Важнейший психологический процесс юношеского возраста - становление самосознания и устойчивого образа "я". Критикуя введенное Э. Шпрангердм понятие "открытие "я", которое может быть истолковано буквально как "открытие" чего-то существовавшего, но неизвестного ребенку, Л. С. Выготский вместе с тем согласился, что формирование самосознания составляет квинтэссенцию и главный итог переходного возраста.
Каковы же движущие силы этого процесса?
Биогенетическая школа в психологии выводила рост самосознания и интереса к собственному "я" у подростков и юношей непосредственно из процессов полового созревания. Половое созревание, скачок в росте, нарастание физической силы, изменение внешних контуров тела и т. п. действительно активизируют у подростка интерес к себе и своему телу. Но ведь ребенок рос, менялся, набирал силу и до переходного возраста, что тем не менее не вызывало у него тяги к интроспекции. Если это происходит теперь, то прежде всего потому, что физическое созревание является одновременно социальным символом, знаком повзросления, возмужания, на который обращают внимание и за которым пристально следят другие, взрослые и сверстники. Противоречивость положения подростка, изменение структуры его социальных ролей и уровня притязаний- вот что в первую очередь актуализирует вопрос: "Кто я?"
Постановка этого вопроса - закономерный результат всего предшествующего развития психики. Рост самостоятельности означает не что иное, как переход от системы внешнего управления к самоуправлению. Но всякое управление требует информации об объекте. При самоуправлении это должна быть информация субъекта о самом себе, т. е. самосознание. Уровень самосознания и степень сложности, интегрированности и устойчивости образа "я" тесно связаны с развитием интеллекта.
Развитие абстрактно-логического мышления означает появление не только нового интеллектуального качества, но и новой потребности. У подростков и юношей появляется непреодолимое тяготение к абстракции, теоретизирование становится насущной психологической потребностью. Ребята готовы часами спорить об отвлеченных предметах, о которых они ничего не знают. Вспомним героя "Весенних перевертышей" В. Тендрякова Дюшку, с его двойками по математике и глубокой личной заинтересованностью в коренных вопросах устройства мироздания, от которых досадливо отмахиваются взрослые. Такие "праздные" споры и "пустопорожнее философствование" часто раздражают учителей и родителей: "Лучше бы учился толком, чем рассуждать невесть о чем!" Но психологически отвлеченные рассуждения так же закономерны и полезны, как бесконечные "почему?" дошкольника. Это новая стадия развития интеллекта, когда абстрактная возможность кажется интереснее и важнее действительности (именно потому, что она не знает никаких ограничений, кроме логических) и изобретение, а затем разрушение универсальных законов и теорий становится любимейшей умственной игрой (особенно у мальчиков).
Ценнейшее психологическое приобретение ранней юности - открытие своего внутреннего мира, которое равнозначно для юноши настоящей коперниковской революции.
Для ребенка единственной осознаваемой реальностью является внешний мир, куда он проецирует и свою фантазию. Вполне осознавая свои поступки, ребенок обычно еще не осознает собственных психических состояний. Дети младше 12 лет большей частью воспринимают свои чувства и эмоции как нечто объективно сопутствующее действиям и предметам. Если ребенок сердится, он объясняет это тем, что кто-то его рассердил, если радуется, этому тоже находятся объективные причины. Напротив, для юноши внешний, физический мир только одна из возможностей субъективного опыта, средоточием которого является он сам. Очень образно выразила это ощущение 15-летняя девочка, которая на вопрос психолога: "Какая вещь кажется тебе наиболее реальной?" - ответила: "Я сама".
Обретая способность погружаться в себя и наслаждаться своими переживаниями, подросток и юноша открывают целый мир новых чувств, красоту природы, звуки музыки, ощущение собственного тела. Открытия эти нередко совершаются внезапно, как наитие: "...проходя мимо Летнего сада, я вдруг заметил, как прекрасна его решетка"; "...вчера я задумался и вдруг услышал пение птиц, которого раньше не замечал". Юноша 14-15 лет начинает воспринимать и осмысливать свои эмоции уже не как производные от каких-то внешних событий, а как состояния своего собственного "я". Даже объективная, безличная информация нередко стимулирует старшеклассника к интроспекции, размышлению о себе и своих проблемах.
Юность особенно чувствительна к "внутренним", психологическим, проблемам. Психологи неоднократно, в разных странах и средах, предлагали детям разных возрастов дописать неоконченный рассказ или сочинить рассказ по картинке. Результат обычно одинаков: дети и младшие подростки, как правило, описывают действия, поступки, события; старшие подростки и юноши - преимущественно мысли и чувства действующих лиц. Чем старше (не по возрасту только, а по уровню развития) подросток, тем больше его волнует психологическое содержание рассказа и тем меньше для него значит внешний, "событийный" контекст.
Исследования социальной перцепции, того, как люди воспринимают друг друга, показывают, что с возрастом образ воспринимаемого человека существенно меняется. А. А. Бодалев предлагал ученикам I, V, VIII и X классов охарактеризовать знакомых сверстников, выделив главные особенности их личности. Оказалось, что пятиклассники в два раза реже первоклассников упоминали факты, характеризующие отношение к учителю; значительно реже упоминали учебную работу. Количество упоминаний об учебе продолжает снижаться и у восьмиклассников; они реже фиксируют отношение товарищей к учителям и родителям. Эта тенденция продолжается и в X классе. Место ситуативных качеств в характеристиках старшеклассников постепенно занимают обобщенные личностные свойства. Восьмиклассники в четыре раза чаще пятиклассников отмечают кругозор сверстника, значительно чаще упоминают его способности, интеллект, эмоциональные и волевые качества, отношение к труду. Втрое чаще, чем у пятиклассников, упоминаются жизненные планы и мечты.
В X классе заметно увеличивается число указаний на убеждения и кругозор, умственные способности, эмоции и волю; заметно растет удельный вес свойств, связанных с отношением к труду и к другим людям, но уже не отдельно к учителям и родителям, а как более обобщенное личностное качество. Аналогичные тенденции наблюдаются и в развитии самохарактеристик, которые становятся более обобщенными, дифференцированными и соотносятся с большим числом "значимых лиц".
Возрастные сдвиги в восприятии человека включают, таким образом, увеличение числа описательных категорий, рост гибкости и определенности в их использовании; повышение уровня избирательности, последовательности, сложности и системности этой информации, использование все более тонких оценок и связей; рост способности анализировать и объяснять поведение человека; появляется забота о точном изложении материала, желание сделать его убедительным. Те же тенденции характерны для самоописаний, которые у подростков и юношей имеют гораздо более личностный и психологический характер и одновременно сильнее подчеркивают отличия от остальных людей.
В общем п целом наиболее заметные сдвиги в характере социальной перцепции происходят не в переходном возрасте, а между 7 я 10 годами, когда ребенок научается мысленно ставить себя на место другого, эмоционально сопереживать и делать "психологические" заключения о других людях. Однако именно в 14-16 лет осознаются, по-видимому, интегральные связи этих, давно уже известных психических свойств; таким образом простая совокупность свойств превращается в целостную модель или имплицитную (подразумеваемую, но не формулируемую прямо) теорию личности, с помощью которой юноша организует и структурирует свое отношение к другим людям и собственное самосознание.
Открытие своего внутреннего мира очень важное, радостное и волнующее событие, но оно вызывает также много тревожных и драматических переживаний. Вместе с сознанием своей уникальности, неповторимости, непохожести на других приходит чувство одиночества. Юношеское "я" еще неопределенно, расплывчато, диффузно, оно нередко переживается как смутное беспокойство или ощущение внутренней пустоты, которую чем-то необходимо заполнить. Отсюда растет потребность в общении и одновременно повышается избирательность общения, потребность в уединении.
До подросткового возраста свои отличия от других привлекают внимание ребенка только в исключительных, конфликтных обстоятельствах. Его "я" практически сводится к сумме его идентификаций с разными значимыми людьми. У подростка и юноши положение меняется. Ориентация одновременно на нескольких значимых других делает его психологическую ситуацию неопределенной, внутренне конфликтной. Бессознательное желание избавиться от прежних детских идентификаций активизирует его рефлексию, а также чувство своей особенности, непохожести на других. Сознание своей особенности, непохожести на других вызывает весьма характерное для ранней юности чувство одиночества или страха одиночества.
"Странное чувство сейчас преследует меня, - пишет в дневнике восьмиклассница. - Я чувствую одиночество. Раньше я, наверно, была центром общества, а теперь - нет. Но как ни удивительно, меня это не задевает, не обижает. Мне стало нравиться одиночество. Мне хочется, чтобы никто не влезал в мою жизнь, у меня полное равнодушие ко всем, но не к себе. Раньше, когда у меня наступало равнодушие, я думала: зачем жить? Но сейчас я очень хочу жить..." У этой девочки и в школе и дома все благополучно, и сама она социально очень активна. Чувство одиночества, о котором она пишет, - нормальное явление, следствие рождения внутренней жизни. Но иногда подобное переживание может быть острым и драматичным.
Представление подростка или юноши о себе всегда соотносится с групповым образом "мы" - типичного сверстника своего пола, но никогда не совпадает с этим "мы" полностью. Группа ленинградских девятиклассников оценивала, насколько определенные морально-психологические качества типичны для среднего юноши и девушки их возраста, а затем - для них самих. Образы собственного "я" оказались гораздо тоньше и, если угодно, нежнее группового "мы". Юноши считают себя менее смелыми, менее общительными и жизнерадостными, но зато более добрыми и способными понять другого человека, чем их ровесники. Девушки приписывают себе меньшую общительность, но большую искренность, справедливость и верность. Ту же тенденцию Б. Заззо обнаружила у юных французов.
Свойственное многим старшеклассникам преувеличение собственной уникальности ("По-моему, труднее меня нет", - написала в "Алый парус" девочка из Оренбургской области) с возрастом обычно проходит, но отнюдь не ценой ослабления индивидуального начала. Напротив, чем старше и более развит человек, тем больше находит он различий между собой и "усредненным" сверстником. Отсюда - напряженная потребность в психологической интимности, которая была бы одновременно самораскрытием и проникновением во внутренний мир другого. Осознание своей непохожести на других исторически и логически предшествует пониманию своей глубокой внутренней связи и единства с окружающими людьми.
Не менее важно для развития самосознания и сознание своей преемственности, устойчивости во времени.
Для ребенка из всех измерений времени самым важным, а то и единственным, является настоящее - "сейчас". Ребенок слабо ощущает течение времени. Детская перспектива в прошлое невелика, все значимые переживания ребенка связаны только с его ограниченным личным опытом. Будущее также представляется ему только в самом общем виде.
У подростка положение меняется. Прежде всего с возрастом заметно ускоряется субъективная скорость течения времени (эта тенденция продолжается и в старших возрастах: пожилые люди, говоря о времени, выбирают обычно метафоры, подчеркивающие его скорость, - бегущий вор, скачущий всадник и т. д., юноши - статические образы: дорога, ведущая в гору, спокойный океан, высокий утес).
Развитие временных представлений тесно связано как с умственным развитием, так и с изменением жизненной перспективы ребенка. Восприятие времени подростком еще остается дискретным и ограничено непосредственным прошлым и настоящим, а будущее кажется ему почти буквальным продолжением настоящего. В юности временной горизонт расширяется как вглубь, охватывая отдаленное прошлое и будущее, так и вширь, включая уже не только личные, но и социальные перспективы. Как писал А. С. Макаренко, "чем старше возраст, тем дальше, отодвигается обязательная грань ближайшей... перспективы. У юноши 15-16 лет близкая перспектива уже не имеет такого большого значения, как у подростка в 12- 13 лет"
Психологические исследования не только подтверждают эту мысль, но и показывают, что изменение временной перспективы тесно связано с переориентацией юношеского сознания с внешнего контроля на внутренний самоконтроль и ростом потребности в достижении. И то и другое сильно зависит от социальных и культурных условий.
Расширение временной перспективы означает также сближение личного и исторического времени. У ребенка эти две категории почти не связаны друг с другом. Историческое время воспринимается как нечто безличное, объективное; ребенок может знать хронологическую последовательность событий и длительность эпох, и тем не менее они могут казаться ему одинаково далекими. То, что было 30-40 лет назад, для 12-летнего почти такая же "древность", как и то, что происходило в начале нашей эры. Чтобы подросток действительно осознал и прочувствовал историческое прошлое и свою связь с ним, оно должно стать фактом его личного опыта. Это происходит, например, когда красные следопыты идут по следам героев Великой Отечественной войны или слышат живой рассказ очевидца.
Значение разных проекций времени - прошлого, настоящего и будущего - неодинаково для людей разного возраста. Беззаботное детство живет настоящим, для юноши главным измерением времени становится будущее. Дописывая предложенную "Алым парусом" неоконченную фразу "Я в своем представлении...", 16-летние чаще всего говорят о своих потенциях и перспективах. Сегодняшний день, включая и собственное "я",- залог будущего, момент становления: "Я в своем представлении..." - как короткая фраза в конце неоконченной повести: "Продолжение следует..." или: "Я - человек, но еще не Человек".
Но как сознание своей единственности и особенности приводит подростка к открытию одиночества, так чувство текучести и необратимости времени сталкивает его с проблемой конечности своего существования и понятием смерти, занимающей важное место в юношеских размышлениях и дневниках. Мысль о неизбежности смерти вызывает у многих старшеклассников смятение и ужас. "Мне 15 лет, - пишет девятиклассница. - В этом возрасте Лермонтов писал свои первые стихи, Паганини потряс мир волшебным смычком, Эварист Галуа открыл свой первый закон. А что сделала я? Я не открыла закон, не потрясла мир гармонией и красотой звуков. Я - ничто. И я очень боюсь смерти. Я невольно спрашиваю себя: как могут люди радоваться, грустить, учиться, если "все там будем"? Попыталась найти ответ у взрослых. Одни испуганно молчали, другие весело хохотали, а мне было плохо и страшно".
Конечно, так драматично вопрос ставится не всегда. Не все старшеклассники, не говоря уже о подростках, расположены и способны к философской рефлексии. Одни уходят от пугающих переживаний в повседневность, у других дело сводится к возрождению иррационального детского страха, которого юноша стыдится. Некоторые педагоги считают, что, чем меньше старшеклассник задумывается о печальных вещах, тем лучше. Но этот бездумный "оптимизм" опасен. Именно отказ от детской мечты о личном бессмертии и принятие неизбежности смерти заставляет человека всерьез задуматься о смысле жизни, о том, как лучше прожить отпущенный ему ограниченный срок. Бессмертному некуда спешить, незачем думать о самореализации, бесконечная жизнь не имеет конкретной цены. Иное дело - человек, сознавший свою конечность, как тот же Дюшка из "Весенних перевертышей".
Формирование новой временной перспективы не всем дается легко. Обостренное чувство необратимости времени нередко сочетается в юношеском сознании с нежеланием замечать его течение, с представлением о том, будто время остановилось. Как справедливо замечает Э. Эриксон, чувство остановки времени психологически означает как бы возврат к детскому состоянию, когда время еще не существовало в переживании и не воспринималось осознанно. Юноша попеременно чувствует себя то очень молодым, даже совсем маленьким, то, наоборот, донельзя старым, все испытавшим. Надежда на личное бессмертие или заменяющую его бессмертную славу перемежается страхом старости.
Юношеские представления о возможностях разных эпох человеческой жизни еще крайне субъективны: 16-летнему 25-летний кажется уже старым, взрослость нередко отождествляется с неподвижностью и обыденностью. Страстная жажда нового опыта может перемежаться со страхом перед жизнью, который у некоторых вызывает даже желание умереть. Расстройство временной перспективы сказывается на самосознании и социальном самоопределении личности.
Становление личности включает в себя также становление относительно устойчивого образа "я", т. е. целостного представления о самом себе. Образ "я" (иногда его называют также "понятие "л" или "я-концепция") - сложное психологическое явление, которое не сводится к простому осознанию своих качеств или совокупности самооценок. Вопрос "кто я такой?" подразумевает не столько самоописание, сколько самоопределение: "Кем я могу и должен стать, каковы мои возможности и перспективы, что я сделал и еще могу сделать в жизни?" На этот вопрос трудно ответить "объективно", потому что каждый человек, в зависимости от контекста и ситуации, "видит", точнее, "конструирует" себя по-разному.
Образ "я" - не просто отражение (в форме представления или понятия) каких-то объективно данных и не зависящих от степени своей осознанности свойств, а социальная установка, отношение личности к самой себе, включающее три взаимосвязанных компонента: познавательный- знание себя, представление о своих качествах и свойствах; эмоциональный - оценка этих качеств и связанное с ней самолюбие, самоуважение и тому подобные чувства и поведенческий - т. е. практическое отношение к себе, производное от первых двух компонентов.
Как меняется образ "я" с возрастом? Психологические исследования этой проблемы идут по нескольким направлениям. Прежде всего изучаются сдвиги в содержании образа "Я" и его компонентов - какие качества сознаются лучше, как меняются с возрастом уровень и критерии самооценок, какое значение придается внешности, а какое - умственным или моральным качествам и т. п. Далее, исследуется степень его достоверности и объективности. Наконец, прослеживается изменение структуры образа "я" в целом - степень его дифференцированное™ (когнитивной сложности), внутренней последовательности (цельности), устойчивости (стабильности во времени), субъективной значимости, контрастности, а также уровень самоуважения. По всем этим показателям переходный возраст заметно отличается как от детства, так и от взрослости; имеется грань в этом отношении и между подростком и юношей. Свойства человека как индивида формируются и осознаются раньше, чем личностные свойства. Отсюда - неодинаковое соотношение "телесных" и морально-психологических компонентов "я". Подростки и юноши особенно чувствительны к особенностям своего тела и внешности, они сопоставляют свое развитие с развитием товарищей. Хорошей иллюстрацией этого может служить описание медицинского осмотра в кадетском корпусе в романе А. И. Куприна "Юнкера":
"Кадеты быстро разделись донага и босиком подходили по очереди к доктору... Такой подробный осмотр производился обыкновенно в корпусе по четыре раза в год, и всегда он бывал для Александрова чем-то вроде беспечной и невинной забавы, тем более, что при нем всегда бывало испытание силы на разных силомерах - нечто вроде соперничества или состязания. Но почему теперь такими грубыми и такими отвратительными казались ему прикосновения фельдшера к тайнам его тела?
И еще другое: один за другим проходили мимо него нагишом давным-давно знакомые и привычные товарищи. С ними вместе сто раз мылся он в корпусной бане и купался в Москве-реке во время летних Коломенских лагерей. Боролись, плавали наперегонки, хвастались друг перед другом величиной и упругостью мускулов, но самое тело было только незаметной оболочкой, одинаковой у всех и ничуть не интересною.
И вот теперь Александров с недоумением заметил, чего он раньше не видел или на что почему-то не обращал внимания. Странными показались ему тела товарищей без одежды. Почти у всех из-под мышек росли и торчали наружу пучки черных и рыжих волос. У иных груди и ноги были покрыты мягкой шерстью. Это было внезапно и диковинно"
Юноши и девушки придают важное значение тому, насколько их тело и внешность соответствуют стереотипному образцу "маскулинности" или "фемининности". При этом юношеский эталон красоты и просто "приемлемой" внешности нередко бывает завышенным, нереалистическим.
В переходном возрасте люди чаще, чем когда бы то ни было, становятся жертвами так называемого синдрома дисморфофобии. Вот один пример. В детстве Витя был очень хорошеньким мальчиком, окружающие особенно восхищались его красивыми кудрями. К 14 годам он стал, по его самооценке, заметно дурнеть, потерял свою привлекательность, в частности у него стали редеть волосы. Это совпало еще с одним драматическим обстоятельством. В 13 лет Витя очень нравился одной девочке, но его она в это время не интересовала. В 14 лет роли переменились: он увлекся этой девочкой, а она перестала его замечать. Эти два обстоятельства соединились в сознании подростка в единый комплекс, породив убеждение, что он крайне непривлекателен. Если бы мальчик сразу поделился своими переживаниями с кем-то из взрослых, его легко можно было успокоить. Но Виктор держал эти болезненные переживания в глубочайшей тайне до 24 лет. Результат: тревожность, пониженный уровень притязаний, трудности в общении, застенчивость и другие психологические проблемы, которые не исчезли полностью после того, как была разъяснена и потеряла значение породившая их причина.
Поскольку наружность - важный элемент юношеского самосознания, учителям и родителям полезно знать, какие аспекты ее чаще всего вызывают у ребят беспокойство (в острых случаях нужна консультация психотерапевта).
У мальчиков самым частым источником тревоги является недостаточный, по их мнению, рост, с которым, как мы уже видели, ассоциируется общая "маскулинность", и т. д. Много неприятностей доставляет старшеклассникам кожа. Недаром, по данным А. А. Бодалева, в их устных портретах свойства кожи упоминаются гораздо чаще, чем у детей и у взрослых. Многие юноши и девушки болезненно реагируют на появление .прыщей, угрей и т. п.
Важной проблемой является ожирение, избыточный вес. Юношеские стереотипы красоты в этом отношении не отличаются от взрослых. Но, не говоря уже о конституциональных особенностях, как раз накануне полового созревания у многих подростков образуются жировые накопления, составляющие своего рода энергетический резерв организма. Полноту, даже временную, болезненно переживают и девочки и мальчики.
В средней стадии полового созревания у многих мальчиков наблюдается заметное, увеличение грудных желез по женскому типу, которое обычно спадает примерно через год. У некоторых мальчиков озабоченность вызывают недостаточные, по их мнению, размеры половых органов.
Девочки-подростки остро переживают недостатки кожи, некоторые склонны сильно преувеличивать свою толщину, прибегая ради похудения к фантастическим и вредным диетам. По содержанию девичьи заботы о внешности отличаются от юношеских лишь постольку, поскольку не совпадают стереотипы "маскулинности" и "фемининности". Если юноши мечтают увеличить свой рост, то некоторые девушки были бы рады его уменьшить, Если юношей смущает отсутствие волос на теле, то у девушек, наоборот, вызывает панику оволосение.
Итак, внешность - важная сторона жизни. Старшеклассники, проводящие долгие часы перед зеркалом или уделяющие непропорционально много внимания нарядам, делают это в большинстве случаев не из самодовольства, а из чувства тревоги. Броские наряды, привлекающие к себе внимание, - средство получить подтверждение, что опасения напрасны, что юноша или девушка "в порядке", что он (она) может привлекать и нравиться. Человек, уверенный в себе, в таком постоянном "подтверждении" не нуждается. Поэтому с возрастом озабоченность внешностью обычно уменьшается. Человек привыкает к своей внешности, принимает ее и соответственно стабилизирует связанный с ней уровень притязаний. На первый план выступают теперь другие свойства "я" - умственные способности, волевые и моральные качества, от которых зависит успешность деятельности и отношения с окружающими.
Насколько объективны, адекватны человеческие самооценки и как меняется это свойство с возрастом? Проверку адекватности самооценочных суждений затрудняют различия в объектах и способах самооценки. В одних случаях самооценка проверяется путем соизмерения выраженного в ней уровня притязаний с фактическими результатами деятельности - спортивными достижениями, школьными отметками, данными тестирования. В других случаях самооценка сравнивается с оценкой испытуемого окружающими людьми (учителями, родителями), выступающими в качестве экспертов. Так же, кстати, формируются самооценки и в обыденном сознании: я решил трудную задачу - значит, я умный; я нравлюсь окружающим - значит, у меня приятная внешность.
Сам процесс оценивания имеет разные функции. С одной стороны, самооценка - это когнитивный (познавательный) процесс: для успешной деятельности индивид заинтересован в объективном знании себя и своих качеств. С другой стороны, самооценка часто служит средством психологической защиты: желание иметь положительный образ "я" нередко побуждает индивида преувеличивать свои достоинства и преуменьшать недостатки. Соотношение этих двух функций и их возрастная динамика до сих пор не совсем ясны. Противоречивы и эмпирические данные, относящиеся к юношеству.
В общем и целом адекватность самооценок с возрастом, по-видимому, повышается. Самооценки взрослых по большинству показателей более реалистичны и объективны, чем юношеские, а юношеские более объективны, чем подростковые. Сказывается больший жизненный опыт, умственное развитие и стабилизация уровня притязаний. Но тенденция эта не является линейной. Надо учитывать изменение с возрастом самих критериев самооценки. Оценивая свои математические способности, старшеклассник может равняться на усредненную школьную оценку или сравнивать себя с товарищами по классу, более слабыми или более сильными, или с каким-либо великим ученым. Не зная подразумеваемого эталона и ситуации, в которой производится самооценка, невозможно судить о ее адекватности или ошибочности. Кроме того, разные качества имеют для личности неодинаковое значение. Старшеклассник может, например, считать себя эстетически неразвитым, что нисколько не ухудшает его общего самочувствия, так как он не придает этому качеству большого значения. И наоборот: юноша считает себя талантливым физиком, а его самоуважение тем не менее крайне низко, так как основывается не на интеллектуальных, а на коммуникативных свойствах.
Чем важнее для личности оцениваемое свойство, тем вероятнее включение в процесс самооценки механизмов психологической защиты. По данным Я. Л. Коломинского, старшеклассники, отвергаемые сверстниками, склонны преувеличивать свой групповой статус, видеть свое положение в коллективе более, благоприятным, чем оно есть на самом деле.
Психологи предпочитают изучать возрастную динамику не отдельных самооценок, а структуры образа "я" в целом.
Судя по имеющимся данным, когнитивная сложность и дифференцированность элементов образа "я" последовательно возрастают от младших возрастов к старшим, без заметных перерывов и кризисов. Взрослые различают в себе больше качеств, чем юноши, юноши - больше, чем подростки, подростки - больше, чем дети: растет и обобщенность осознаваемых качеств, причем это тесно связано с развитием интеллекта.
Интегративная тенденция, от которой зависит внутренняя последовательность, цельность образа "я", также усиливается с возрастом, но несколько позже. Подростковые и юношеские самоописания лучше организованы и структурированы, чем детские, они группируются вокруг нескольких центральных качеств. Однако неопределенность уровня притязаний и трудности переориентации с внешней оценки на самооценку порождают ряд внутренних содержательных противоречий самосознания, которые служат источником дальнейшего развития. Дописывая фразу "Я в своем представлении...", многие юноши подчеркивают именно свою противоречивость: "Я в своем представлении - гений -ничтожество".
Данные об устойчивости образа "я" не совсем однозначны. В принципе она, как и устойчивость прочих установок и ценностных ориентации, с возрастом увеличивается. Описывая себя через определенные промежутки времени, взрослые делают это более последовательно, чем юноши, подростки и дети. Самоописания взрослых меньше зависят от случайных, ситуативных обстоятельств. Однако в подростковом возрасте и ранней юности самооценки иногда меняются очень резко. Кроме того, личностные черты, из которых складывается образ "я", обладают, как мы видели, объективно разной степенью устойчивости, да и разные индивиды меняются далеко не в одинаковой степени. Это серьезно затрудняет получение достоверных, сопоставимых результатов.
То же нужно сказать и о контрастности, степени отчетливости "я". Здесь также происходит рост: от детства к юности и от юности к зрелости человек яснее осознает свою индивидуальность, свои отличия от окружающих и придает им больше значения, так что образ "я" становится одной из центральных, главных установок личности, с которой она соотносит все свое поведение. Однако с изменением содержания образа "я" существенно меняется степень значимости отдельных его компонентов, на которых личность сосредоточивает внимание. В юношеском возрасте масштаб самооценок заметно укрупняется; "внутренние" качества осознаются позже "внешних", зато старшие придают им большее значение. Повышение степени осознанности своих переживаний нередко сопровождается также гипертрофированным вниманием к себе, эгоцентризмом, озабоченностью собой и тем впечатлением, которое индивид производит на окружающих, и, как следствие этого, застенчивостью. В ранней юности это бывает часто.
Американские психологи Р. Симмонс и Ф. Розенберг методом поперечных срезов изучили и сопоставили образы "я" трех возрастных групп школьников - от 8 до 11, от 12 до 14 и от 15 до 17 лет. Критической фазой развития самосознания оказался подростковый возраст - 12-14 лет. У 12-13-летних подростков усиливается склонность к самонаблюдению, эгоцентризм, снижается устойчивость образа "я", несколько снижается общее самоуважение и существенно изменяется самооценка некоторых качеств. Подростки значительно чаще, нежели младшие дети, думают, что родители, учителя и сверстники своего пола о них дурного мнения. Чаще испытывают подростки и депрессивные состояния, причем у девочек это выражено гораздо сильнее, чем у мальчиков. С переходом из подростковой фазы развития в юношескую картина меняется. После 15 лет снова растет самоуважение, которое не только компенсирует "потери" подростковой фазы, но и превосходит уровень самоуважения 8-11-летних; уменьшается застенчивость, более устойчивыми становятся самооценки (хотя озабоченность собой у юношей все-таки выше, чем у детей).
Сходную картину рисуют и многие другие исследования, проводившиеся в разных странах. Так, изучение образов "я" у гимназистов ФРГ в возрасте 12, 16 и 19 лет показало значительное изменение от 12 к 16 годам, после чего образ "я" стабилизируется. Французские психологи (Б. Заззо и др.) определенно различают подростковый "трудный возраст", стержнем которого является становление образа "я", осознание своей индивидуальности и завершение психосексуальной идентификации, и "кризис юности", связанный с выработкой мировоззрения, политическим самоопределением, выбором профессии, решением вопроса о смысле жизни и т. д. Сами юноши и девушки тоже разграничивают эти периоды. "Трудный возраст", - пишет юноша, - обозначает скорее период физических перемен, тогда как "кризис юности" означает ряд моральных или философских проблем"; "В трудном возрасте" ты еще ребенок, который капризничает и хочет доказать свою самостоятельность... "кризис юности" состоит в выработке собственных убеждений, он позволяет решить, в каком направлении работать".
Однако длительность переходного возраста и острота связанных с ним переживаний зависят от многих конкретных условий. По данным Р. Симмонс и Ф. Розенберг, наибольшие психологические трудности испытывали те подростки, у которых фаза полового созревания совпала с переходом в другую школу; их ровесники, остававшиеся в прежнем школьном классе, чувствовали себя гораздо увереннее. Это позволяет предположить, что половое созревание не столько само по себе подрывает существующий у подростка образ "я", сколько повышает ранимость и чувствительность личности к изменениям среды, которые ставят этот образ под вопрос.
Тем более верно это по отношению к старшеклассникам, у которых половое созревание уже позади. Их образ "я" и самоуважение зависят прежде всего от успешности их деятельности и от характера взаимоотношений с окружающими, старшими и сверстниками. Кстати сказать, в этом проявляется также изменение временной перспективы. Число ребят, озабоченных своим настоящим "я", в подростковом и юношеском возрасте практически одинаково. Зато в 15-16 лет резко увеличивается озабоченность своим будущим "я" - кем я стану, что из меня получится? Но эти вопросы уже не являются чисто умозрительными. Они тесно связаны с проблемами социального самоопределения. Это открывает широчайшие возможности для направленного педагогического воздействия с учетом индивидуальных особенностей старшеклассника,
Поможем написать любую работу на аналогичную тему