Известный поэт-песенник Пьер - Жан Беранже (1780 – 1857) прожил долгую и насыщенную событиями жизнь.
«Если бы люди сами выбирали себе место рождения, я непременно выбрал бы Париж. Я родился там 19 августа 1780 года под кровом моего доброго дедушки портного Шампи» Так начинается повествование Беранже о своей жизни в написанной им на склоне лет (в 1840 году) «Моей биографии» – книге, где поэт стремился показать истоки одушевлявших его поэзию идеалов равенства, свободолюбия, демократизма.
Вскоре после рождения поэта родители его разошлись, оставив ребенка на попечении деда Шампи, а позже предоставив заботиться о нем тетке – трактирщице из маленького городка Перонна. Первые воспитатели Беранже были поклонниками просветителей, сторонниками революции. Не без их влияния складывалось отношение ребенка к событиям бурной эпохи. В Париже, где юный Беранже с крыши своей школы увидел взятие Бастилии, и в захолустной Перонне, куда через несколько месяцев после 14 июля 1789 года, его увез отец, кипели революционные страсти. Мальчик горячо сочувствовал республике, воспринимал как личное горе грозившую ей опасность, радовался победам волонтеров революции. Встретившись с сыном через несколько лет, отец с возмущением назвал его «якобинцем», что было явным преувеличением, хотя в главном старый роялист не ошибся: будущий поэт был всем сердцем предан новой Франции.
Первый период творчества Беранже (конец XVIII века – 1815 год) отмечен длительными поисками своего пути. Как свидетельствует сам поэт, его литературными дебютами были написанные в манере Ювенала сатиры против правительства Директории. В период Консульства и Империи, когда сатира всячески преследовалась, юный республиканец выражает свои критические настроения в косвенной форме. Так, например, в идиллии «Завоеватель и старик» (1805) прозвучала дерзкая для того времени мысль о тщете славы покорителя стран и земель, чье имя «заставляет дрожать вселенную». Будущий песенник пробует себя во многих жанрах: он пишет поэмы и оды, пасторали и дифирамбы, сатиры и идиллии. Эти ранние опыты не сохранились: Беранже сжег «объемистый томик», собранный им к 1813 году. И, примечательно, столь решительная расправа с произведениями юношеских лет была учинена поэтом как раз тогда, когда песня «Король Ивето» принесла ему славу, открыв его истинное призвание. Правда, он и раньше писал песни, некоторые были им позже включены в итоговый для первого периода сборник 1815 года. Но до «Короля Ивето» поэт считал песни чем-то второстепенным, имеющим лишь узкое применение, вроде импровизаций во время пирушки со школьными друзьями. И лишь «Король Ивето», в опровержение господствовавших на французском Парнасе тех времен представлений, показал великие содержательные и художественные возможности песни.
Песня «Король Ивето», написанная в 1813 году, сразу же стала передаваться из уст в уста. Весь Париж пел ее. При всей умеренности в ней «критики императорского правительства, в ту пору, когда всеобщее онемение было уже в порядке вещей, – песенке этой выпала удача: полиция ее преследовала по пятам», – пишет Беранже в «Моей биографии», добавляя, что сам лично не подвергся гонениям: Наполеон счел за благо, не заметить сатирического смысла песни о короле-добряке, чьи поступки были разительно противоположны его собственным.
Для Беранже тема «Ивето» не была неожиданной. Несколько ранее подобные мотивы звучали в идиллию «Завоеватель и старик». Но при создании «Короля Ивето» поэтом была найдена совсем новая форма – сюжетно-завершенные куплеты и задорный рефрен:
Жил да был один король, –
Где, когда – нам неизвестно
(Догадаться сам изволь).
Спал без славы он чудесно,
И носил кроль – чудак
Не корону, а колпак
Право так!
Ха, ха, ха! Ну не смешно ль?
Вот так славный был король!
(Перевод И. Тхоржевских)
С первых же слов этого произведения современники распознали намек на Наполеона, который был не чужд славе и желанию войти в историю. Сатира в следующих куплетах тоже построена по принципу контраста: король Ивето не помышляет о роскоши, не стремится быть величавым, не держит войска, взимает умеренную дань с подданных, мало думает об увеличении размеров королевства. Беранже искусно пользуется распространенным в литературе времен Империи приемом аллюзии (намека), но песня отнюдь не аллегория. Его герой как будто бы вышел из мира народных сказок, где добрые короли умеют жить в мире с собой и людьми и так, чтобы был «пир на весь мир». Однако одновременно, как бы независимо от намерений автора, у Ивето появлялась зловещая тень – возникавший в сознании современников по контрасту образ их реального правителя. Персонаж из сказки все делает «наоборот», словно дразня важную персону, вовлекая ее в балаганную ситуацию. Этот настрой поддержан рефреном, являющимся своеобразным смеховым сопровождением каждого куплета. В песне нет ни одной бесстрастно-информационной строчки, каждый куплет предназначен для многочисленной аудитории, взывает к активному восприятию, а рефрен, организованный по принципу звукового повтора, запоминается немедленно и может быть также повторен. Песня была явно предназначена для широкой аудитории, и неудивительно, что парижане дружно подхватили ее. Первый песенный шедевр Беранже предвосхищал его будущие политические песни, о которых один из современников скажет, что «ими народ стрелял» в дни Июльской революции 1830 года.
Другие песни этого времени более камерны по тематике. Правда, если рассматривать их в контексте эпохи, то они тоже не чужды оппозиционности. В песне 1812 года «Свободная шуточка» прямо сказано, что французы перестали веселиться из-за «избытка славы». Гривуазная шутливость, порой грубоватость были своеобразным вызовом ханжеству и всеобщей скованности. «Как и подобает эпохе деспотизма, возродилась фривольная песня», – скажет впоследствии Беранже. Таковы его песни 1810 – 1813 годов: «Свободная шуточка», «Слепая мать», «Добрая девушка, или Современные нравы», «Марго» и ряд других. Нередко фривольная песня была также и едкой сатирой, обличающей нравы верхушки общества. Шедевр такого рода – «Сенатор» (в переводе В. Курочкина – «Знатный приятель» (1812)). Но ранние песни Беранже не только обличают. Ее замечательным свойством является особый насмешливо-принципиальный и вместе с тем добрый взгляд на мир. Отрицая порок, бросая критический взгляд на деспотию, завоевательную политику, сословное чванство и власть денег, поэт неизменно сохраняет веру в существование положительных человеческих ценностей. Песни молодого Беранже прославляли дружбу и щедрость, веселье и любовь, независимость и презренье ко всякому низкопоклонству. Его ранние песни – яркое свидетельство верности поэта идеям Просвещения. И вместе с тем он – поистине поэт XIX века, ибо уже на раннем этапе четко определяет социальную природу своих положительных героев, подчеркивая, что они – бедняки. Программными в этом отношении являются песни «Маленький человечек в сером» (в переводе В. Курочкина – «Как яблочко румян» (1811)) -«Нищие» (1813).
Песню «Нищие» поют бедняки, прославляя талант, отзывчивость душевную доброту – качества редкие, как подчеркивает хор, в пышных чертогах у подножия трона. Каждый новый куплет подтверждает общую идею песни, выраженную рефреном: «Бедняки счастливые люди, они любят друг друга. Да здравствуют бедняки!» Песня написана от имени коллективного героя, и голос автора звучит в общем хоре. В песенке «Как яблочко румян» бедняк – персонаж драмы, подмостками которой является сама жизнь. Возникает портрет героя: «маленький, одетый в серое, человечек, толстощекий, довольный жизнью, хоть и не имеет гроша за душой». Он любит жизнь, готов жадно принять ее радости, поет песни и не горюет, что обременен долгами и терпит всяческие невзгоды. Он смеется над всем и вся, даже над угрозами священника, напоминающего о смерти и дьяволе. Рефрен предоставляет аудитории возможность высказать свое отношение к этому симпатичному персонажу, повторяя заключительную строку куплетов: «О! Какой веселый, какой веселый этот человечек в сером!»
В песнях «Как яблочко румян» и «Нищие» наглядно проявляется стремление молодого Беранже говорить от имени людей, чуждых забот и притязаний официального общества. В то же время «Король Ивето», «Знатный приятель» и «Челобитная породистых собак» – разящая сатира против аристократии, написанная в июле 1814 года, свидетельствуют о невозможности для писателя отказаться от общественной активности, замкнувшись в сферу частной жизни.
Беранже находит песню как адекватный своему призванию поэтический жанр, будучи уже зрелым человеком. Песня, привычная с детства – в семье поэта пели все, – осмысляется им как бы заново. Он, безусловно, возвращался к написанным ранее застольным песням и совершенствовал их. Несомненно, по-новому им была осмыслена и традиция. Сам он называл в качестве таковой не только анакреонтику XVIII века, но и творения «школы Рабле», а также народный водевиль – песню, аналогичную русской частушке. Особенно важен для поэта был опыт фольклора. Беранже взял у народных песенников обычай создавать свои песни на знакомые всем мотивы, в частности на мотивы арий Нового моста (сатирических песен, многие из которых были сложены в XVII веке и распевались на Новом мосту, где происходили гулянья и фарсовые представления). В «Моей биографии» поэт констатирует, что был «единственным из писателей нового времени, кто мог достигнуть известности, не прибегая к печатному станку». Причину тому он видел в своем умении «сажать верхом свои идеи на старые мелодии».
Ранняя песня Беранже порой близка народной даже тематически. Так, например, одновременно с «Королем Ивето» подвергалась преследованиям полиции старая народная песня «Добрый король Дагобер», в которую анонимные авторы вставили куплеты, высмеивающие завоевательную политику Наполеона. В анакреонтике раннего Беранже тоже можно обнаружить сюжетную близость к народной песне, застольной или любовной. Еще важнее их общий настрой: сердечное веселье, бесшабашность, характерный для галльского жизнелюбивого фольклора мотив «большого пира», «пира на весь мир» (Беранже в этот период пишет даже песню с таким заглавием), а с другой стороны, облеченная в наивную форму лукавая насмешка.
Надо сказать, что Беранже мог следовать традиции свободно, не чувствуя себя скованным какой-либо жесткой системой уже сложившихся и обязательных правил. «Песня открывала передо мной тропинку, но которой я мог идти, куда мне вздумается. Тут я ускользал от академических требований и получал в свое распоряжение весь словарь родного языка, на четыре пятых, по мнению Лагарпа, запрещенный для нашей поэзии», – писал, вспоминая свои дебюты, Беранже.
В начале 1810-х годов классицистический канон на французском Парнасе соблюдался строго. Чтобы сломать его, молодые романтики должны были совершить нечто подобное «литературной революции». Первые опыты Беранже в области песни совпали с периодом постепенного собирания сил и создания предпосылок для возникновения мощного романтического движения 20-х годов. Беранже, таким образом, стал возможным союзником романтиков.
Сам поэт не раз писал о своей признательности романтикам за их смелый протест против обветшалых поэтических норм, прокладывавших путь новому, в том числе и его песне, но всегда подчеркивал, что не принадлежит к романтической школе. Вспоминая годы юности, он писал в «Моей биографии», что после пяти трудных лет мучительной борьбы «воображения, возбужденного чувствами, с разумом, озаренным первым опытом жизни ... разум восторжествовал» (речь идет о периоде 1806 – 1810 годов). Дальнейший путь Беранже вел к реализму, развивавшемуся в сложной диалектической связи с лучшими классицистическими традициями. Этот тип творчества Бальзак назвал позже «школой идей», относя к ней не только Беранже, но и Стендаля и Мериме.
На первом этапе творчества метод Беранже еще находится в становлении. Некоторые песни весьма близки по типу к народному водевилю. Говоря о творческом процессе, Беранже указывал, что научился «терпеливо высиживать свою мысль», стремясь воплотить сложившееся у него убеждение, что «любому сюжету должен соответствовать свой грамматический строй, свой словарь, и даже своя манера стихосложения». Подобное отношение к процессу творчества дает основание говорить, что молодой Беранже принял такие основополагающие принципы классицистического метода, как контроль разума над воображением и организующая роль общей идеи во всем, даже в выборе средств выражения. Отвергая догматизм эпигонов, Беранже очень уверенно опирался на тщательно им изученный опыт великих классицистов. Расина и Корнеля, Мольера и Лафонтена, Вольтера и Фенелона поэт знал с детства, а в пору литературного ученичества многие их произведения он даже переписывал, осмысляя «резюмирующее» (как он его называл) искусство классицистов. Не без влияния театра XVII—XVIII веков песня Беранже становилась, согласно его определению, «маленькой драмой или картиной». Такой жанровый поворот присущ песням:«Старый холостяк», «Слепая мать», «Моя бабушка», «Знатный приятель» и ряду других. Эти возможности развития песни блистательно были использованы поэтом на следующих этапах его деятельности.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему