разрешения социальной несправедливости. Революция избрала первый путь.
И все-таки нельзя утверждать, что эпоха Просвещения уничтожила себя для будущих поколений, что её опыт стал опытом разрушений. Величие эпохи в том, что она пробудила мысль и чувство; порицая своих гениев, она возвеличивала их; считая тех, кто искал новые дороги для мира, безумцами, она прославляла их поиск. Беранже так сказал о веке великих надежд:
По безумным блуждая дорогам,
Нам безумец открыл Новый свет;
Нам безумец дал Новый завет –
Ибо этот безумец был богом.
Если б завтра земли нашей путь
Осветить наше солнце забыло –
Завтра ж целый бы мир осветила
Мысль безумца какого-нибудь!
Поможем написать любую работу на аналогичную тему