Идейно-художественное своеобразие романов Х. Кортасара (анализ романа «Игра в классики»).

Постоянно экспериментировавший в своих книгах аргентинский писатель Хулио КортАсар, проложил дорогу многим новаторским переменам в литературе. Как и другие латиноамериканские авторы, Х.К. с одной стороны остро ощущал связь с родной страной, с другой – был настроен на восприятие европейской культуры, частью которой волею судьбы стал сам. Родился в Брюсселе, в семье дипломата, первую половину жизни провел в Буэнос-Айресе, работал учителем литературы в аргентинской провинции, уехал в Париж в знак протеста против диктатуры президента Перона. Умер от СПИДа.

Он сроднился с Парижем, не случайно его героями часто оказывались латиноамериканцы, живущие во Франции. Однако, по сути не важно, где происходит действие – в Европе или Аргентине – вселенная К. все равно не соответствует нашей. Недаром в введении к своему роману «62. Модель для сборки» автор сам признается, что в его книге «география, расположение станций метро,

свобода, психология, куклы и время явно перестают быть тем, чем они были». Важнейший мотив его произведений – игра с несколькими параллельными, иногда неожиданно пересекающимися реальностями. Иные, странные, загадочные, подчас, жуткие миры врываются в спокойную повседневность его героев, причем зачастую это вторжение воспринимается, как нечто естественное. Так, в рассказе «Дальняя» молодая, красивая, богатая латиноамериканка начинает ощущать себя венгерской нищенкой, мерзнущей и избиваемой на мосту в Будапеште. Зов другой жизни становится столь сильным, что Кора Оливе убеждает своего жениха отправится в свадебное путешествие в Венгрию, где она встречает на мосту свое «другое я» и превращается в него окончательно. Тема двойничества – влияние любимого Кортасаром Достоевского, а так же мировоззрение самого автора, влияние на которую оказывала и Европа, и Латинская Америка.

Герой рассказа «Слюни дьявола» Роберто Мишель, чилиец, живущий в Париже, случайно делает странный снимок, запечатлев на нем женщину, соблазняющую неопытного юнца. Появление фотографа дает парню возможность сбежать, но карточка начинает жить своей жизнью, и на ней проступает иная реальность. Герой понимает, что он заснял не свидание влюбленных, а сводню, пытающуюся добыть мальчика для развлечений своего жестокого и страшного хозяина.

Поэтику романа «Игра в классики» (1963) определяют размышления автора об итоге «пяти тысяч лет» развития западной культуры, в основе которой лежит восходящее к Платону дуалистическое представление о человеке, канонизированное христианской традицией и усугубленное новоевропейским рационализмом. Критическая точка зрения на подобный тип культуры доверена главному герою – Орасио Оливейре, сорокалетнему аргентинскому интеллектуалу, живущему вместе со своей подругой Магой в одной из бедных парижских мансард и отдающему все свое время решению «великих вопросов», слушанию джазовых пластинок и чтению архива умирающего писателя Морелли вместе с другими членами импровизированного богемного Клуба Змеи. Оливейра мучим ощущением раздвоенности, разорванности человека, постоянной необходимостью выбирать между душой и телом, инстинктом и разумом, истиной и ложью. Его не устраивает эта двойственность, определяющая западноевропейский менталитет. «Дихотомия» (раздвоенность) - самое презираемое им слово. Отказ героя следовать по тому пути, по которому продолжает идти европейская раса, выливается в отторжение готовых, как ему кажется, моделей поведения: любви, дружбы, профессиональной и общественной деятельности. Его девиз: «Бездействие, умеренное душевное равновесие, сосредоточенная несосредоточенность». Мучительная рефлексия, лишавшая многих героев Достоевского возможности совершить поступок, парализует и действия Оливейры, который пытается отрешиться от всех человеческих чувств. Он ведет себя подло по отношению к любящей его наивной и искренней Маге. В итоге она бросает его, от него отворачиваются друзья, а французские власти высылают его на родину за вызывающее поведение. В этот момент герой впервые переносится в иной мир. Не случайно первая часть книги названа «По ту сторону», а вторая - «По эту сторону». Оливейра встречает в Буэнос-Айресе своего старого друга Тревеллера и его жену Талиту, работающих в цирке – одном из мест, где реальность искажается. Оливейра воспринимает Талиту как двойника бесследно исчезнувшей Маги. Его болезненное чувство вносит разлад в жизнь супружеской пары. По непонятной причине хозяин цирка продает свое заведение и становится администратором сумасшедшего дома, куда вся троица поступает на службу. В итоге Оливейра, окончательно запутавшийся в своих переживаниях, не то сходит с ума, не то кончает жизнь самоубийством. Однако книга на этом не заканчивается. Главы с 57-й по 155-ю, названные автором «С других сторон», или «Необязательными», в отличие от предыдущих нельзя читать подряд, линейно, так как в них нет никакого связного сюжета. Они являют собой смесь самых разных, в том числе внебеллетристических жанров: эссе, эстетический трактат, газетная статья, цитата. Кортасар предлагает читателям вернуться к началу романа и прочесть его вновь, но

теперь по особой схеме, перемежая знакомые главы вкраплениями из «необязательных». В результате книга приобретает совершенно иной вид – появляются новые персонажи, новые эпизоды, становится понятным внутренний мир Оливейры, не принимающего окружающей действительности.

Преодоление дуализма и поиск нового языка становится задачей и самого Х.К., предпринимающего попытку преодолеть границы романа – жанра, порожденного европейской рационалистической традицией. Автор приглашает читателя к игре, предлагая две возможности прочтения книги. Таким образом до 56-й главы перед читателем более или менее традиционный роман, а с 57-й по 155-ю – разомкнутая, принципиально незавершенная структура.

Основным объектом критики Х.К. и его героя становится язык, главный носитель культуры. Язык, в том виде, в каком он существует в рамках западной цивилизации, заслонил от человека действительность, заменил вещи «их вербальными коррелятами» (отсюда – попытка Оливейры продраться сквозь «заросли слов», найти определение реальности с точки зрения абсолюта). Герои романа постоянно пытаются отыскать альтернативу слову, заменить его рисунком, музыкой, жестом, либо изобрести новый язык («глиглико», на котором с Оливейро общается Мага, или игра в «кладбище слов», в которую Оливейра, вернувшись в Аргентину, играет с Талитой). Поиски нового языка – еще одна попытка преодолеть дихотомию, найтинечто третье, стоящее между материей и словом (эта же тема отчетливо звучит в Мореллиане – вымышленном наследии писателя Морелли). Здесь обнаруживается основной конфликт романа, ибо как ни пытается Орасио преодолеть необходимость выбора между разумом и игрой, между «человеком мыслящим» и «человеком играющим», он обречен возвращаться в лоно традиционных понятий (в отличие от маги, которой ведом язык кошек и сухих листьев).