Вопрос веры и церкви в современном обществе во всех статьях Победоносцева возникает вовсе не случайно. Вторая половина XIX века – это время, когда государство вступило с Церковью в борьбу, (можно вспомнить знаменитый «культур-кампф» в Германии). В России, несмотря на кажущееся единство веры, церкви и государства тоже наступает известный кризис во взаимоотношении государства и церкви. Проводятся реформы Дмитрия Андреевича Толстого, количество приходов было серьезно сокращено, в 1874 году, вводится для старообрядцев гражданская регистрация актов гражданского состояния.. Ну и яркий случай – Великий Князь Владимир Александрович, воспитанник Победоносцева, вступив в брак с Мекленбургской принцессой, невесту свою не сделал православной, невеста оставалась протестанткой, такого никогда в России не было. Все это глубоко волновало Победоносцева. По его мнению, лишь вера и Церковь могут быть основой нравственного поведения человека. Вера дает человеку некий стержень по отношению к тем или иным проблемам. По словам Победоносцева «дух человеческий держится в равновесии не иным чем, как верою в идеальное, конечное единство, и дорожит такою верою как первым и исконным сокровищем бытия своего» . Атеистическое общество, по мнению Победоносцева, принципиально невозможно, потому что если не будет религии, все равно в обществе возникнет некий суррогат вдвойне опасный тем, что идеалы веры заменит идол. Победоносцев, в общем, верно предсказал, что победа крайних богоборческих течений, он их ассоциировал с коммунистами в Западной Европе, приведет не только к преследованию веры и Церкви, но к тому, что новая власть создаст «какой-нибудь языческий культ, воздвигнет себе или своему идеалу какую-нибудь статую и станет чествовать ее, – а других принуждать к тому же» . Достаточно точное и верное предсказание .
По мнению Победоносцева религия является нацияобразующей формой, вот в чем ее значение. Константин Петрович Победоносцев, в отличие от Федора Михайловича Достоевского, никогда не говорил о Святой Руси, о мессианском предназначении России, каждый верует в то, во что ему сходно веровать. У Германии протестантизм является национальной верой, у англичан – англиканская церковь, у нас формой нашего национального самосознания является православная церковь. И с точки зрения Победоносцева, естественно, в государстве Российском православная церковь должна сохранять первенствующее положение. При этом, однако, он выдвигает довольно интересную позицию по отношению к инословным и иноверным вероисповеданиям. Он считает, что, конечно же, в Российском государстве они имеют право на существование и на свободное отправление своего религиозного культа, с точки зрения Победоносцева в этом и заключается свобода вероисповедания. Но право на миссионерскую деятельность должна иметь только господствующая православная церковь. И естественно, что добровольно изменить свою веру православный человека не может, это недопустимо. Он выступает за свободное отправление культа, но в Российском государстве есть первенствующая церковь и заниматься пропагандой иных вероучений среди православных не позволено никому .
Итак, конечно Победоносцев, критикующий позитивизм, выступающий против идеалов безудержного прогресса, может быть отнесен к консерваторам. Но надо уточнить, а в чем заключается консерватизм, собственно, что он хотел консервировать? К какому идеалу он стремился? Корень зла, по мнению Победоносцева, и тут, наверное, он во многом идет по тому пути, который наметил Н. М. Карамзин, не в учреждениях, не их надо менять, а в человеческом сердце. Сердце должно быть открыто для Бога, если этого нет, то никакие реформы не пойдут. И вот когда возникает вопрос о неверной, неправильной работе мировых судов, то Победоносцев резко расходится с М.Н. Катковым. Катков считает что мировых судей надо назначать, Победоносцев говорит, а какая разница, ведь они, и выборные, и назначенные, плоть от плоти одного и того же общества. Пока веры нет, пока Бога в сердце нет, то такие реформы будут абсолютно бессмысленны.
Еще в 1881 г. К.П. Победоносцев писал Е.Ф. Тютчевой о том, что «все настояния наших идеалистов о провозглашении того, что они называют свободою в деле вероисповедания», приведут к тому, что «враги наши отхватят у нас массами русских людей и сделают их немцами, католиками, магометанами и проч., и мы потеряем их навсегда для церкви и для отечества». «Какова наша церковь - это показывала нам история и покажет еще: церковь наша - одно с народом - не лучше его и не хуже. В этом ее великое качество. Но государство обязано понять его и обязано защитить ее» .
Опасность провозглашения «отвлеченного» принципа свободы вероисповедания К.П. Победоносцев видел в том, что проповедь отделения церкви от государства, «попав в невежественную толпу, да и в интеллигенцию, становится отрицанием государства и анархией», чего, «к сожалению: не понимает наша полуобразованная «интеллигенция» .
Требования восстановления патриаршества и соборного управления церковью, выдвигаемых либеральной интеллигенцией и некоторыми церковными иерархами, стремящимися таким образом утвердить за собою, по мнению К.П. Победоносцева, «свободу самовластия», раздавались еще в начале 80-х годов. Главное препятствие для осуществления этих требований К.П. Победоносцев уже тогда видел в неблагополучном духовном состоянии русского общества, которое могло привести к тому, что «соборное управление церковью посредством иерархов и священников» превратится в те же «выборы земские и крестьянские, из коих мечтают составить представительное собрание для России» . В феврале 1882 г. по поводу статей органа славянофильской прессы «Руси» в защиту патриаршего управления церковью К.П. Победоносцев пишет Е.Ф. Тютчевой: «Статьи в Руси о патриаршестве: я читал. Статьи разумно написаны в конструкции плана - но что же из этого? План все-таки держится на воздухе и предполагает какое-то идеальное состояние общества, отодвинутое мыслию на несколько веков назад - и притом в состояние воображаемое. Не угодно ли вам выбрать архиерея - целою губернией? Посмотрите, что выйдет? А люди пишут все это так, как будто настанет золотой век, если введут новое учреждение. И оно будет новое, хотя они и называют его старым. Люди забывают, куда мы ушли из 14-го столетия, из 15-го, из 16-го и 17-го: забывают, что значила в то время духовная власть - это был - и в общем сознании - единственный и главный элемент цивилизации и авторитет. Не угодно ли восстановить тогдашнее нравственное отношение светской власти к духовной. Не угодно ли восстановить миросозерцание самой тогдашней духовной власти. Ведь с этого времени что произошло! Назову одну Французскую революцию, которая перевернула все головы, и в том числе головы тех самых писателей, которые предлагают свой план!». По этому же поводу К.П. Победоносцев пишет архиепископу Харьковскому Амвросию в апреле 1882 г.: «Какой сон они видели в глубине веков в соборном управлении! Попробовали они хоть на неделю это самоуправление, коего зерно видят в съездах! Закаялись бы просить».
Прежние опасения К.П. Победоносцева о том, что соборное управление церковью в современном ему обществе превратится в подобие народного представительства, подтвердились в 1905 г., когда «все газеты революционного направления ухватились за эту мысль о Соборе, почуяв в ней новый источник смуты» . К.П. Победоносцев пишет в марте Николаю II о том, что попытки внести «радикальные преобразования: в наше православное церковное управление» грозят «гибелью и для церкви, и для государства в России» . Поэтому, считает К.П. Победоносцев, «возбуждение этого вопроса крайне неблаговременно в такую пору, когда по всему государству происходит смута». В итоге обер-прокурор добился того, что в марте 1905 г. по Высочайшему повелению вопрос о преобразованиях в церкви был изъят из обсуждения Комитета министров и передан на рассмотрение Синода. Эта была последняя одержанная К.П. Победоносцевым победа.
К.П. Победоносцев в статье «Единство веры» рассматривал религию как «главную связь человеческого общества, и потому, счастье, когда» она «сама в себе связана единством» . Помогает ему в этом Церковь. «Когда разорвано единство, это паче всего вытесняет людей из Церкви или удерживает их вне Церкви» . Поэтому, государство должно прилагать все усилия, чтобы сохранить это единство. Церковь же – это «собрание христиан, органически связанных единством верования». К.П. Победоносцев отмечал: «В этом смысле Церковь, как общество верующих, не отделяет и не может отделять себя от государства, как общества, соединённого в гражданский союз».
К.П. Победоносцев был глубоко верующим человеком и удивительно уже то, что он не только не допускал мысли, но и выступал против того, чтобы Церковь была свободна от влияния государства. Причем, по мнению исследователей, обер-прокурор не ценил ни богословия, ни догматики, не верил в личный опыт общения с Богом – уважая только одну народную веру. В этом смысле его взгляды коренным образом отличались от взглядов славянофилов и почвенников, общим в исторической концепции которых было критическое отношение к петровским реформам. Последние выступали против ограничения самостоятельности Церкви с её освященными соборами и патриархом. К.П. Победоносцев не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, но и «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела. Также К.П. Победоносцев высказывался против созыва Поместного собора, потому что и в церковном соборе усматривал опасность соскальзывания в пагубную по его убеждениям демократию.
В виду сложившейся обстановки на Востоке многие высказывались за созыв Вселенского Собора. В своей диссертации А.Э. Котов, рассматривая роль Церкви в общественной жизни страны, приводит высказывания некоторых политиков рассматриваемого периода о перспективах собора. Так, он приводит высказывание А.А. Киреева: «Какая великая роль выпала бы на долю нашего царя! Он бы поистине стал вторым Константином» . Вселенский собор придал бы Церкви новые жизненные силы. Тот же А.А. Киреев писал: «Жизнь России может правильно развиваться лишь под условием постоянного воздействия на неё Церкви; а Церковь не может проявлять своей врачующей мощи, не может правильно жить вне взаимодействия и совета её составных частей». Такого же мнения придерживался и Т.И. Филиппов, который писал: «Горько видеть, что мы, лишенные установленных вселенской Церковью и для всех местных Церквей обязательных периодических соборов, дошли уже до того, что перестали верить в силу собора, которая между тем есть главная сила Церкви». Тем не менее, по мнению А.Э. Котова, «идея Вселенского собора не получила развития – из-за отсутствия единства между поместными православными церквями и несогласия российского Св. Синода (и лично К.П. Победоносцева)» . Таким образом, обер-прокурор искренне желая возвысить религиозность русского общества, в то же время умертвлял духовную жизнь самой Церкви.
Как отмечает В.А. Твардовская, в тот период времени, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода (1880-1904), «церковь окончательно поглощается государственной системой, становится её частью. Авторитарность, регламентация и контроль светской власти пронизывают церковную организацию. Церковь подчиняется интересам монархии, обслуживает её, всемерно политизируется, утрачивая при этом роль нравственной руководительницы» .
К.П. Победоносцев относил к компетенции церкви исключительно вопросы воспитания и наставничества, брака и обучения. Государство должно помогать церкви, или хотя бы не мешать ей преподавать веру. Что касается церкви, то для нее совершенно недопустимым было участие в решении спорных вопросов, которые не относились к ее компетенции. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что статус монарха (после реформ Петра Первого) включал в себя функции церковного управления, но у него не было правомочий вмешиваться в догматическую или обрядовую сторону церковной жизни. Государство в лице главы Святейшего Синода и монарха осуществляет надзорные функции в отношении церкви, и только в чрезвычайных случаях может непосредственно вмешиваться в церковные дела. Как отмечает И.Л. Дмитриев, что «для государственно-правовых традиций России специфика осуществления теории «симфонии властей» заключалась в существовании института самодержавия как гаранта осуществления принципа свободного вероисповедания при сохранении статуса господствующей церкви для Российской Православной Церкви» .
При разделении Церкви и государства, Церковь становиться лишь учреждением, удовлетворяющим религиозные потребности, а государство – учреждением надзора и контроля, не заботящимся о веровании, а этого народ не допустит. К.П. Победоносцев не допускает возможности такого разделения. Он, рассматривая теорию разделения Церкви и государства, отмечал: «Политическая наука построила строго выработанное учение о решительном разделении Церкви и государства, учение, вследствие коего, по закону, не допускающему двойственного разделения центральных сил, Церковь непременно оказывается на деле учреждением, подчинённым государству… Этой теории, сочинённой в кабинете министра и учёного, народное верование не примет. Во всем, что относится до верования, сознание народное успокаивается только на простом и цельном представлении, объемлющем душу, и отвращается от искусственно составленных понятий, когда чует в них ложь или разлад с истиною» .
Если же рассмотреть различного рода теории о взаимоотношении Церкви и государства, то самой древней и самой известной системой отношений между названными институтами можно назвать систему «установленной, или государственной Церкви». Так, в статье «Церковь и государство» К.П. Победоносцев отмечал: «Государство признаёт одно вероисповедание из числа всех истинным вероисповеданием и одну Церковь исключительно поддерживает и покровительствует, к предосуждению всех остальных церквей и вероисповеданий». Ясно, что именно такой системы придерживался К.П. Победоносцев. Так, в одном из писем к Александру III, он высказывался категорически против открытия школ за казённый счёт школы для девочек-мусульманок.
Далее рассуждая на тему разделения Церкви и государства, К.П. Победоносцев писал, что невозможна сама ситуация, когда: «…государству не должно быть дела до Церкви и Церкви – до государства», так как в этом случае человек должен «вращаться в двух обширных сферах», в одной из которых «будет пребывать тело, а в другой – дух человека» и между ними «будет пространство такое же, какое между небом и землёю». Но ведь такое в принципе невозможно допустить, потому что и дух, и тело живут одной жизнью. Это, что касается самого человека. Но как будут существовать государство и Церковь раздельно друг от друга тоже представить себе трудно.
Ведь если представить, что Церковь сможет «устранить из сознания своего гражданское общество, семейное общество, человеческое общество – всё то, что разумеется в слове «государство», то непонятно, что ей останется. А останется, по мнению К.П. Победоносцева, ей только «образовывать аскетов, наполнять монастыри и выказывать в храмах поэзию своих обрядов и процессий». Однако, «все это лишь малая часть той деятельности, которую Церковь ставит себе целью… Ей предстоит образовывать на земле людей для того, чтобы люди среди земного града и земной семьи сделались не совсем не достойными вступить в град небесный и в небесное общение. При рождении, при браке, при смерти – в самые главные моменты бытия человеческого Церковь является с тремя торжественными таинствами… На неё возложено внушить народу уважение к закону и к властям, внушить власти уважение к свободе человеческой» .
С одной стороны вмешиваться в дела друг друга Церковь и государство не должны, так как у каждого имеется своя область влияния. Так, в письме к Александру III К.П. Победоносцев отмечал, что «…если бы верховная власть взяла на себя снимать запреты, налагаемые церковным судом по закону церковному, от этого произошли бы крайние затруднения и немалый соблазн. Государству не должно вмешиваться в такие дела, дабы не поощрять разврата» .
Однако, всех остальных сторон церковной жизни государство вполне, по мнению К.П. Победоносцева, может касаться. Так, говоря о выпущенной в свет тетради «Деяний епископов, собиравшихся в Казани» он указывал Александру III на то, что «все эти акты тщательно изготовлялись и потом рассматривались в синоде» . Другой случай, в письме к Александру III К.П. Победоносцев писал о том, что «выпущено от синода изъяснение о предмете, составляющем главный пункт пререканий о клятвах, наложенных московскими соборами XVII столетия на старые обряды».
Итак, К.П. Победоносцев являлся противником отделения Церкви от государства. Он считал, что эти институты должны быть равноправны и выполнять каждый свою функцию. Разделение Церкви с государством невозможно, так как они составляют одно целое, подобно телу и душе человека. В России, где монарх является помазанником Божиим, невозможно, чтобы государство представляло только материальные интересы общества, оно автоматически тем самым отрекается от духовного единения с народом. А Царь в русской истории – это представитель духовного. И пока он будет оставаться им, в народной среде будет уважение к закону и доверие к государственной власти. В то же время социальный контроль над русским народом возможен только благодаря его инстинктивной вере в монарха и Православную Церковь, а этого можно достичь только путём религиозного воспитания.
Просвещение для Победоносцева было очень важно. Этот термин понимался по-разному. Для его современников это, прежде всего, устройство земских школ, развитие среднего и высшего образования. Победоносцев говорит о религиозном просвещении. С его точки зрения, конечно же, веру и церковь в своем сердце хранит, прежде всего, простой народ. И ни в коем случае нельзя допустить, чтоб эта наивная вера простецов кем-либо подрывалась, чтобы велась антицерковная, антирелигиозная атеистическая пропаганда. Поэтому с большим недоверием, с большим сомнением он смотрит на развитие светского образования. Отсюда понятно, почему уже в качестве государственного деятеля Победоносцев такое большое внимание уделял церковно-приходским школам. Суть веры по Победоносцеву – в богослужении, знании Слова Божия, знакомстве с Писанием. Богословская школа, возникшая в России в начале XVIII века во многом, с его точки зрения, переняла схоластичность и догматизм западного богословия. И тут позиция Победоносцева разделяется и известным церковным историком и деятелем протоиереем Александром Шмеманом, который писал что богословская наука в России до середины XIX в. это «специфически школьная наука без намека на другую, кроме развития ума, роль, что является чисто западным влиянием» .
Так вот с точки зрения Победоносцева главная задача батюшки – это не проповедь, а богослужение и нравственный образ жизни, тогда он может оказать влияние на паству. Проповедничество – дело второстепенное, не все обладают талантом слова, проповеди. А вот совершать литургию совершать богослужение – это главная задача священника.
Можно говорить о том, что в рядах оппонентов великим реформам Победоносцев занимает своеобразную и по-своему цельную идейную позицию. Из известных русских консерваторов пореформенного времени никто не пытался поставить во главу угла церковный вопрос. Только Ростислав Андреевич Фадеев как-то писал, что вера допускает возможность охранительных усилий со стороны частных людей, но эту тему он не развивал. А для Победоносцева именно вопрос о вере и церкви, сохранение традиционной народной религиозности является вопросом самым важным. И может это объясняет его позицию по отношению к контр-реформам в царствование Александра III. Как известно, он был не только противником реформ, но он выступал против большинства контр-реформ, позиция понятна: если в сердце нет Бога, что ни сделай, ни к чему это не приедет. И опять же совсем не случайно, что Победоносцева занимали два важнейших вопроса, когда он был у власти: это вопрос о печати, как орудии пропаганды, и второе – это вопрос об образовании и народном образовании, церковно-приходская школа – вот это его детище.
Религиозные убеждения заставляют Победоносцев высказаться против социал-дарвинистских теорий. В его воззрениях есть такой своеобразный христианский гуманизм, а особенностью русского православия Победоносцев считает сочувствие к униженным, бедным, несчастным, к преступникам, что отличает, скажем, русское православие от англиканской церкви, где присутствует апология силы, успеха. Характерным для мировоззрения Победоносцева является и то, что причины неудачного исхода реформ он ищет не в каких-то внешних факторах. Для Каткова, скажем, это польская интрига, поляки тут нам вредят. Для Победоносцева это нехарактерно, он вообще ни слова не пишет ни о поляках, ни о евреях. Неудачи реформ заключаются в самом русском обществе, которое религиозно не просвещено.
Разошелся Победоносцев со своими соратниками по консервативному лагерю и даже по «Гражданину» в оценке роли католицизма. Борьбу с Первосвященником, ограничение роли религии в школах и Мещерский, и Достоевский считали признаком умирания католицизма.
Можно вспомнить, что в романе «Идиот» Достоевский утверждал, что католицизм много хуже чем атеизм, это даже не ноль, а «минус единица». А для Победоносцева борьба государства с церковью католической все-таки заставляет верующего человека, вне зависимости от вероисповедания, выступать на стороне католиков против государства. И что тоже очень удивляет, у Победоносцева есть большая статья о епископе Ледоховском. Поляк, который резко выступал против политики русского правительства в Северо-западном крае, он был искренним истовым слугой католической церкви, резко выступил против «культур-камфа», за что подвергся преследованию. И вот его позицию Победоносцев одобряет, выражая сочувствие к гонимой церкви.
Не видел Победоносцев никаких перспектив в поддержке старокатолического движения, чем очень сильно увлекались в правительственном лагере, в частности, Великий Князь Константин Николаевич. Его адъютант Киреев проявлял интерес к этому. Победоносцев же не видел перспектив возможности объединения старокатолицизма и православия .
Победоносцев, естественно, был резким противником социализма и атеизма, но с оппонентами по оппозиционному лагерю, прежде всего с Бакуниным, неожиданно его сближает апелляция к цельному неиспорченному цивилизацией народному мировоззрению. Вот эта апелляция к цельному народному, религиозному, конечно, народному мировоззрению станет характерной чертой публицистики Победоносцева и в последующем. Правда, как и Бакунин, Победоносцев не просто апеллирует к народному мировоззрению, но выступает с претензией быть единственным истолкователем народной воли, Бакунин ведь тоже знает, что правильно, что неправильно для русского народа.
Указывая на ускорение общественного развития, Победоносцев задается вопросом: «Куда мы несемся и где мы успокоимся? Если мы летим вверх, то уже скоро захватит у нас дыхание; если вниз – то не падаем ли мы в бездну?» . Вопрос носит риторический характер, в 1870-е годы ответ для Победоносцева был понятен, это действительно движение в бездну. И без коренного перелома в сознании общества, без укрепления веры и церкви сделать ничего нельзя. Хорошо знавший обер-прокурора Синода Е.М. Феоктистов в воспоминаниях, которые, правда, относятся к более позднему времени – второй половине 1880-х годов – писал: «Константину Петровичу возражали, что бездействие правительства должно привести Россию к страшным бедствиям, – в ответ на это он приводил странный аргумент, он указывал на то, что никакая страна в мире не в состоянии была избежать коренного переворота, что, вероятно, и нас ожидает подобная же участь и что революционный ураган очистит атмосферу».
Было бы неверным утверждать, что у Победоносцева нет ответа на традиционный русский вопрос «что делать?». Весной 1873 года, как раз когда появляются первые статьи Победоносцева в «Гражданине» , революционная молодежь пошла в народ. У Победоносцева тоже есть такая своеобразная идея «идти в народ». Но, конечно, в народ должны идти не революционеры, а священники. Слово Божие, литургия – вот главное действие, вот что может противостоять революционной пропаганде .
Православная Церковь, по мнению Победоносцева, может смягчить и социальный вопрос. Он пишет, что есть разница между, скажем, англиканской и православной церковью. В англиканской церкви места распределены по степени благосостояния прихожанина, у нас последний нищий может стоять с первым человеком у алтаря. Ну, на самом деле, конечно, это было конечно не совсем так. Т.е. Константин Петрович действительно любил богослужения, стоял вместе со всем народом, не отделяя себя от рядовых прихожан. Но действительность входила в противоречие с этой идеальной моделью. Есть замечательные воспоминания Порфирия (Успенского), епископа Киевской епархии, который пишет, что в Киеве губернские власти не позволяли прихожанам войти в храм прежде, чем на богослужение не явится начальство. А когда начиналось богослужение, то начальство являлось туда только в «высокоторжественные дни иногда к половине обедни, иногда к началу молебна, а чаще в самом конце богослужения, не полагая на себе крестного знамения. Бывало, смотрю на них и вижу: стоят они, как деревянные болваны», – пишет Порфирий Успенский . Знал ли об этом Победоносцев? Вероятно, да. Но он пишет ведь не о сущем, а о должном. Иными словами, его программа действий представляет собою определенный вид утопии.
Охватывали ли Победоносцева внутренние сомнения? Считал ли он осуществимой свою программу? Его надежды на примирение идеала и действительности были не слишком велики, но только в русле церковного подвижничества, с его точки зрения, можно было ожидать каких-либо результатов. И Победоносцев, уверенный в правоте своего дела, твердо шел избранным путем, несмотря на недоумение, а подчас ненависть современников, теряя надежды на успех.
В одной из своих статей, он, который всегда боялся громких слов, неожиданно ярко сформулировал свою жизненную программу: «Будь тверд и мужествен, не страшись и не бойся» (Второзак. XXXI, 6-7 – Слова Моисея Иисусу Навину). Сколько разумеешь правды, действуй в правду; – сколько есть надежды в душе, живи во всей надежде – и прими твердым духом все, что будет твоим уделом. А главное – не обольщайся никакой мечтою и не лги ни себе, ни другим, но иди путем своим, куда бы он ни привел, очистив взор и подняв голову. Если б и все кончилось со смертью, – нельзя встретить смерть достойнее. А когда не все – то войдешь в иную страну прямым человеком, без софизмов на устах, и безо всякой маски» .
Подводя итог, можно сформулировать основные моменты во взгляде К.П. Победоносцева на государственно-церковные отношения. Во-первых, Церковь является главной движущей силой российской истории, «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать». Церковь является дисциплинирующим началом.
Во-вторых, предпочтение отдавалось К.П. Победоносцевым религиозному и православному воспитанию для того, чтобы народ и впредь оставался в спасительной ограде Православной Церкви». Он подвергал критике «формальную школу», выступал за отмену преподавания естествознания. К.П. Победоносцев внёс огромный вклад в создание церковно-приходских школ.
В-третьих, основной целью политики К.П. Победоносцева было сохранение существующей монархической формы правления. Он придерживался традиционных догматов идеологии самодержавия – провиденциализма. Конституцию, идею народовластия он рассматривали как самую страшную опасность для России, как «химеру», так как русский народ – это масса чуждая просвещения, не способная философствовать.
В-четвёртых, по мнению К.П. Победоносцева в России государственно-церковные отношения построены на союзе этих двух институтов. Государство должно покровительствовать и поддерживать одну Церковь. Однако, в то время, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода, церковь окончательно была подчинена государству.
В-пятых, К.П. Победоносцев высказывался против созыва Вселенского и Поместного соборов, считая, что «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему