Неоевразийская геополитическая школа, которая будет нами проанализирована в этой части, является не менее уникальным феноменом, чем евразийство классического периода. Если мы обратимся к социально-историческому контексту этих направлений, то заметим, что они оба возникают в периоды «коренной ломки» государственной системы России. Евразийство стало реакцией на I Мировую Войну и Февральскую и Октябрьскую революции 1917 года. Неоевразийство актуализировалось после распада СССР и ОВД и перехода нашей страны на «антикризисные» либеральные экономические основы рынка. Достаточно популярно сегодня развита неоевразийская теория русского политолога А.Г. Дугина. При этом, как выразился доктор философских наук М.А. Маслин, его неоевразийство «в действительности представляет лишь сравнительно небольшую часть интеллектуальных стараний…в его собственной медийной индустрии, включавшей поначалу журналы «Элементы», «Милый ангел», «Евразийское обозрение», а затем и информационные порталы «Арктогея», «Евразия», «Евраzия.TV». В рамках современной евразийской геополитической школы существуют «другие разновидности неоевразийства… либо речь идет только о прагматическом экономическом "евразийстве", призванном воссоздать экономическое взаимодействие бывших республик СССР (проект президента Казахстана Н. Назарбаева), либо об обосновании экспансионистских тезисов ("великодержавный" проект В. Жириновского), либо о чисто риторическом взывании к "евразийской общности" для сохранения единства русских и национальных меньшинств (в большинстве своем этнических тюрок и мусульман) в составе РФ (проект некоторых деятелей правительства Б. Ельцина), либо о чисто историческом интересе к наследию кружка Савицкого, Трубецкого, Сувчинского, Карсавина и т.д. в эмиграции».Немало важной фигурой следует считать русского философа А.С. Панарина. М.А. Маслин отметил, что «примером… неискаженного использования идей классического евразийства в контексте современной философии являются труды А.С. Панарина». Поэтому для наиболее полного анализа обратимся к описанным им основам неоевразийской геостратегии.
Во-первых, она заключается в «новом синтезе формационной и цивилизационной парадигм…прорыв в будущее не на основе культурного разоружения и обезличивания, а с сохранением культурно-цивилизационного многообразия человечества». В современных условиях сохранение собственной идентичности возможно в рамках диалога культур, который, с одной стороны, уменьшает риск возникновение каких-либо конфликтов между государствами, с другой стороны, улучшает в перспективе обмен опытом и сотрудничество в стратегических сферах. «Будучи отличной от Запада и сознающей свое отличие…, она , тем не менее, никогда не обнаруживала склонности ни к сепаратному обустройству, ни к тому, чтобы свалить с себя ответственность за судьбы мира». Таким образом, А.С. Панарин, подтвердив тезис классических евразийцев об уникальности географического положения, заключает, что Россия играет определяющую роль в евразийском регионе, поскольку её географические границы де-факто совпадают с границами Евразии. Какие-либо попытки пересмотра данной формулы влекут за собой «изоляционный сепаратизм» и отказ от своего геостратегического положения в регионе. При этом, стоит подчеркнуть, что, в отличие от тех же классиков эмигрантского евразийства, А.С. Панарин не отказывался окончательно от взаимовыгодного взаимодействия с Западом.
Во-вторых, Панарин предложил «оценить цивилизационный потенциал России, коренящийся, в частности, в её православном архетипе…осознать его как собственную проблему и задачу, не решив которую невозможно жить дальше». Русский философ рассматривает существование современной российской цивилизации с точки зрения сохранения её исконных культурных основ. Православие как источник духовной жизни русского народа должно быть возвращено в ранг официальной идеологии после доминирования на протяжении большей части XX века антирелигиозных социалистических общественных постулатов советского общества. Кроме того, А.С. Панарин отвергал различные «этноцентричные духовные системы» как опоры современной государственной политики, поскольку тогда «люди другого этноса или другого государства при этом чувствовали бы себя изгоями». Таким образом, мы можем понять, что, подтверждая идеи А. Тойнби и Н.Я. Данилевского, он связывал ядро цивилизации с мировыми религиями, а не с ориентацией на доминирующий по каким-либо характеристикам этнос. М.А. Маслин, интерпретируя идеи Панарина, заявляет, что «развал СССР означал торжество «демократического расизма» в новых независимых государствах, что чревато…этническими чистками и вооруженными конфликтами». Рациональным выходом из проблемы «демократического расизма» является возвращение к истокам русской государственности, а именно к её исконному религиозному началу как одной из основ современной неоевразийской геостратегии.
В-третьих, А.С. Панарин приводит тезис о том, что «Россия с её колоссальными ресурсами имеет все основания рассчитывать на практически безграничный хозяйственный рост…при условии ведения экономики на условиях «честной игры» и «настоящей соревновательности». Российский философ связывает определяющую роль России в евразийском регионе с большими запасами ресурсов и полезных ископаемых. Если взглянуть ретроспективно на хронологию событий, происходивших в РФ на протяжении всех 1990-х годов, то увидим, что руководители нашей страны совершили ряд нарушений, которые привели к дестабилизации российской политической системы. М.А. Маслин утверждает, что, «наступая на собственные грабли», растрачивая и отвергая потенциал своей цивилизации, российские элиты вместе с тем «наступали на чужие грабли», повторяя чужие западные неудачи, вместо того, чтобы следовать собственным путем, учитывая при этом и свои, и западные ошибки». Экономическая сфера России, по мнению А.С. Панарина, стала «сферой господства беззастенчивых растлителей, расхитителей и погромщиков». Таким образом, мы заключаем, что А.С. Панарин подтвердил взгляд классических евразийцев на экономику России как на «особый мир» на основе больших запасов природных ресурсов, которые, по мнению некоторых западных политических деятелей, должны стать «достоянием всех людей на Земле».
В-четвертых, А.С. Панарин утверждает, что именно «Россия может превратить Евразию во «второй», особый мир, отличающийся от западного «первого мира» и от южного «третьего мира». Евразийскую идею он рассматривает как «новую перспективу». Она заключается в принятии русскими и другими народами, живущими в России, идей проведения «глобализации по-русски». Она заключается в христианском универсализме, который «может сохранить человеческое и нравственное лицо глобализующегося мира…концепцию православного исторического проекта евразийства в качестве русской альтернативы «нового мирового порядка». Стоит отметить, что А.С. Панарин совмещает в себе научные составляющие «евразийского мира» и православную этику. При этом, это совмещение станет фундаментом для построения глобального порядка, который будет базироваться на началах ортодоксального христианства и традиции. Православие легитимирует в перспективе право России возвратить геополитическую концепцию «Москва-Третий Рим». Главными участниками такой модели, по меткому выражению Д. Григоровой, являются «обездоленные, изгои прогресса». Таким образом, мы можем сделать вывод, что А.С. Панарин пытается в своей философии развить идеи евразийства и распространить их на весь земной шар. Сделать из евразийского учения не просто концепцию, определяющую особую роль России на евразийском пространстве, а утвердить её влияние во всем мире на основе ортодоксального христианства.
Подводя итог анализу геостратегии неоевразийства, стоит отметить, что она, включая в себя базовые идеи классических евразийцев, утверждает ведущую роль России как православной цивилизации в Евразии. Построение «второго мира» на евразийском пространстве должно стать фундаментом для распространения своего проекта на мир в целом, который способен «осуществить поворот гуманитарного типа, касающийся самих наших ценностей, смыслов жизни, приоритетов и идеалов».
Поможем написать любую работу на аналогичную тему