А. Шюц: познание как определение и переопределение реальности, о множественных реальностях.

Познание как определение и переопределение реальности. В социальном взаимодействии мы имеем дело с типами, и это социальное взаимодействие происходит на основе типизации и перетипизации. Например, мы приходим в парикмахерскую и видим человека в белом халате. Часто окончательная типизация происходит не сразу. В любом случает еще до начала общения необходимо типизировать того, кто перед нами, а потом возможно перетипизировать.

Важно отметить, что типизация и перетипизация выступают недовесками к объективной предзаданной ситуации, они заменяют  одну реальность на другую и определяют наше поведение.

Вся совокупность типизаций и перетипизаций, которые совершают люди по отношению друг к другу влечет за собой типизации ситуации, например поведение в парикмахерской, подать милостыню и проч.

Все эти типические ситуации, в которых мы ведем себя как типы – все это складывается в житейско-практическую социальную структуру общества в целом. Источником типизации явл. наш обыденный язык, воплощающий опыт предшествующих поколений и человек с самого рождения приходит в мир типических определенностей и через язык учимся воспринимать явления, предметы, других существ как типы, а не как сочетания уникальных неповторимых качеств.

Здесь обнаруживается важное отличие субъективной социологии от объективной. Согласно объективной социологии, социальные явления, факты, структуры существуют независимо от человека и можно познать эти явления и факты с большей или меньшей точностью. Эта позиция совпадает с позицией естествоиспытателей, т.к. считается, что объекты ест. наук не зависят от субъекта и они не меняются в ходе их познания.

Для субъективной социологии акт познания есть одновременно создание новой реальности. Но если познание меняет познаваемый объект, то вопрос об истинности познания излишен и это справедливо для исторических ситуаций.

О природе символов. Щюц строит феноменологическую теорию знаков и символов и отталкивается от особенностей сознания. Говорит, что в литературе нет ясности. Знаком считают нимб вокруг луны, знак животного, звонок в дверь. Может ли знак и обозначаемое поменяться местами? Фиксирует следующее: при всех пониманиях знака и символа есть общая черта. Она состоит в том, что мы имеем некоторый объект или факт, которые мы сами относим к чему-то отличному от них самих. Например, дым рассматривается не сам по себе, а как знак огня. Дым – проявление иного, чем он сам.

Т.о. речь идет о некотором отношении двух разных, несовпадающих явлений. Щюц говорит, что мы как бы спариваем два разных предмета, объединяемых в определенном отношении, но как возникает это объединение? В своих поздних работах он выявляет общее свойство нашего сознания, а именно – сознание работает таким образом, что два или более феномена интуитивно даются в единстве, сознание работает как автомат. Мы рассматриваем некую вещь. Реально наше зрение может воспринять только одну сторону, но это восприятие передней стороны включает в себя и мысленное восприятие другой, задней стороны. Происходит примысливание того, что мы могли бы воспринять, если бы мы обошли объект, и увидели бы его с задней стороны. Это домысливание основано на опыте прошлых восприятий и реальность не всегда совпадает с тем, что мы видим. В любом случае, мы предполагаем, что другая стороны будет какого-то цвета или из какого-то материала. Этот акт примысливания называет аппрезентацией. Возможны разные случаи аппрезентации – к актуальному восприятию может присоединиться воспоминание или фантазия. Т.е. то что мы видим может возбудить затаенные в глубине воспоминания, которые начинают подниматься на поверхность независимо от того, хотим мы или нет.

Опираясь на это учение Гуссерля, Щюц строит свою теорию. Он различает метки, индикации, знаки и символы.

Начинает с положения единичного индивида в мире, абстрагируясь от общества. Индивид воспринимает мир организованный в пространстве и времени вокруг самого индивида как центра. В этом мире индивид отмечает некоторые объекты как средства ориентации вещей. Эти объекты выступают для него как метки. Например, сломанная ветка указывает на тропу к источнику воды, закладка на странице указывает где остановлено чтение, отметки на полях книг и пр.

Индикация. Некоторые факты и события известны мне как связанные друг с другом более или менее типичным образом. Т.е. не я их связываю, а они между собой связаны. Я ожидаю, что любое повторение события А связано определенным образом с событием Б. Эта связь м.б. непонятной для меня, но у меня есть уверенность что эта связь есть.

Знаки. На этом уровне вводятся другие живые существа. Другой мне дан как материальный живой объект, движущаяся телесность. Его психическая жизнь, внутренний мир не открыты мне непосредственно. Я вижу только тело, но не вижу психической жизни. Они не представлены, внутренний мир домысливается автоматически. Например, определенное движение руки воспринимается не само по себе, а в качестве жеста. Зевок воспринимается не как физиологический акт, а как знак скуки. На этом типе аппрезентации дается основа разных знаковых систем, язык. Эта же связь происходит и с культурными объектами. Книга есть материальный объект, но при ее чтении мы направляем внимание не на типографские знаки, анна значение того, что в ней записано.

Символы. Здесь речь идет об аппрезентативном связывании объектов моего повседневного мира с такими объектами, которые по определению мыслятся как находящиеся за пределами этого повседневного мира, за чертой моего возможного восприятия. Это природа в целом, общество в целом, человечество, мое я по ту сторону потока моего сознания. Это особые объекты и они воспринимаются через вещи повседневного мира. Например, китайская символика неба и земли. Они обозначаются через голову и ступни. Т.е. в качестве символов берутся вещи повседневного мира, но они соотносятся с тем, что нельзя представить в виде конкретной вещи из этого же мира. Эти вещи представляются тоже символически. Символы выступают как способы упорядочивания и освоения мира, который находится по ту сторону мира повседневности, но влияющего на этот мир повседневности в котором находятся люди. В результате через посредство символов мир в целом, индивид и общество образуют единство.

О множественных реальностях. Повседневность как верховная. Можно говорить о том, что существуют различные типы реальности, каждая обладает самостоятельным способом существованием.

Мир науки – тоже реальность. То, что описывает наука.

Мир математических отношений. Тут свои закономерности. Это третья реальность.

Мир мифа, мир религии, мир индивидуальных мнений, мир умопомешательства, мир сновидений, игровой мир.

Каждый мир, пока на него направлено внимание по своему реален и определяет реальность. Реально все, что связано с нашей эмоциональной и деятельной жизнью. Или иначе – реально все, что возбуждает наши интерес.

Каждый из этих миров характеризуются разной степенью напряженности сознания. Каждая реальность характеризуется особым ритмом времени. Но есть верховная реальность, ей является мир повседневной жизни. Для него характерны 4 признака:

- мы всегда, даже когда спим или фантазируем в повседневной жизни участвуем посредством наших тел, которые сами по себе есть вещи внешнего мира.

- внешние объекты ограничивают поле нашего действия и требуют усилий по преодолению их сопротивления.

- мы можем встроиться эту реальность с помощью нашей телесной активности, поэтому можем ее изменять и преобразовывать

- в этой реальности мы можем вступать в общение с другими индивидами.

Мир повседневной жизни понимается нами как естественная данность, а другие области реальности мы переходим через шок (или-или). Переход от одной реальности к другой переходит скачком. С т.з. одной реальности все переживания, связанный с другой реальностью будут казаться фиктивными. Например – в научной теории есть реальность, которая не зависит от ее соответствия реальности.