Когда сравниваются различные культуры, возникает вопрос: по каким признакам они сопоставляются. В мире насчитывается более 2000 языков, и все они, естественно, чем-то отличаются друг от друга. Но культуры рассматриваются не только по этому элементу. Как же типологизировать их?
В современной культурологии нет общепринятого критерия, с помощью которого можно было бы объединять культуры в те или иные типы. Это не означает, конечно, что никто не пытался определить такой критерий. Напротив, попыток было много, но не одна из них не увенчалась успехом.
В каком случае культуру можно оценивать, например, как автономную и самобытную? Прежде чем ответить на этот вопрос, важно установить, что служит единичным культурным фактом или «артефактом», как называют некоторые современные исследователи культуры в ткани любой самостоятельной культуры. Помните, многие антропологи сетовали именно на то, что в культуре невозможно выделить что-то вроде атома или гена.
Предмет или поступок становятся культурным феноменом, если они обретают смысл. Подразумевается, что такое явление культуры что-то означает. Скажем, Венера Милосская для человека, не понимающего заключенного в ней художественного значения, представляет лишь кусок мрамора, обладающий геометрической формой и определенными свойствами. Как писал российский социолог, большую часть жизни проживший в США (1889–1968), «религиозная ценность превращает маленький кусочек дерева в «чурингу» – священный тотем. Кусок материи на палке, символизирующий национальный флаг, заставляет людей жертвовать своей жизнью. Болезненный человек, провозглашенный монархом или папой, становится могущественным и священным «Величеством» или «Святейшеством». Если же он свергнут, он лишается своей социокультурной ценности и его могущество, функции, социальное положение и личность коренным образом меняются: из «величества» или «святейшества» он превращается в презренного и ненавистного изгнанника».
Единичные культурные феномены связаны между собой. Материальные предметы могут лежать на дороге, будучи случайно оброненными прохожими. Единственная связь между ними – пространственная близость. Можно произвольно добавить к ним еще несколько предметов. Однако и тогда мы не обнаружим между ними ни причинной, ни логической связи. По определению П.А. Сорокина, это можно назвать культурным скоплением.
Тем не менее можно назвать такие совокупности предметов, феноменов, процессов культуры («артефактов»), которые образуют собой причинно обусловленные, взаимосвязанные культурные единства, или системы. Простое перечисление разнородных «артефактов» без единого базового основания не позволяет делить их по «классам», то есть дать им классификацию. А вот, скажем, фраза в «эпоху барокко были написаны такие-то и такие-то произведения» уже несет в себе признак (основание) классификации по стилю барокко, и к этим произведениям мы никогда не причислим, например, произведения современного модерна или постмодерна.
Между компонентами (классами) классификации могут складываться связи разной глубины. Они могут формировать логическую систему. Так, основная часть положений, содержащихся в произведениях «Республика» Платона, «Критика чистого разума» И. Канта, образуют последовательные системы. То же самое, как считал П.А. Сорокин, можно сказать и о символе веры христианства и других великих религий, о великих этических системах, даже о большинстве кодексов законов. Большая часть их основных положений взаимно согласованы и образуют смысловые единства или системы.
Культурные феномены можно просто перечислить, но полученная таким образом совокупность вовсе не является законченной системой. Скажем, американский культуролог Т. Роззак пытался дать классификацию нетрадиционных религиозных феноменов. Он предложил схему из 13 элементов, однако включил в нее отдельные неравнозначные компоненты, поэтому в его схему можно вводить и другие компоненты, то есть, строго говоря, это еще не классификация.
Музыкальная композиция, в которой отдельные фрагменты музыки взяты из таких разнохарактерных, разностильных произведений, как музыкальные творения немецкого композитора, автора многих церковных хоралов и ораторий Иоаганна Себастьяна Баха (1685–1750), известного также своими фугами (музыкальными произведениями, переносящими на клавишный инструмент многоголосие хора); из музыки русского композитора, развивавшего в своих произведениях чуть ли не все разновидности модернизма Игоря Федоровича Стравинского (1882–1971); из произведений немецкого композитора, создателя жанра музыкальной драмы Рихарда Вагнера (1813–1883) и, наконец, из джазовой музыки, может служить примером музыкальной какофонии – сумбурные, хаотические нагромождения звуков.
Что же мешает создать безупречную типологию культур? В первую очередь – зыбкость самих культурных характеристик. Не так-то просто определить отличие, скажем, европейской культуры от восточной, хотя каждому понятно, что такое различие есть. Одни культуры создают «технологию освоения внешней среды». Это относится, например, к европейской и североамериканской культурам. Другие, допустим, индийская, отдают предпочтение «технологии проникновения во внутренний мир человека». Третьи культуры, скажем, японская, ориентированы на социум. Можно, к примеру, отметить специфику античной культуры, которая не тождественна средневековой. Гораздо сложнее эту непохожесть описать, четко зафиксировать конкретные признаки, различающие их, выявить их в ходе теоретического анализа.
Существует и другая трудность типологизации. Ведь каждая культура развивается так, что многие различия между теми или иными культурами могут стираться. Не исключено возникновение каких-то новых культурных образований. Так, согласно концепции американского ученого К. Уисслера, характерными ценностями целостной культуры США являются механические изобретения, Библия, милитаризм, Святое Воскресение и коммерческий дух. Можно ли эту классификацию считать исчерпывающей? Какие узы связывают эти черты в систему? На эти вопросы К. Уисслер ответов не дает.
Скажем, разве милитаризм является вечной характеристикой какой-то культуры? Он может утратиться, заместиться пацифизмом. Так, сближение восточной культуры Японии с современным индустриальным типом цивилизации породило принципиально новый тип культурного творчества. То же самое относится к культурному множеству буддистских общностей в Европе и Америке.
Далее, в каждой культуре существует определенное идейно-смысловое ядро. Но оно может вызывать неодинаковые социальные последствия. Например, буддизм имеет распространение не только в Индии, но и в Тибете. Но в Индии он даже не затронул кастовой системы, против которой был направлен всем своим существом; в Тибете же полностью перестроил социальную структуру.
Наконец, каждая культура не только сближается с другой культурой. Внутри нее тоже происходят самые неожиданные процессы. В частности, в лоне господствующей культуры возникают незаметные, альтернативные элементы, которые впоследствии, накапливаясь и усиливая свое воздействие на эту культуру, могут существенно видоизменить ее специфику. Локальные зоны культурного творчества в основном русле культуры тоже приводят к многообразию культурных феноменов.
Объяснить существенные различия в языке, религии, философии и искусстве ссылками на географию, экономику и историю трудно. Национальные культуры удивительно целостны. Они создают прекрасную мозаичность мировой культуры. История дает нам картину, похожую на расширяющуюся Вселенную: народы все более и более утверждаются в своих национальных началах, все более стремятся к самопознанию и самоутверждению. До периода «интернационального сжатия” еще далеко.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему