Исходя из общего понимания супервизий, возникает вопрос, в чем заключаются особенности экзистенциальной супервизии? Когда мы обращаемся к вопросу о супервизиях в рамках экзистенциальной терапии, прежде всего бросается в глаза отсутствие анализа специфики экзистенциального подхода к супервизорскому процессу. Можно найти лишь несколько статей, пытающихся ответить на этот вопрос ( J.Pett, 1995: R.Wright, 1996; S. du Plock, 1997).
Возникает вопрос, можно ли говорить о собственно экзистенциальной супервизии, а если - да, то что супервизию делает экзистенциальной, в чем специфика экзистенциального подхода к супервизии?
J.Pett (1995) дает следующее определение экзистенциальной супервизии: «Это обоюдно согласованные и ограниченные межличностные рабочие отношения между супервизором и терапевтом, дающие поддержку терапевту с тем, чтобы способствовать его компетентной и качественной работе в пользу клиента». В нем мы видим главный акцент на супервизорских отношениях как проводнике помощи супервизируемому терапевту. Другими словами, можно было бы делать вывод, что в фокусе экзистенциальной супервизии находится происходящее между супервизором и терапевтом непосредственно на супервизорской сессии.
S. du Plock на своем практическом семинаре «Супервизия в экзистенциальной терапии», состоявшемся в 2004 г. в г. Бирштонас (Литва), также обращал внимание на отличие экзистенциального понимания супервизии от традиционного в характере отношений между супервизором и терапевтом. Согласно его мнению, традиционно понимаемой супервизии свойственны «родительские отношения», в которых основное внимание уделяется нуждам супервизируемого терапевта, на которые старается откликаться более опытный и знающий супервизор. В экзистенциальной супервизии подчеркивается партнерство в отношениях супервизора и терапевта, их со-творчество в процессе супервизии, фокусированность на процессах в самой супервизии. Это соответствует пониманию места и характера терапевтических отношений в экзистенциальной терапии. Исходя из такого понимания экзистенциальной супервизии, основные усилия супервизора направлены не на объяснение клиента, не на возможные способы его изменения, а на понимание того, что происходит в «терапевтическом мире» (термин E. Spinelli) между терапевтом и клиентом, а также в «супервизорском мире» между супервизором и супервизируемым терапевтом.
Это понимание экзистенциальной супервизии соответствует основным приниципам экзистенциальной терапии, хотя сужение фокуса экзистенциальной супервизии до пределов анализа отношений в диадах «терапевт - клиент» и «супервизор - супервизируемый терапевт» нам видится чрезмерно радикальным. Вопрос можно ставить по другому: каким образом может обеспечиваться экзистенциальное видение в супервизии как происходящего в «терапевтической системе», так и происходящего в «супервизорской системе».
Когда в фокусе супервизии непосредственно находятся элементы «терапевтической системы», часто оказывается, что трудности супервизируемого терапевта касаются понимания клиента и отношения к его ожиданиям, понимания собственной роли в терапии и возможностей помощи клиенту. Каким образом супервизор может помочь супервизируемому терапевту прояснить эти вопросы с учетом экзистенциального понимания терапевтического процесса?
D. Shainbery (1983) очень реалистично описывает ситуацию в терапии, с которой сталкивается каждый практикующий профессионал и каждый супервизор, слушая рассказ терапевта о клиенте и собственных трудностях: «Очень часто клиенты недостаточно ясно знают, чего хотят, о чем думают, что чувствуют. Они не чувствуют себя способными создавать свою судьбу, опираясь на собственные силы. Их самооценка и выбор направления жизни зависит от других. Они не справляются со своей тревогой. Они с трудом могут увидеть свою роль в возникновении трудностей. Они прерывают отношения, если поведение других по отношению к ним не соответствует их ожиданиям или когда не получают ожидаемого результата. Терапевт в этой ситуации ожидания клиента часто видит таким образом: «Помоги мне. Сделай что-нибудь, чтобы моя жизнь стала лучше. Если не сможешь, значит ты недостаточно компетентен. Я тогда брошу тебя, перестану уважать тебя».
Подобная экспликация ожиданий клиента в сознании терапевта создает сильную тревогу и его вопросы к себе в ответ: «Что я должен делать, чтобы помочь клиенту? Что будет, если клиент вдруг поймет, что у меня нет ответов на его вопросы? А если признаться в этом, не случится ли что-то ужасное? Могу ли я называться психотерапевтом, если не понимаю, что происходит с клиентом, если не знаю, что делать?» Такого рода вопросы и мысли заполняют терапевтическое пространство и не оставляют места для простого слушания клиента. За сомнениями и чувством беспомощности терапевта часто стоит убеждение, что возможно, и даже нужно точно знать, что происходит в каждый момент терапевтического процесса, что главным в работе с клиентами является понимание того, что происходит в его голове. Терапевт изначально воспринимает клиента как слабого, беспомощного, растерянного, ничего не знающего, не способного самостоятельно справляться со своей жизнью, и ему должен помочь все или почти все знающий, во всем хорошо разбирающийся терапевт.
Когда супервизия фокусируется на «терапевтическую систему», главным с экзистенциальной точки зрения является не диагностика клиента (важнее понять, как и чем он живет в настоящем, контекст его жизненной истории, в котором проявляются трудности и расстройства, кем и каким он является непосредственно в «терапевтическом пространстве») и не выбор тех или иных способов помощи (хотя этого вопроса тоже касаются участники супервизии). Главной фигурой в супервизии является сам супервизируемый терапевт - со своими гипотезами, предположениями, чувствами, иллюзиями, страхами, пониманием терапевтического процесса - и характер его отношений с клиентом, их динамика. Супервизору важно обратить его внимание, что в терапии нереально полностью узнать клиента, такие претензии могут привести к упрощенному видению клиента или самообвинениям терапевта, также терапевт никогда не может быть полностью уверенным в правильности и оптимальности своих действий по отношению к клиенту. Психотерапия является процессом, в котором вместо объективных истин, к которым могли бы прийти участники этого процесса, «встречаются» субъективные представления терапевта и клиента о происходящем в жизни последнего, поэтому не может быть единственного «правильного пути» к терапевтическим целям. В любой терапевтической ситуации существует много вариантов продолжения, много возможных способов помощи клиенту. Супервизору важно стимулировать поиск супервизируемым терапевтом разных вариантов его действий в той или иной ситуации. Худшее, что может быть, это чрезмерная привязанность к какому-нибудь одному способу помощи. Как говорил А. Maslow, «если единственный инструмент, который у вас имеется - молоток, то во всем окружающем вы будете склонны видеть гвозди».
Настоящее знание в терапии означает умение как можно точнее, конкретнее и подробнее увидеть и выразить происходящее «здесь и сейчас». Помощь состоит в участии терапевта и клиента в раскрывании картины жизни клиента - с ее возможностями и ограничениями. Именно их взаимосвязанность, способ бытия вместе создает новые смыслы сложного и противоречивого процесса жизни. Страх сделать что-то не так мешает терапевтам учиться у клиентов, опираться в психотерапии на их жизненный - хотя и не всегда успешный - опыт. А учиться у клиентов становится возможным лишь тогда, когда терапевт разрешает ему быть таким, каким он является (а не пытается его менять или исправлять), перестает навешивать на клиента ярлыки - медицинские, психологические и даже экзистенциальные, и оценивать себя, когда перестает размышлять о том, как правильно должна происходить терапия. Благодаря этому терапевт перестает быть главным врагом самому себе в стремлении к искренним и продуктивным отношениям с клиентами и к успеху в терапии.
При фокусировании супервизии на элементах «супервизорской системы» на первое место выходит происходящее между супервизором и супервизируемым терапевтом, т.е. основные принципы и содержание их взаимодействия. Это не значит, что в данном случае игнорируется потребность супервизируемого терапевта в лучшем понимании происходящего в его работе с клиентами. Здесь терапевтический процесс рассматривается посредством происходящего «здесь и сейчас» в супервизии, через отражение в процессе супервизии особенностей отношений и взаимодействия терапевта и клиента на терапевтических сессиях. Фокус на происходящем непосредственно в «супервизорской системе» очень часто используется в экзистенциальных супервизиях.
Для экзистенциальной супервизии особенно значимым является способ совместного бытия участников супервизии. С самого начала процесса супервизии он проявляется в способности супервизора «войти» в феноменологическое пространство рассказа терапевта. Как отмечает J.Pett (1995), это зависит от умения супервизора слушать. Слушание с экзистенциальной точки как в терапии, так и в супервизии должно подчиняться основным правилам феноменологического исследования.
Более точно увидеть происходящее в терапии глазами супервизируемого терапевта помогает правило epoche (c греческого - «свернуть свои убеждения»). Оно предполагает свертывание супервизором, насколько это возможно, собственных ожиданий, предположений, предубеждений по отношению к рассказываемому терапевтом материалу. Вряд ли реально полностью исключить влияние «пропускных фильтров» слушателя, но в данном случае важна сама ориентация супервизора на своевременную рефлексию собственной привязанности к своим концепциям, гипотезам, предположениям относительно рассказа терапевта. С правилом epoche тесно связано правило описания, обязывающее воздержаться в процессе слушания от желания объяснить происходящее в терапии путем поспешных, редукционных интерпретаций. Ведь в экзистенциальной супервизии, как и в терапии, важно не столько как можно скорее дать исчерпывающее объяснение происходящему, сколько понять происходящее в терапии и супервизии путем расширения смысла терапевтических феноменов в контексте их проявления, а также путем расширения самого контекста. Поэтому прежде всего важно услышать, что есть, а не спешить дать объяснение тому, что слышим. Еще одно правило - правило горизонтализации (выравнивания) - говорит супервизору о необходимости воздержаться в начальной стадии супервизии от иерархизации, «разложения по полочкам» клинического материала, сообщаемого супервизируемым терапевтом. Все факты, касающиеся терапевтического процесса, изначально должны рассматриваться как потенциально одинаково значимые, заслуживающие внимания участников супервизии. Это помогает избежать недостаточно обоснованной концентрации усилий участников супервизии в начале работы на тех или иных аспектах работы терапевта, которая могла бы исказить реальную картину происходящего в терапии, тем более, что предпосылки для искажений создаются уже селективным отношением супервизируемого терапевта к терапевтическому материалу.
Следование правилам феноменологического исследования в супервизии не только смещает ее фокус от поспешной помощи супервизируемому терапевту к тщательному пониманию происходящего в «терапевтической» и «супервизорской» системах, но и становится основой коллегиальных, партнерских отношений в супервизорском процессе. Эти отношения обладают исключительной значимостью в экзистенциальной супервизии. Именно через призму супервизорских отношений можно лучше понять, как терапевт строит отношения с клиентом в «терапевтической системе», каким он в ней является и как его «способ быть с другими» отражается на успешности терапевтической работы.
Решающую роль в супервизорских отношениях играет атмосфера, в которой происходит супервизия. За нее в большей степени ответственен супервизор, которому приходится совмещать в себе роль более опытного коллеги, учителя, который тем не менее должен оценивать работу супервизируемых терапевтов (в этом контексте не так уж важно, каким образом оценивание присутствует в процессе супервизии), с ролью человека, от которого ждут профессиональной, да и просто человеческой поддержки. Уязвимость супервизируемого терапевта, часто даже независимо от его профессионального опыта, намного больше, чем супервизора. Она прежде всего определяется изначально присутствующим страхом оценивания со стороны более опытного профессионала, ограниченностью профессионального опыта (в случае начинающих терапевтов), сомнениями по поводу своей компетентности в работе с теми или иными клиентами, неадекватным, чрезмерно тревожным отношением к возможным терапевтическим ошибкам и их последствиям. Общеизвестно, что страх оказаться профессионально несостоятельным, получить негативную оценку своей работы от авторитетного, уважаемого профессионала большинством терапевтов и консультантов переживается намного болезненней, чем личностное несовершенство, наличие нерешенных личностных и жизненных проблем. Поэтому для продуктивной атмосферы супервизии, успешных супервизорских отношений так важно внимание супервизора к сохранению и поддержке профессиональной самооценки супервизируемого терапевта, адекватное понимание своих супервизорских полномочий, умение пользоваться властью, предоставляемой самой ситуацией супервизии, чтобы избежать манипулирования своей авторитетностью и компетентностью. «Быть вместе» в супервизии означает предоставление пространства для супервизируемого терапевта открыто высказываться по поводу всех аспектов супервизорского процесса, строить любые предположения, задавать любые вопросы, не думая об их значимости или уместности, свободно делиться своими переживаниями как по поводу работы с клиентами, так и по поводу происходящего непосредственно на супервизии, без необходимости приспосабливаться к супервизору.
Для развития профессиональной компетентности супервизируемых исключительно важным является осознание супервизором собственной ограниченности: в понимании клиентов, о которых рассказывает терапевт, в понимании возможностей терапевта, в понимании своих возможносей помочь. Отказ от образа, роли всемогущего помощника, неошибающегося эксперта делает процесс супервизии живым диалогом, в котором происходит работа не «для терапевта» или «вместо терапевта», а скорее совместный поиск предположительных ответов, касающихся сложных терапевтических ситуаций.
Диалог в супервизии возможным прежде всего делает открытость супервизора. Многие супервизируемые терапевты как наиболее важные моменты супервизии отмечают те из них, когда супервизор делится своим пониманием происходящего в терапии, своими предположительными действиями в тех или иных терапевтических ситуациях, своими чувствами - когда чего-то не понимает, когда с чем-то не согласен, когда рассказ терапевта вызывает те или иные эмоциональные реакции, как позитивные, так и негативные. Особенно важной является открытость терапевта по поводу чувств и переживаниий в супервизии в ситуациях «здесь и сейчас», неясности и неопределенности в супервизорских отношениях. Именно это часто помогает разобраться в так называемых «параллельных процессах» в супервизии (тенденция участников терапевтического и супервизорского процесса подстраиваться друг к другу путем переноса характера отношений с «терапевтической системы» в «супервизорскую систему», и наоборот). Как отмечают P.Hawkins и R.Shohet (1989), в процессе супервизии супервизируемый терапевт «воспроизводит» своего клиента и пытается супервизора превратить в своего терапевта (процесс «снизу вверх»), или/и супервизируемый терапевт в работе с клиентом «воспроизводит» характер отношений с супервизором, обращаясь с клиентом таким образом, как супервизор обращался с ним во время супервизии (процесс «сверху вниз»).Очень важна чувствительность супервизора к происходящему в отношениях «здесь и сейчас» с тем, чтобы вовремя обратить внимание терапевта на подобное «параллелирование».
Для понимания происходящего в супервизорских отношениях, а через них и в представляемой для супервизии терапевтической работе, очень важным является доверие супервизора к своим чувствам «здесь и сейчас», к спонтанным образам, возникающим на фоне происходящего на супервизии. Внимание к этому специфическому элементу «супервизорской системы» предоставляет для супервизора хотя и не очень четкие, но очень значимые дополнительные сведения о характере его взаимодействия с супервизируемым терапевтом, о паттернах поведения терапевта и их влиянии на супервизора и, возможно, также на клиентов терапевта.
Обобщая можно сказать, что супервизии исключительно продуктивным средством для профессионального роста психотерапевтов прежде всего делает способность супервизора к совместному с терапевтом исследованию принесенных последним профессиональных трудностей, реалистичность супервизора по отношению к желаниям, ожиданиям, запросам супервизируемого терапевта, его умение соотносить реальное время супервизии с выдвигаемыми целями, определение границ обсуждаемых вопросов и четкая фокусировка на них, умение супервизора сомневаться вместо однозначных категорических экспертных оценок (как писал S. du Plock (1997), «супервизия не для нахождения ответов (это невозможно без участия клиентов), а для того, чтобы учиться спрашивать»). Вышесказанное можно отнести к основным принципам экзистенциальной супервизии.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему