Проза оттепели

В период «оттепели» доминирует поэзия, но есть свои успехи и у прозы. Сравнительно с поэзией, проза в некоторых отношениях даже более критична в освещении явлений жизни минувшего и настоящего. Выделяются два направления. Первое представлено произведениями социалистического, второе – критического реализма.

В эти годы появляется огромное число произведений мемуарно-биографического характера. Многие страницы прошлого замалчивались, картина жизни советского общества была фальсифицирована. На основе личного опыта авторы восстанавливали реальность. Не всё попадало в печать. Из числа опубликованного наибольший резонанс вызвали произведения, посвящённые судьбам культуры в советскую эпоху и создателей этой культуры: «Люди, годы, жизнь» Ильи Эренбурга (книга в двух томах), «Повесть о жизни» Константина Паустовского, «Трава забвения» Валентина Катаева. Много нового для современников вводят в их сознание авторы названных книг. Паустовский впервые подробно и живо, в реальных картинах описал «одесскую школу» (Багрицкий, Олеша, Катаев, Ильф). Паустовский в молодости, уже наделённый талантом, чувствовал, что ему не о чем писать. И вот он по примеру Горького отправился в путешествие по югу России, о чём тоже идёт речь в книге. Катаев в книге «Трава забвения» во многом по-новому представил личность Маяковского, к тому времени уже вполне канонизированного. Вторая часть книги посвящена Бунину. До оттепели творчество Бунина, как и любого другого эмигранта, было запрещено. А тут как раз Бунин начинает печататься. Большим интересом к его личности и был вызван к жизни этот биографический очерк Катаева, который в молодости познакомился с Буниным и считал себя его учеником.

Самое масштабное произведение такого рода – «Люди, годы, жизнь». Книга охватывает временной промежуток с 1920-х по 1960-е годы и повествует не только о культурной жизни России и СССР, но и о Западной Европе и обеих Америках. Такой панорамы культурной жизни, касающейся первой половины века, нигде в мировой литературе больше нет. Сюжетная основа – жизнь самого Ильи Эренбурга, которая складывалась, по словам Скоропановой, «довольно оригинально». В молодости он увлекался революционной деятельностью, даже попал в тюрьму. До революции можно было под залог выйти из тюрьмы. Совершив такой шаг, Эренбург нелегально эмигрировал за границу. Там он отошёл от революционной деятельности и увлёкся литературой. Наиболее интересовало его новое искусство и новая литература. Живя довольно скудно, Эренбург каждый вечер проводил в кафе «Ротонда», где познакомился с прославленными впоследствии художниками: Модильяни («люди на его картинах похожи на обиженных беспомощных детей»), Леже (примитивист), Диего Ривера (известен тем, что впервые ввёл монументальную роспись общественных зданий). Самой большой любовью из числа художников у Эренбурга стал Пикассо (испанская фамилия, ударение на второй слог). Это восхищение вызвано, во-первых, личностью художника, во-вторых, тем, что Пикассо за свою длительную творческую жизнь перепробовал буквально все творческие методы. «Я изображаю мир не таким, каким я его вижу, а таким, каким я его мыслю». Подробно описывается прославленная картина «Герника» – образ распадающегося на куски мира, предсказание будущей войны. Из числа поэтов Эренбург сблизился с модернистами Аполлинером (впоследствии оплакивал его трагическую гибель), Жаном Кокто. У Эренбурга есть и внешние, и психологические портреты, а главное – воссоздано то горение, которым были одержимы все люди того круга. И в то же время описывается ужасная нищета художников, долгие годы непризнания, частые самоубийства.

После революции многие авторы становятся коммунистами. Эренбург тоже много ждёт от перемен в России. По возвращении он с лёгкостью приобщается к отечественным литературным кругам. В своих воспоминаниях Эренбург впервые в советское время вывел из забвения целую плеяду ранее запрещённых литераторов: Цветаева, Волошин, Мандельштам и многие-многие другие. Дана позитивная и очень высокая оценка, хотя и не идеализация. Крупным планом выделены в этой части книги три русских поэта, которые, по-видимому, были наиболее дороги Эренбургу: Маяковский, Пастернак, Цветаева. С Маяковским Эренбург познакомился сразу по возвращении. Описывает огромную энергию, которой дышали поэмы Маяковского. В дальнейшем, считает Эренбург, Маяковский совершил огромную ошибку тем, что перешёл от настоящей поэзии к агитискусству, и, осознав эту ошибку, решил уйти из жизни. С любовью выписан портрет Пастернака, незадолго до того исключённого из союза писателей. Пастернак, по Эренбургу, был необычайно обаятелен в личном общении. Но в то же время, любой диалог с Пастернаком – это как бы два монолога, потому что Пастернак практически не слышал собеседника, хотя был наделён удивительно чутким поэтическим слухом и слышал, «как растёт трава».

Когда Эренбург переходит к 1930-м годам, он довольно подробно, на конкретных примерах, рассказывает о репрессиях, в частности тех, которым подвергся театр. Всеволод Мейерхольд, создатель авангардного театра (часто сотрудничал с Маяковским и ощутимо повлиял на мировое театральное искусство) был репрессирован, подвергся пыткам, подписал всё, что ему предложили, и не вернулся из лагеря. Другой режиссёр, Таиров, последователь фантастического реализма (много условности, сказочного, волшебного – постановка «Принцессы Турандот»), был обвинён в формализме и тоже репрессирован, а его театр закрыт. Эренбург рассказывает о преследованиях, которым подвергался Шостакович (статья «Сумбур вместо музыки») и о трудных судьбах других людей искусства. Повествуется у него о создании антифашистского фронта и том участии, которое принимали в этом противостоянии прогрессивные писатели мира. (В настоящее время замалчивается, что полуфашистские режимы в 1930-е годы господствовали в большинстве стран Европы.) Подчёркивается активное участие писателей «пером своим» в ВОВ, в борьбе за мир в послевоенные годы. Писателей, которых при Хрущёве травили, Эренбург представляет в финальной части своей книги как надежду русской литературы. Несмотря на многие трагические страницы, книга в целом проникнута духом оптимизма.

Вениамин Каверин «Эпилог» – это книга уступает воспоминаниям Эренбурга по охвату материала, но всё же более полного мемуарного издания именно о русской литературе не существует. Кроме опубликованного, некоторые мемуарные тексты ходили по рукам в переписанном и перепечатанном виде. Среди таких надо назвать книгу Евгении Гинзбург «Крутой маршрут» о судьбе женщин в советских лагерях. «Мои показания» Анатолия Марченко – в художественном отношении уступающая мемуарам Гинзбург книга о политических преследованиях уже во времена Хрущёва. Объектом репрессий стал и сам Марченко.

В прозе предпринимаются попытки и в художественной форме дать новые концепции советской истории. Очень популярной была тенденция «возвращения к истокам», которая означала на данном этапе возвращение к революционным истокам. Писатели как бы заново пытались понять, зачем совершалась революция. Если она ставила задачи освобождения, гуманизации, установления справедливости – были ли решены эти задачи в сталинское время, и если нет, то почему? Основной ответ: Сталин, возглавивший страну, отклонился от ленинского курса и увёл в страну в сторону от ленинского пути. Фигура Сталина трактуется обыкновенно в критическом ключе. Своё второе рождение переживает в эти годы так называемая лениниана. Линия ленинианы началась ещё в 1920-е годы, но по мере того, как Сталин укреплял свою власть, его всё меньше устраивал сильный идеологический конкурент. В 1940-50-е годы создано только несколько откровенно слабых произведений о Ленине. Зато возникает сталиниана и как раз к началу 1950-х достигает своего пика.

«Четыре урока у Ленина» Мариэтты Шагинян, «Маленькая железная дверь в стене» Валентина Катаева, «Синяя тетрадь» Эммануила Казакевича. Впервые в советской литературе Казакевич сделал попытку показать внутренний мир Ленина. Он широко использует приём внутреннего монолога. Вскрываются некоторые замалчиваемые факты из биографии вождя. Повествуется о пребывании Ленина в Разливе. Этот факт, довольно известный в советское время, подаётся по-новому: дело в том, что Ленин прятался в шалаше вместе с Зиновьевым, своим многолетним другом и соратником по борьбе. (При Сталине Зиновьев был объявлен врагом народа, и этот факт оказался как бы лишним.) Автор приводит спор Ленина с Зиновьевым о будущем России и о том, возможно ли вообще создание социалистического общества в такой стране, как Россия. Казакевич сосредоточивает своё внимание на том, что Ленин в Разливе не бездельничает, а пишет накануне революции работу «Государство и революция». Во многом эта работа представляет собой выписки из Маркса и Энгельса. Одна из последних глав посвящена тому, каким должно быть коммунистическое общество, главный принцип которого – «от каждого по возможностям, каждому по потребностям».

Кроме того, обратило на себя внимание такое произведение Казакевича, как «Враги» – небольшой политический рассказ, где поставлена проблема борьбы с инакомыслием. Если такая борьба должна вестись, то в каких формах, чтобы не скатиться на сталинские позиции. Повествуется о том, как в первые же годы советской власти были запрещены все без исключения партии, кроме большевистской. Предполагалось закрыть партию меньшевиков и арестовать её вождей. Накануне акции к Мартову явилась женщина и предупредила об опасности. «А кто вам дал такое поручение?» Женщина ответила, что её послал Ленин. Мартов, многолетний соратник Ленина по «Искре», скрылся. С негласной санкции Ленина Дзержинский закрыл глаза на это бегство. «Наверное, Ленин считает, что лучше иметь врага за границей, чем в советской тюрьме». Эти слова отразили новую тенденцию советского политического курса. По примеру Ленина, в целом ряде случаев инакомыслящих писателей стали высылать за границу.

В некоторых случаях писатели стремились выявить в прошлом зачатки тех негативных явлений, которые восторжествовали в период сталинизма. Так, Павел Нилин в повести «Жестокость» (1956) обратился к изображению работы органов государственной безопасности в первые годы советской власти и показал, к чему могут привести идеологический фанатизм и нетерпимость в сочетании с безнравственностью, прикрывавшиеся ссылками на революционную необходимость. Очень ярко проявлено внимание писателя к нравственному началу политических поступков. Если же нравственность отсутствует, показывает Нилин, то торжествует антигуманизм, ломаются судьбы, множится кровь. Безнравственности в политической жизни автор противопоставляет революционный идеализм. Позицию революционного идеализма воплощает фигура Веньки Малышева. Этот молодой человек полагает, что надо проявлять насилие как можно меньше. Во время борьбы с бандитами в Сибири ему удаётся мирным путём уговорить тех сложить оружие, за что им гарантирована свобода и неприкосновенность. Однако начальство вопреки договорённости всех сажает в тюрьму. И получается, что от лица советской власти Венька Малышев обманул людей. Он понимает, что этим поступком вера людей в советскую власть подорвана. Герой кончает жизнь самоубийством.

Сергей Залыгин в повести «На Иртыше» (1964) вносит новые акценты, повествуя о коллективизации в СССР. В частности, он выступает против репрессий за инакомыслие и стремление защитить интересы народа в насильно организуемых колхозах. Степан Чаузов, главный герой, крестьянин-середняк, осуждающий диктат сверху, объявлен подкулачником и вместе с семьёй сослан в гиблые места (только потому, что попытался защитить интересы крестьянства).

Новые грани осваивают и писатели, повествующие о Великой Отечественной войне. Одним из таких текстов стала «Судьба человека» (1956) Михаила Шолохова. Этот рассказ необычен тем, что впервые в советской литературе положительным героем сделан бывший военнопленный, что при Сталине было абсолютно невозможно. Андрей Соколов – прекрасный человек с весьма трагической судьбой. Всю правду о судьбе военнопленного, впрочем, Шолохов не решился сказать. В том же 1956 году выходит много нашумевший роман Галины Николаевой «Битва в пути», в котором описана непосредственно современность и борьба за преодоление последствии культа личности в сознании самих людей. В произведении возникает художественная модель советского общества как завода, на котором началась реконструкция. Борьба между директором завода Вальганом (человек старых, ретроградных убеждений, который в рот начальству смотрит и во вред делу не проявляет самостоятельности) и главным инженером Бахиревым в образно-метафорической форме отражает противоборство сталинистов и сторонников оттепели. Положительным героем по-прежнему остаётся коммунист, но показана борьба между высоконравственными и безнравственными коммунистами. Автор отстаивает идеалы социалистического гуманизма, который, доказывает она, обязательно должен быть нравственным. Роман начинается с трагической сцены похорон Сталина. Они были плохо организованы, возникла давка, и погибли сотни людей. Галина Николаева коснулась и темы репрессий.

Большую популярность вызвала в годы оттепели «молодёжная» проза. Молодёжной её именовали по двум причинам: её писали молодые, но привлёкшие к себе внимание авторы, а их героями тоже были молодые люди. Характерные представители – Василий Аксёнов, Анатолий Гладилин. Герой – как правило, молодой интеллектуал, человек, знающий себе цену, умный, раскрепощённый и развитый более, чем его ровесники. Его внутреннюю свободу отражает речь. Это речь высококультурного человека, насыщенная, в отличие от официозного языка, сленгом. Произведения представителей молодёжной прозы отражали мировоззрение нового поколения, которое только входило в жизнь и не желало жить по указке, быть пешками в руках государства. Персонажи Аксёнова и Гладилина – бунтари по сути. Их нонконформизм выражается в том, что они не хотят делать карьеру. «Такие умные, прекрасные, способные на многое люди – и не хотят делать карьеру», чаще всего – по нравственным соображениям, потому что обстановка в обществе такова, что для карьеры нужно поддакивать начальству. Пусть лучше их считают неудачниками, чем приспособленцами. Итак, первый аспект – бунт против приспособленчества и карьеризма любой ценой. Второй аспект – отстаивание своей человеческой индивидуальности, отход от массовых стереотипов. Проявления этого бунта на первый взгляд нелепы, забавны и смешны.

Аксёнова ругали и говорили, что он учит молодёжь не тому. Может быть, в наивных формах, но его тексты учили раскрепощению. Широко прозвучал его роман «Звёздный билет» (1960). Здесь представлены так называемые «аксёновские мальчики» – тип современных молодых людей, которые в курсе всех новинок мировой культуры (джаз, живопись). Группа друзей, окончив школу, едет не на стройки коммунизма (хотя лозунгами такого рода переполнена вся советская пресса), а в Прибалтику отдыхать. Уже тогда Прибалтика воспринималась почти как заграница, это была наиболее окультуренная часть СССР. Здесь молодые люди наслаждаются жизнью: купаются и загорают, заводят романы, пьют... Это было истолковано в критике как признак буржуазного морального разложения. Аксёнов не до самого конца выдержал начатую линию: рано или поздно деньги заканчиваются, и героям приходится устроиться на работу в местный рыболовецкий совхоз.

В своё время книга «Тимур и его команда» повлияла на общественную жизнь. Под влиянием же Аксёнова появились во многих городах Союза «аксёновские мальчики и девочки». Читая Аксёнова, можно было представить себе молодёжную моду. Аксёнов непреднамеренно приближал отечественную молодёжь к мировому стандарту.

Молодёжная повесть расковывала литературный язык, вводя в него новые стилевые пласты, делала его более живым, более приближенным к самой жизни. С другой стороны, вместе с рассказом Солженицына «Матрёнин двор», опубликованном в СССР в 1963, зарождается так называемая «деревенская проза». На самом излёте оттепели она начинает внедрять идеи почвенничества, хотя наиболее определится эта линия в литературе последующего периода.

В связи с начавшимся в мире освоением космического пространства, в частности, запуском спутника и космического корабля с советским человеком на борту, в литературе актуализируется жанр научной фантастики. На советскую фантастику второй половины XX века, в частности, периода оттепели, оказала заметное воздействие американская фантастика, которая постепенно начала печататься в Союзе: Брэдбери, Шекли, Азимов и некоторые другие. Самым известным произведением русской научно-фантастической литературы этих лет стала «Туманность Андромеды» (1958) Ефремова. Автор обращается к изображению будущего, которое представлено как коммунизм. Причём коммунизм победил не только в СССР и не только на планете Земля, но во всей вселенной. Мечта о светлом будущем представлена как реальность и неразрывно связана с освоением космоса. Произведение содержит в себе много футурологических прогнозов, большинство из которых, конечно, утопичны.

Действие происходит в XL веке. Чтобы ярче оценить совершившиеся в мире перемены, автор вводит лекцию историка Веды Конг по космическому телевидению. Повествуется об античности, тёмных веках, капитализме, эре всеобщего разобщения и наступившей вслед за ней эре всеобщего единения.

Ефремов объясняет противоречия нынешнего мира тем, что общество сложилось стихийно. Каждая группа людей, каждая страна действовала в своих интересах. При наступлении коммунизма усилия стали всеобщими. Так, все жилые зоны в мире «Туманности Андромеды» перенесены в комфортные районы около 30-й параллели. Дальше идут зоны лугов, за ними к северу и югу – зона индустриальная, стопроцентно автоматизированная. Люди подвесили искусственные солнца над полюсами. И хотя некоторые зоны затопило, искусственно была наращена земля в тёплых зонах. На 3/4 растопленная шапка льда на Антарктиде открыла богатейшие месторождения.

Люди этой эпохи очень много путешествуют, чтобы узнать мир. Человек устаёт от однообразия, поэтому между всеми материками сделаны искусственные мосты, по которым курсируют высокоскоростные поезда. Жилищной проблемы не существует, жильё бесплатно. Бытом люди тоже не занимаются, всё за них делают автоматы. Путешествия, занятия искусством и наукой, а также воспитание нового поколения – вот основные занятия людей XL века, которые успевают получить за жизнь по 5-6 высших образований.

Особое внимание уделено воспитанию детей. Этот аспект романа вызвал критику: воспитание детей с самого начала берёт на себя государство. Ефремов считал, что люди будущего, живущие по 180 лет, не могут иметь традиционного брака. Преобладают временные союзы, не отвечающие за воспитание. У детей изначально равные возможности развития. Внимание к личности ребёнка начинается ещё до его рождения, проводится генетическая чистка, цель которой – освободить младенца от наследственных болезней, изъянов, отклонений. Люди рождаются очень красивыми, и дело стоит только за тем, чтобы сформировать их внутренний мир таким же красивым и гармоничным. Сделав Землю раем, люди устремляются в космос и наконец присоединяются к Эре Великого Кольца.

Книга интересна своей устремлённостью в будущее, гуманистическим пафосом, хотя персонажи выведены довольно схематично и порой рассуждают как резонёры. «Туманность Андромеды» воспринимается в настоящее время как утопия.

Наряду с обновлением социалистического реализма, в годы оттепели возрождается и критический реализм. В нём осуществляется переход с позиций социалистического гуманизма на позиции общечеловеческого гуманизма. Критический реализм представлен как произведениями традиционного плана, отражающими жизнь в формах самой жизни, так и фантастическим, и гротескным реализмом. Возрождение критического реализма связывают с появлением в печати «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына, созданием романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» и написанием произведений Терца и Аржака.

Центральным событием русской прозы названного периода считают появление в печати повести «Один день Ивана Денисовича». Опубликована с личной санкции Хрущёва в №11 за 1962 год журнала «Новый мир». Первоначальное название – «Щ-854». В лагерь Шухов попал как бывший военнопленный. «У нас нет военнопленных, – заявил Сталин, – у нас есть предатели Родины». Сталин, тем самым, отрекался от 3,5 млн советских людей, попавших в плен в первые недели войны. Своими сломанными судьбами им пришлось расплачиваться за недостаточную подготовленность страны. (Англичане считали своих военнопленных жертвами, невинными людьми. Ни одна страна, кроме СССР, не отреклась от своих военнопленных.)

На допросе Шухов показал, что в плен сдался по умыслу изменить Родине. Сталинские лагеря на 90% были заполнены абсолютно неповинными людьми, и этот факт стал для прогрессивной общественности шоком. Цезарь Маркович попал в лагерь за неосторожное высказывание, Тюрин – за то, что сын кулака, баптист Алёша – за то, что верил в бога. Повесть вскрывала преступные механизмы уничтожения людей в соответствии со сталинской доктриной. В отношении заключённых ежедневно, ежечасно творится беззаконие: осуждённые на лишение свободы фактически осуждены на мучения и издевательства. Кавторанг Буйновский заявляет: «Вы права не имеете, ... вы не советские люди» – и слышит в ответ: «Десять суток ареста».

С повестью в язык народа вошла жуткая лагерная лексика: шизо, кондей, стукач, придурок, полкан и др. Эта лексика адекватна грубой лагерной жизни. Аномальное показано как повторяющееся изо дня в день. Один день, как капля воды, отражает все полторы тысячи дней заключения Шухова. Каторжный тип работ не исправляет человека, а вызывает страшную ненависть к принуждению. Глазами героя, простого человека из народа, и показано это в повести Солженицына. Использована разговорная лексика. В речи Ивана Денисовича и других лагерников занимают большое место пословицы и поговорки, часто оригинальные: «Мороз лют, а бригадир лютей», «Кто кого может, тот того и гложет», «Долго терпишь, да больно бьёшь». Всё это позволило автору создать народный характер, характер человека, которого не сумел растоптать даже жуткий лагерный режим, сохранившего в своей душе чувство справедливости и зачатки милосердия. Автор откровенно любуется главным героем, его способностью приспособиться к любым условиям и остаться человеком. Не последнюю роль в том, что Иван Денисович сумел сохранить свою личность, сыграла его вера в бога. Он руководствуется принципами христианской морали, а не морали социалистического гуманизма. Ни разу у Ивана Денисовича не вспыхивает протест против сталинского режима. Тип, близкий к Платону Каратаеву.

В отличие от шестидесятников, обличается не один Сталин, а вся тоталитарная коммунистическая система. Иван Денисович убеждён, что всякий протест бесполезен. Главное для него – выжить, не потеряв себя, вернуться к семье. Всё же та безропотность, то безграничное терпение, которым наделён герой, позволяют понять, почему сталинский режим продержался тридцать лет. По более поздним подсчётам Солженицына, всего в Союзе было репрессировано около 60 миллионов человек.

Этот текст Солженицыну удалось провести в печать, но, когда оттепель свернули, такая возможность закрылась.

«Жизнь и судьба» Гроссмана (1960): критика не только Сталина, но самой общественно-политической системы, возникшей в годы советской власти. Гроссман даёт идейный разгром психологии, идеологии, морали и практики сталинизма. Действие происходит во время ВОВ и отличается многосюжетностью, причём сюжеты объединены в целое философско-публицистическими размышлениями автора о двадцатом столетии. Гроссман на обширном материале выявляет такую черту, как вовлечённость больших масс людей в крупные исторические события, часто трагического характера, например, мировые войны. Это одна из черт, которая связана с невероятно большими масштабами людских жертв. Вторая черта, по Гроссману, – это появление тоталитарных режимов.

Тоталитаризм – слово происходит от латинского totus «весь, полный». Форма государственного устройства, признаками которого являются полный контроль за всеми сферами жизни общества, запрещение демократических организаций, ликвидация основных конституционных прав и свобод, репрессии против прогрессивных сил, милитаризация общества.

Гроссман художественно исследует две формы тоталитаризма, наиболее ярко заявившие о себе о XX веке, – сталинизм и гитлеровский фашизм. Сама возможность подобного сравнения вскрывает чудовищный антигуманизм той системы, которая была создана в СССР. Гроссман поэтизирует в романе свободу как главную жизненную ценность и даёт понять, что нравственное сопротивление тоталитаризму в тех или иных формах всё-таки идёт. Примером может быть Греков (в осаждённом Сталинграде): люди только перед смертью решаются стать свободными, то есть говорить друг другу всё, что они на самом деле думают о власти, о колхозах и проч.

Гроссман одним из первых в СССР коснулся проблемы антисемитизма. Гитлеровцы уничтожили около 6 млн евреев, но писатель показывает, что скрытые формы антисемитизма существовали и в СССР.

Если роман начинается описанием тёмного, жуткого гитлеровского барака с пленными, то завершается он описание мартовского светлого дня. Ещё лежит снег в полях, ещё холодно, но такое яркое и прекрасное солнце, что его отражение во всём даёт ощущение праздничности, радости, оптимизма. И на фоне этого праздника природы две фигуры, мужская и женская, идут куда-то вдаль. Это отражение социально-политической ситуации оттепели. Забота о человеке, а не об абстракциях, должна быть на первом плане в государственной политике, это и будет означать истинный гуманизм.

Гроссман выражает веру в то, что народ, сумевший победить фашизм, в конечном счёте найдёт силы, чтобы освободиться и от внутреннего врага, парализующего его силы, – от тоталитаризма.

Обличение Сталина допускалось даже в официальной литературе, но обличение самой системы как тоталитарной было строго запрещено. Таким образом, Гроссман насильно, против своего желания, выталкивался в разряд неофициальных писателей.

Наряду с традиционным реализмом, развивается условный, фантастический реализм, полузабытый при советской власти. Возрождают его Андрей Синявский и Юлий Даниэль. Свои произведения они переправляли за границу и печатались за рубежом под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. Если книги Солженицына и Гроссмана, при всём их критическом пафосе, были посвящены прошлому, то произведения Терца и Аржака, напротив, были посвящены текущей современности, что придавало им ещё большую остроту.

В 1956 году Абрам Терц создаёт повесть «Суд идёт». Это произведение соединяет в себе пласты реалистический и фантастический, которые тесно переплетены. В зачине полуфантастического характера повествуется о писателе, который задумал правдивую книгу об обстановке в СССР и заранее размышляет над тем, чем это для него кончится. (Произведения не хотят стать заключёнными и убегают от работников органов, которые проводят обыск. Но те по буковке запихивают в мешок все тексты и уносят.) Сюжетную основу произведения, которое создаёт изображённый во вступлении писатель, составляет дело об аборте, которое ведёт следователь Глобов. Дело в том, что при Сталине аборты были запрещены. И женщине, и врачу давали два года заключения. (Закон принят, чтобы не стала явной убыль населения за счёт репрессий.) Избрав предметом дело об аборте, Абрам Терц стремится вскрыть тоталитарную суть государства, которое вмешивается в самые интимные стороны жизни человека.

Тоже затрагивается тема антисемитизма. Следователь, готовя выступление в суде, гневно обрушивается на врача Рабиновича. Автор даёт понять, как трудно противостоять тоталитаризму. У Глобова есть сын-старшеклассник, который очень болезненно реагирует на несправедливость жизни. Он под влиянием оттепели пытается создать революционную организацию. «Хотим равенства. Хотим, чтобы уборщица получала больше, чем министр». Много наивного и примитивного. На мальчика донесли, обвинили его в троцкизме. В финале повести попадают в лагерь писатель, мальчик и врач Рабинович, который так не выдал имя и фамилию женщины, которой он делал аборт. Этой женщиной была жена следователя.

Писатель даёт понять, что есть более высокий суд – суд истории, который вынесет свой приговор, не подлежащий обжалованию.

«Пхенц» (1957) – автор прибегает к приёму остранения, нарушающему автоматизм восприятия, представляя привычное как странное. В основе сюжета – фантастическая условность. Главным героем Терц делает инопланетянина. Будто бы на своём корабле он совершал путешествие, но корабль потерпел аварию, и этот инопланетянин один из всех остался в живых. У него не было возможности вернуться на планету Пхенц, и он стал приспосабливаться к жизни на Земле. Маскируясь под человека, он носит горб; людям он кажется уродом, но и люди ему, с его эталоном красоты, представляются уродами. Автор отстаивает право на «инаковость» и инакомыслие. Герой в финале рассказа понимает, что приобретает качества массового человека Земли, что гибнет как существо высшего порядка. Автор выступает против того, чтобы общество подавляло те огромные возможности, которые заложены в человеке. Актуальность в этом рассказе совмещена с занимательностью.

Синявский и Даниэль дружили: обменивались впечатлениями, по одним каналам переправляли тексты за рубеж. «Говорит Москва» Аржака (1961) – антиутопия. «К этому времени о жанре антиутопии успели подзабыть». В повести автор прибегает к традициям гротескного реализма, доводит до абсурда те негативные явления, которые затрагивает. В повести высмеивается советская пропаганда, оболванивающая людей, внушающая идеи, которые часто противоречат идеалу гуманизма. С другой стороны, Аржак осуждает социальную пассивность, апатию, конформизм, трусость большинства людей, бездумное следование всем государственным начинаниям.

Автор изображает невероятную на первый взгляд ситуацию и подаёт её как реальность. Описан загородный отдых небольшой группы друзей, которые летом 1960 года неожиданно услышали поразившее их радиосообщение: «Идя навстречу пожеланиям трудящихся... семимильными шагами двигаясь вперёд... советское правительство указом... объявляет 30 августа 1960 года днём открытых убийств. В этот день любой гражданин СССР, достигший 16 лет, может, в соответствии с данным указом, умертвить любого другого гражданина». Реакция общества довольно-таки пассивная. Кое-кто приспосабливается: художник рисует плакат. Главный герой, Толя Карцев, мысленно осуждает продажность, безнравственность, свойственную многим представителям творческой элиты.

Один из соседей Карцева говорит ему: «Это вообще очень правильное решение. В этот день наше общество очистится от всякой швали и станет очень чистым и хорошим». Но Карцев против, поскольку убийство гораздо худшее нарушение нравственности, чем хулиганство или проституция. На собраниях День открытых убийств подаётся как способ дальнейшей демократизации: осуществление справедливости передоверено самому советскому человеку. Любовница Толи предлагает ему убить мужа, который мешает им воссоединиться. Карцев порывает с ней и начинает размышлять, не хочется ли ему самому кого-нибудь убить. Прорываются негативные эмоции по отношению к руководству страны, но Карцев заключает, что убить кого-либо из них – значит поступить их же методом.

В День открытых убийств всё население СССР запирается по домам и не проявляет активности. Толя решается выйти на улицу.

На очередном празднике Октябрьской революции встречается та же компания друзей и обсуждает результаты Дня открытых убийств. Опровергается точка зрения о братстве народов СССР: армяне и азербайджанцы резали друг друга, в Средней Азии резали русских, а на Украине перестарались – заранее составили списки, но все включённые в них успели скрыться.

В другой своей повести «Искупление» (1960) Николай Аржак призывает избавиться от тех тюрем, которые внутри нас, которые сковывают наше сознание стереотипами сталинизма; всем содержанием своих произведений писатель призывает к нонконформизму.

Представители критического реализма отстаивали свободу и реальную, и духовную: независимую мысль, право быть самим собой. Они делали литературу более разнообразной, яркой и интересной. Произведения Терца и Аржака, как и Гроссмана, пришли к отечественному читателю в основном в годы гласности. Факт написания этих книг, впрочем, говорит, что свободная мысль уже пробудилась и вела за собой русскую литературу.