Как мастер сатирической прозы приобрел популярность в 60е гг. Писать начал раньше, но его романы и рассказы критика долгое время оставляла без внимания, относя к разряду легковесно-го научно-фантастического чтива. Был замечен после публикации «Колыбели для кошки», а прославился благодаря «Бойне...».
Ведущие темы его творчества – дегуманизирующее влияние технологий, доброта как един-ственное средство одолеть человеческую глупость и жестокость, борьба человека с враждебной вселенной. Давая художественную интерпретацию этих тем, писатель сплавляет воедино иро-нию, сатиру, научную фантастику, трагикомедию; разговорный язык его прозы содержит массу неологизмов.
Каждый его роман в своей основе - трагикомедия, обусловленная ощущением исчерпанности и нежизнеспособности идеалов традиционного гуманизма. Перед лицом зла. принявшего тоталь-ный хар-р, нелепы общепринятые меры справедливости и добра. Примечателен эпизод из «Бой-ни» - на пепелище Дрездена солдаты вершат «правосудие» - расстреливают американского во-енного за украденный им чайник. Очевидно, что взять на себя ответственность за совершающе-еся в мире зло отдельный человек не может. Причиной страданий слишком часто оказывается не чей-то злой умысел, а отсутствие смысла. Укрыться от зловещего абсурда, от непредсказуе-мости сопряжений псевдопричин и псевдопоследствий можно разве что поселившись отшель-ником на планете Меркурий, как герой раннего романа В. «Серены Титана», или путем отказа от действия вообще. Таков герой романа «Малый не Промах», решающий никого не трогать, т.к. все вероятно соединено с кнопкой детонатора.
В «Колыбель для кошки» противопоставлены ученый-физик и самозванный пророк Боконон. Истина, кумир ученого, лежит по ту сторону нравственности, мораль Боконона - фиктивна, это сладкая ложь. Конец света в романе происходит случайно, но с роковой неизбежностью. Оче-видно, что чел. разум бессилен спасти людск. род, хотя легко м. стать орудием его самоуничто-жения. Ситуация резюмируется фразой «такие дела», кот. идет рефреном в «Бойне № 5», по-вествователь использует ее по самым разным поводам - от мировой катастрофы до бутылки шампанского. В. пишет: «шутовство - моя реакция на беды, которым я не в силах помочь».
В «Бойне» дрезденскую трагедию переживают двое - ровесники и соотечественники, совсем юные солдаты. 1н из них, Билли Пилигрим, становится процветающим оптометристом в про-винц. горождке Илиум: постаравшись обо всем забыть, он приспосабливается к жизни. Другой - Курт Воннегут, впоследствии прозаик со спорной репутацией (персонаж собств. романа), ни о чем забыть не может и долгие десятилетия вынашивает в себе опыт войны, чтобы воплотить его в «антивоенной книжке». Билли совершает «путь пилигрима» наоборот - от главного, самого страшного в жизни события все глубже в духовное небытие и дальше - на фантастическую пла-нету Тральфамадор, где культивируется философия ни-во-что-невмешательства. В., напротив, идет от события, частного опыта, к его осмыслению в широком контексте современной жизни. В одном из интервью он называет писателей «эволюционными клетками общества»: их назна-чение - нащупывать и вводить в обиход новые идеи в оболочке невероятного вымысла.
Тральфамадорцы убеждены, что все живые существа и растения во вселенной машины. Они не понимают, почему земляне так обижаются, когда их называют машинами. Тральфамадорцы, напротив, очень рады своему машинному статусу: ни волнений, ни страданий. Механизмы не мучаются вопросами насчет того, как устроен мир. Согласно научной точке зрения, принятой на этой планете, мир надлежит принимать, как он есть. «Такова структура данного момента», — отвечают Тральфамадорцы на все «почему» Билли.
Тральфамадор в романе являет собой торжество научного знания. Его обитатели давно разгадали все загадки вселенной. Им известно, как и когда она погибнет. Тральфамадорцы сами взорвут ее, испытывая новое горючее для своих блюдец, «когда создастся подходящая структура момента». Но грядущие катаклизмы не портят настроения тральфамадорцам, руководствующимся принципом «не обращать внимания на плохое и сосредоточиваться на хороших моментах». Билли в общем-то и сам всегда жил по тральфамадорским правилам. Ему не было дела до Вьетнама, где исправно функционирует его сын Роберт. В составе «зеленых беретов» эта «стреляющая машина» наводит порядок согласно приказу. Запамятовал Билли и про дрезденский апокалипсис. До тех пор, пока не слетал на Тральфамадор после той самой авиакатастрофы. Но теперь он постоянно курсирует между Землей и Тральфамадором. Из супружеской спальни он попадает в барак военнопленных, а из Германии 1944 г. — в Америку 1967 г., в роскошный «кадиллак», который везет его через негритянское гетто, где совсем недавно танки национальной гвардии вразумляли местное население, попытавшееся «качать свои права». А торопится Вилли на обед в Клуб Львов, где некий майор будет с пеной у рта требовать усиления бомбежек. Но не Дрездена, а Вьетнама. Билли как председатель с интересом слушает речь, и доводы майора не вызывают у него возражений.
В скитаниях Пилигрима хаотичность только кажущаяся. Его маршрут выверен точной логикой. Дрезден 1945 г., Тральфамадор и США конца шестидесятых — три планеты в одной галактике, и вращаются они по своим орбитам, подчиняясь закону «целесообразности», где цели всегда оправдывают средства, а чем больше человек напоминает машину, тем лучше для него и для машинно-человеческого социума.
В дрезденском фрагменте не случайно столкнутся две гибели — огромного немецкого города и одного военнопленного-американца. Дрезден погибнет в результате тщательно спланированной операции, где «техника решает все». Американец Эдгар Дарби, до войны читавший в университете курс по проблемам современной цивилизации, будет убит по инструкции. Раскапывая завалы после налета союзной авиации, он возьмет чайник. Это не останется незамеченным немецкими конвоирами, он будет обвинен в мародерстве и расстрелян. Дважды восторжествует буква инструкции, дважды совершится преступление. Эти события при всей их разнокалиберности взаимосвязаны, ибо порождены логикой машинного прагматизма, когда в расчет принимаются не люди, а безликие человеко-единицы.
Траутовские сюжеты в романе тесно переплетаются с реальными историческими событиями, придавая фантастике реальность, а реальность делая фантасмагорией. Разбомбленный Дрезден в воспоминаниях Билли выдержан в лунной тональности: «Небо было сплошь закрыто черным дымом. Сердитое солнце казалось шляпкой гвоздя. Дрезден был похож на Луну — одни мине-ралы. Камни раскалились. Вокруг была смерть. Такие дела».
Бойня номер пять — не порядковый номер очередного мирового катаклизма, но лишь обозначе-ние дрезденской скотобойни, в подземных помещениях которой спасались от бомбежки амери-канские пленные и их немецкие конвоиры. Вторая часть названия «Крестовый поход детей» раскрывается повествователем в одном из многочисленных чисто публицистических вкрапле-ний, где авторские мысли выражаются уже открытым текстом.
Люди оказываются игрушками в военных развлечениях сильных мира сего и сами в то же самое время порой испытывают неодолимую тягу к смертоносным игрушкам. Отец военнопленного Роланда Вири вдохновенно собирает различные орудия пытки. Отец повествователя «был чу-десный человек и помешан на оружии. Он оставил мне свои ружья. Они ржавеют». А еще один американский военнопленный Поль Лазарро уверен, что «слаще мести нет ничего на свете».
Поможем написать любую работу на аналогичную тему