Потрясения войны родили целое поколение молодых поэтов, которое потом назвали фронтовым: Александр Межиров, Юлия Друнина, Сергей Орлов, Борис Слуцкий, Давид Самойлов и другие.
Первым из плеяды молодых поэтов-фронтовиков шагнул в большую литературу Семен Гудзенко. Его первые стихи сразу привлекли внимание.
«Когда на смерть идут-поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою-
час ожидания атаки»
Эти строки писались в прямом смысле перед атакой. Стихи Семена Гудзенко были высоко оценены Ильей Эренбургом. Все, написанное им в ту пору, представляет, в сущности, лирический дневник человека, на которого обрушилась вовсе не та война - «малой кровью», «могучим ударом, о которой сочинялись залихватские песни и стихи. Высоко ценивший дружбу, сам умевший дружить, он писал: « Я сына верно дружить научу». Одно из самых известных стихотворений поэта так и называется - «Баллада о дружбе».
Среди поэтов «военного» поколения Межиров и тогда и впоследствии занимал особое место, картины войны в его стихах чередовались с картинами мирной жизни.
Поэзия Межирова, в широком смысле слова, роман со сквозными лейтмотивами, роман, разыгрываемый по законам искусства. Это заявлено уже в названии первой книги «Дорога далека» (1947), перефразирующем четверостишие Н. И. Глазкова: «Я сам себе корежил жизнь, // Валяя дурака. // От моря лжи до поля ржи // Дорога далека».
Один из главных лейтмотивов в поэзии Межирова - «двойничество», возникший еще в 1944 году в стихотворении «Человек живет на белом свете…», где сопоставляются две судьбы - неизвестного человека, который живет мирной жизнью, входит в теплый дом с мороза, поднимается по лестнице в свою квартиру, и лирического героя, от чьего лица написано стихотворение, который лежит в холодном кювете, заметаемый снегом, ожидая приказа к атаке. Мотив этот развивается. Впоследствии стихотворения, посвященные жизни таких «двойников», были объединены в поэме «Alter ego», куда упомянутые стихи включены в качестве пролога. На самом деле за первым последовали сборники «Новые встречи» (1949), «Коммунисты, вперед!» (1955), «Возвращение» (1955), «Разные годы» (1956). И лишь затем появился сборник «Ветровое стекло» (1961) - по слову автора именно книга, то есть цельное художественное образование.
«Разорванность» (вариант «двойничества») существует и в неявном, однако напрашивающемся сопоставлении большого мира, родины с ее просторами, приметами которой стали для автора такие московские уголки, как Лебяжий переулок и Арбат до реконструкции, и от сборника к сборнику приобретающего все более конкретные черты мира спорта, искусства, мира профессиональных игроков, кастового и потому для многих враждебного. Балетные студии, мастерские художников, ипподром, бильярдная, карточный стол, места, где случайность может разрушить то, чего добивался упорным трудом, неделями и месяцами репетиций и тренировок, но где везение либо азарт и дерзость способны принести внезапный успех, становятся для лирического героя в каком-то смысле заменой большого мира.
В такой художественной системе, независимо от авторских намерений, некоторые произведения воспринимаются как аллегории. Таковы стихи «Мы под Колпином скопом стоим, // Артиллерия бьет по своим», стихотворение «Закрытый поворот», где желание вписаться в этот закрытый поворот опять-таки аллегорично (здесь и смелость, и безрассудство, и вызов, брошенный опасности). Для стихов этого периода характерно и стремление к афористичности, иногда в ущерб стилю: «До тридцати - поэтом быть почетно // И срам кромешный - после тридцати» («Всё то, что Гёте петь любовь заставило…»).
Межиров больше не пишет крупных вещей. В начале творческого пути он создал несколько неудачных поэм («На рубежах», «Годы Чкалова» и др.), где сюжет ослаблен или подменен риторикой, но вскоре понял, что его единица поэтического мышления - отдельное стихотворение. Отсутствие датировки дает возможность перетасовывать, выстраивать стихи, создавая сверхсюжет.
Произведения Межирова часто издаются, выходят многочисленные сборники: «Стихи и переводы» (1962), «Стихотворения» (1963), «Прощание со снегом» (1964), «Ладожский лед» (1965), «Подкова» (1967), «Лебяжий переулок» (1968), «Стихотворения» (1969), «Невская Дубровка» (1970), «Поздние стихи» (1971), «Тишайший снегопад» (1974), «Недолгая встреча» (1975), «Времена» (1976).
К концу семидесятых годов поэтика Межирова претерпевает заметные изменения. Тщательно сконструированный поэтический мир приобретает остросовременные черты, прошлое лирического героя подвергается переосмыслению, иногда получает отрицательную оценку.
Рефлексия автора постоянна, однако не очевидна, данная не впрямую, она также может восприниматься читателем как автопризнание лирического героя, смешиваемого, в свою очередь, с самим поэтом.
Драматична судьба персонажа одного из стихотворений, игрушечного мастера, выступающего в роли демиурга (разумеется, речь идет о любом творце, в частности, о литераторе): «Он был умен, бездушен, пустотел, - // Слагая строки полые, тугие, // Чем занимался и чего хотел, - Сказать неправду лучше, чем другие» («Мастер»). Созданные им игрушки - Петрушки, Матрешки и Буратино - многое у него переняли, и «простерли» над своим создателем «непререкаемую власть». Теперь мастер и его творения связаны навсегда, они цепляются друг за друга, чтобы не упасть, не потерять равновесия.
Цирковая тема, как бы завершив круг, возвращается к исходной точке: «Быть может, номера у нас и ложные, - // Но все же мы работаем без лонжи, - // Упал - пропал, костей не соберешь. // Так размышляет он. И тем не менее - // Сомнительное самоутешение» («Зима»).
Теперь книги Межирова выходят чуть реже, но регулярно. Это сборники «Очертанья вещей» (1977), «Медальон» (1979), «Избранные произведения в двух томах» (1981), «Тысяча мелочей» (1984), «Теснина» (1984), «Закрытый поворот» (1985).
За сборник «Проза в стихах» (1982, 1989), где новая поэтика полностью утвердилась, Межиров был награжден Государственной премией СССР (1986).
В январе 1988 года Межиров, которой находился за рулем, сбил и скрылся с места аварии, пешеход скончался. Этот поступок, никак не вязавшийся с образом фронтовика, интеллигента, носителя высоких нравственных норм, стал причиной долгого разбирательства в Союзе писателей и резкого общественного осуждения. Поэт, в конце концов, не выдержал остракизма. С 1994 года Межиров живет в США. До отъезда увидели свет только книги «Избранное» (1989) и дважды изданная «Бормотуха» (1989, 1991).
Возвращение Межирова к российской аудитории началось с телепередачи, показанной по центральному телевидению осенью 2003 года и приуроченной к восьмидесятилетию поэта.
Пути развития лиро-эпического жанра в годы Великой Отечественной войны.
В годы Великой Отечественной войны до высокого гражданского пафоса возвысился голос А.Ахматовой:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет...
Создавались также произведения крупных жанров - баллады и поэмы.
Скорбным, но и жизнеутверждающим гимном во славу Ленинграда, выдержавшего беспримерную блокаду, звучат страницы поэм О.Берггольц "Февральский дневник" (1942), "Ленинградская поэма" (1942).
В то время работа над многими поэтическими произведениями начиналась именно так - с глубоких жизненных потрясений. Поэтическая фантазия, вымысел лишь помогали осмыслить, углубить, развернуть, изобразить факты, события, судьбы людей.
Младший лейтенант В.П. Антокольский пал смертью храбрых на полях сражений 6 июля 1942 г. В глубоко трагической поэме-эпитафии "Сын" (1943) его гибель оплакал отец - известный поэт П.Г. Антокольский. Он построил свое произведение в форме монолога-исповеди. Как реквием не только о сыне, но обо всех погибших на войне звучат заключительные строки поэмы:
Прощай, мое солнце. Прощай, моя совесть.
Прощай, моя молодость, милый сыночек.
<...>
Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолеты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.
<...>
Совершенно особое место в поэзии военных лет занимает "Василий Теркин" (1941 - 1945) А.Т.Твардовского.
"Книга про бойца", как назвал автор свою поэму, рассказывает о судьбе рядового солдата Великой Отечественной.
Теркин - кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.
Талант поэта совершил чудо. В обыкновенном парне Васе Теркине раскрылись характерные черты народа-воина: горячая любовь к Родине, воля, мужество, стойкость, оптимизм, - народа, осознавшего свою высокую миссию спасителя цивилизации от "коричневой чумы":
Переправа, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
Бой идет, святой и правый,
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле!
Василия Теркина характеризует чувство высокой личной ответственности за судьбу Родины:
Грянул год, пришел черед.
Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.
В самых трудных ситуациях герой Твардовского сохраняет самообладание. С честью выходить из трудных положений ему помогает и великолепное чувство юмора:
Балагуру смотрят в рот,
Слово ловят жадно.
Хорошо, когда кто врет
Весело и складно.
Поэт любит своего героя, с теплотой, сочувствием рассказывает о нем. Эту любовь разделили с ним миллионы читателей, для которых Теркин стал другом, верным спутником в суровых буднях войны: "Почему нашего Василия Теркина ранило? - спрашивали Твардовского в одном из коллективных писем с фронта. - Как он попал в госпиталь? Ведь он так удачно сшиб фашистский самолет и ранен не был. Что он - простудился и с насморком попал в госпиталь? Так наш Теркин не таковский парень. Так нехорошо, не пишите так про Теркина. Теркин должен быть всегда с нами на передовой, веселым, находчивым, смелым и решительным малым... С приветом! Ждем скорее из госпиталя Теркина",
Другая группа фронтовиков обратилась к автору поэмы с таким письмом: "Каждый боец, командир, политработник, где бы он ни был: в госпитале, на отдыхе, в бою, с большим удовольствием и подъемом духа читает поэму "Василий Теркин...". Ее читают в любых условиях: в окопе, в траншее, на марше, при наступлении..."
Одна из причин удивительного успеха указана читателями, когда война еще продолжалась: "Нужно долго пробыть на фронте, на передовой вместе с бойцами, побывать под пулями, бомбежкой, артогнем, чтобы так всесторонне воспринять и передать в стихах быт солдата, оборот солдатской речи как в бою, так и в походах, и на отдыхе". Читатели-фронтовики подтвердили слова поэта: "Парень в этом роде | В каждой роте есть всегда, | Да и в каждом взводе".
С Теркиным произошел редкий в мировой литературе случай. Окончилась война - окончилась поэма. Но читатели не желали расставаться с полюбившимся героем. В письмах Твардовскому они предлагали различные сюжеты. Вот Теркин с фронта вернулся в родной колхоз и стал председателем. Вот Теркин остался в армии - учит молодых бойцов. Вот он работает на строительстве Волго-Донского канала - и т.д.
Когда поэт отказался от предложенных вариантов, читатели стали писать о Теркине сами! В статье "Как был написан "Василий Теркин"" (1957-1962) А.Т. Твардовский процитировал несколько таких "читательских продолжений".
Василий Теркин по праву стал всенародным героем, воплотившим лучшие качества русского человека, а "книга про бойца" остается среди вершинных произведений поэзии. Ее заметил и высоко оценил И.Бунин.
Поэты старшего поколения встретили войну, вооруженные жизненным и литературным опытом. Естественно, что у них отношение к происходящему было более зрелым, чем у молодых, попавших на фронт прямо со школьной скамьи.
Не случайно, конечно, что именно "старики" (Твардовскому в 1941 г. было тридцать лет) создали крупные лиро-эпические произведения, в которых война осмыслена как звено исторического процесса. Опыт позволил им проникнуть в самую суть происходящего, точнее установить ценностные ориентиры и понять мотивы поведения человека на войне.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему