Рукописное наследие К. Маркса и книга Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства»

Известно что на рубеже 70–80-х годов XIX в. К. Маркс проводил специальное исследование первичных социальных структур докапиталистических формаций, что и зафиксировано в подробных конспектах книг М.М. Ковалевского (1851–1916) «Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения» и Л. Моргана (1818–1881) «Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации», а также в черновых набросках и окончательном варианте ответа на письмо В.И. Засулич (1849–1919).

Для нас эта важная веха в творческой биографии Маркса знаменует поворот его научных интересов в сторону изучения не просто общины и рода, их места во всемирной истории, но и характера их разрушения и деформации капитализмом в обличии колониализма. Наиболее же актуально то, что Маркс затрагивал вопросы создания субъективных и объективных предпосылок социального переустройства общества, исторически задержавшегося в своем поступательном развитии.

Важно и то, что подход Маркса к социально-классовой структуре колониальной и зависимой «периферии» капитализма с точки зрения социалистической перспективы человечества разрушает бытующие в буржуазной историографии европоцентристские представления о Марксе и марксизме. Не менее важно и то, что К. Маркс и Ф. Энгельс видели в крестьянстве колониальных и зависимых стран потенциального массового союзника пролетариата.

Таким образом, внимание основоположников марксизма к проблемам общинно-родовой структуры представляет отнюдь не только сугубо академический интерес, а до сих пор носит черты политической злободневности, касаясь исторических судеб народов современного Востока и Азии.

Социально-политическое существо дела, не представляющее секрета для Маркса, состояло в том, что первичный капитализм в Великобритании и других европейских странах первого эшелона капиталистического развития, разоряя добуржуазное крестьянство, превращал людей в пауперов и люмпенов прежде, чем превратить часть из них в фабрично-заводской пролетариат.

Со второй половины XIX в. мелкобуржуазное крестьянство и люмпен-пауперские массы не раз оказывалась союзниками буржуазии в антипролетарской борьбе. Вопрос состоял в том, чтобы пролетариат склонял на свою сторону эту массу мелкобуржуазных элементов, что и нашло выражение в выводе основоположников марксизма о необходимости дополнить пролетарскую революцию вторым изданием крестьянской войны. Этот вывод впоследствии явился теоретической предпосылкой ленинской идеи союза рабочего класса с непролетарскими слоями трудящихся и прежде всего с крестьянством.

В странах второго эшелона капиталистического развития (Россия, Германия, Япония) вопрос о союзниках пролетариата стоял особенно остро. Но во времена Маркса и Энгельса результаты противоборства капитализма и колониализма с общиной были вовсе не столь очевидны. Существуют свои теоретические и практически-политические трудности, связанные с пониманием характера разложения общины, формирования мелкобуржуазного крестьянства и массовых люмпен-пауперских слоев и в Современных нам странах Востока, представляющих исторически третий эшелон капиталистического развития.

Заслуга Ф. Энгельса состоит в том, что он творчески отнесся к схеме Л. Моргана, насытил ее новым содержанием.

Периодизация Энгельса – Моргана, в основе которой лежит критерий прогресса производства, явилась значительным достижением исторической науки второй половины XIX века. Она является воплощением научной методологии, доказывающим, что изучение ранней истории человечества плодотворно лишь на основе принципов исторического материализма.

Более того, периодизация Энгельса – Моргана достаточно хорошо «стыкуется» с археологической схемой каменного (палеолит, мезолит, неолит) – бронзового – железного века.

Как утверждает известный ученый, соотнесенность двух названных периодизаций вовсе не носит характера «противоестественного брака», и «нет реальных оснований для ниспровержения устойчивой традиции, терминологическое удобство которой подтверждено практикой».

Здесь необходимо, правда, отметить, что подобная точка зрения может быть оспорена, исходя из того, что однозначное соответствие первобытного общества каменному веку, а древних классовых обществ – бронзовому и началу железного века, в различных цивилизациях Земли обнаружить затруднительно.

Разумеется, среди сегодняшних читателей Моргана найдется мало таких, кто чрезмерно сближает его позиции с позициями Энгельса в идейном и мировоззренческом отношении, тем более отождествляет их.

Стихийный материалист и добросовестный буржуазный исследователь Морган действительно не был даже революционным демократом, и прогнозирующая сила его концепции несравнима о идеями Энгельса, но упреки в том, что он не овладел диалектико-материалистическим мировоззрением, не понял того, что есть производительные силы – всё же, думается, бьют мимо цели.

Дело в том, что подобные упреки в адрес Моргана снимаются тем, что книга Моргана была создана в результате самостоятельных кропотливых исследований и вплоть до начала 80-х годов открытия Моргана оставались неизвестными Марксу и Энгельсу, а самому Моргану так и не удалось до конца жизни познакомиться с их работами.

В связи с этим очень актуальной и существенной представляется мысль И.Л. Андреева о явно недостаточном внимании современных исследователей к рукописям-конспектам Маркса как самостоятельному теоретическому произведению, о соотношении конспектов Маркса и созданной на их основе работе Энгельса: «В несравненно более известной книге Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», естественно, все замечания, дополнения, реплики Маркса найти отражения не могут. Да и проблемы истории Востока в книге Энгельса также в значительной мере остались в тени, что, впрочем, неправомерно трактовать в духе его отказа от прежних взглядов и выводов, касавшихся специфики становления классов и государств в древневосточных цивилизациях...»

В плане прежде всего методическим изучение работы Энгельса сегодня нельзя проводить в отрыве от конспектов Маркса. Тем более, что подобный отрыв вольно или невольно дает аргументы в пользу тех буржуазных авторов, кто сознательно противопоставляет Маркса Энгельсу.

Конспект Маркса, учет его идей из других работ позволяют заключить, что исторически значимы были по крайней мере два пути генезиса государства – социально-деспотический и военно-демократический; что ни один из этих путей не может считаться ни универсальным, ни строго региональным; что противопоставление деспотизма, как якобы типично «восточного» феномена, древней демократии как продукту Запада носит умозрительный, идеологически не безобидный характер, поскольку дает основания «для поиска призрака восточной деспотии в любых (даже современных) формах хозяйственной централизации, государственного планирования и общественной собственности на землю»

В самом широком смысле сказанное говорит в пользу вывода об изначальном единстве человеческого рода. В интересующем нас более узком смысле археологическая периодизация, введенная в научный оборот еще до Л. Моргана, оказывается небесполезной, хотя и далекой от совершенства.

Исторический оптимизм Энгельса в том и состоит, что, опираясь на подлинно научный анализ прошлого, прослеживая современные ему тенденции развития капитализма, он в своей книге сделал вывод об обреченности старого антагонистического мира, дал теоретическое обоснование прогресса и цивилизованности нового типа