Английский сентиментализм. Анализ романа Стерна

Во второй половине XVIII в. в английской литературе происходят заметные сдвиги, видоизменяются сложившиеся ранее и появляются новые направления.

• Сентиментализм возникает в английской литературе несколько ранее, чем в других странах Западной Европы. Уверенный рационалистический оптимизм, характерный для большинства английских просветителей в первой половине века, уступает место сомнениям во всесилии Разума как рычага переустройства мира.

ТЕПЕРЬ: Интерес к частной жизни человека, чувствительность, эмоции и чувства человека, взаимная связь чувств и миром природы. Расширяют теорию художественного образа. Чувства и эмоции под контролем разума.

Эстетическое новаторство английских сентименталистов предполагало свободу выражения личного отношения к миру: это открывало простор не только чувствительности, но и юмору, иногда, как, например, в публицистической прозе Голдсмита или в «Тристраме Шенди» Стерна, переходившему в сатиру.

Лоренс Стерн (1713—1768) — центральная фигура в литературе английского сентиментализма. Никто из английских писателей этого направления не был так широко известен и высоко ценим на континенте Европы, как создатель «Тристрама Шенди» и «Сентиментального путешествия». Последняя книга, собственно, и ввела в международный обиход слово «сентиментальный», или «чувствительный», как обозначение определенного душевного строя и отношения к миру. Священник Йорик, которого мы встречаем на первых страницах романа «Жизнь и мнения…», - своеобразный автопортрет писателя. Что касается мировоззрения Стерна, то следует подчеркнуть его арелигиозность.

 «Тайны и загадки», занимающие Стерна-художника, — это прежде всего тайны душевной жизни человека, загадки противоречивых взаимопереходов от одного настроения к другому, от намерения к поступку ему противоположному. Психологический анализ Стерна в какой-то мере предвосхищает то постижение «диалектики души», которое позднее Чернышевский связывал с творческим методом Толстого.

Особенно замечательно в этом отношении «Сентиментальное путешествие» (1768). По отношению к популярному в литературе XVIII в. классическому жанру дидактического описательного путешествия это произведение занимало такую же новаторскую позицию, как «Тристрам Шенди» по отношению к классическому типу просветительского романа. «Сентиментальное путешествие» естественно «отпочковалось» от «Тристрама Шенди»: герой-рассказчик, пастор Йорик, уже фигурировал в числе эксцентрических персонажей романа Стерна.

Главное для Йорика — Стерна — не внешние приметы стран, городов и селений, куда он приезжает, а те душевные движения, иногда, казалось бы, совсем мимолетные, которые вызывают дорожные впечатления в сознании «сентиментального путешественника». Простодушное веселье добрых поселян наводит его на мысль, что «радостная и довольная душа» — наилучшая благодарность, которую может принести небу как крестьянин, так и прелат. Встреча с бедной пастушкой, помешавшейся от несчастной любви, «размягчает все его существо», заставляет слагать дифирамбы во славу «Милой Чувствительности». Мертвый осел, оплакиваемый неутешным хозяином, вызывает горькие раздумья о разобщенности людей: «Позор для нашего общества! — сказал я про себя. — Если бы мы любили друг друга, как этот бедняк любил своего осла, — это бы кое-что значило».

Но душа «сентиментального путешественника» открыта не только возвышенным, но и самым легкомысленным впечатлениям; слезы и вздохи перемежаются на страницах книги с фривольными анекдотами, а иной раз и такими жестами и поступками, которые автор предпочитает обозначать лишь намеком, предоставляя остальное догадливости читателя. Йорик непрестанно анализирует свои поступки. Его можно было бы упрекнуть в эгоцентризме, если бы этот пристальный самоанализ был менее трезвым, скептическим, даже язвительным. Нельзя забыть умилительного прощания Йорика с нищенствующим францисканским монахом в Кале. Но как черство и грубо отверг поначалу Йорик смиренную просьбу монаха о подаянии и какими себялюбивыми мотивами (главным образом боязнью уронить себя в глазах приглянувшейся ему дамы-попутчицы) было вызвано его последующее раскаяние! Тоскливо сжимается сердце Йорика при виде запертого в клетке скворца, повторяющего затверженные слова: «не могу выйти», «не могу выйти». И воображение «сентиментального путешественника» рисует картину страданий узника, заключенного в темницу, где «железо вонзается ему в душу». Он клеймит «горькую микстуру» Рабства, славит «трижды сладостную и благодатную богиню» — Свободу! Но насмешник Стерн и здесь не преминет добавить, что Йорик, приехавший во Францию без паспорта, сам весьма опасается ареста; как только ему удается выхлопотать у герцога де Ш. паспорт, тут же все гражданские порывы улетучиваются из его сознания, уступая место интрижке с хорошенькой горничной.

ПАРОДИЯ

Он использует все элементы просветительского романа середины XVIII в. —

• предшествующие роману посвящение и предисловие,
• биографическую канву сюжета,
• отступления,
•  прием замедления развязки,
• ввод рассуждений в описательную часть,
• споры действующих лиц (служившие в просветительном романе для пропаганды и доказательства морали автора),
• разговор с читателем и т. д

Если в «Тристраме Шэнди» Стерн выступал гл. обр. как критик, отвергающий идеологию и эстетику Просвещения, то в «Сентиментальном путешествии» он дает изложение своих положительных идей. В центре внимания С. переживания «чувствительного странника». Факты внешнего мира служат лишь возбудителями чувствительного сердца сентименталиста, к-рый заинтересован не столько в этом внешнем мире, сколько в тех переживаниях и ощущениях, к-рые вызывают в душе героя внешние обстоятельства. Этому соответствует и самая форма романа. Если у Ричардсона чувствительность сочеталась с рассудочностью и волевой целеустремленностью его героев, то у героев С. мы видим лишь одну чувствительность; они, правда, могут рассуждать, но не обладают рассудочностью. Разум, этот идеал просветителей, для С. — ничто; все — в переживаниях «сердца».

«Сентиментальное путешествие» Л. Стерна – это ироническое подглядывание за самим собой. Особенностью его повествования является изображение времени. Стерн не нарушает порядок течения времени, он нарушает его масштабирование, непрерывность, равномерность. Незначительные эпизоды показаны в романе крупным планом, что свойственно писателям-сентименталистам. Также у Стерна присутствует «чувствительность», которая всегда сопровождается иронией.

С. создает пародию, взрывающую просветительский роман изнутри. С. выступает и против морализирования писателей Просвещения, отказываясь по существу от «наставления читателей».

Стерн открыл повествовательному искусству новые перспективы; причем многие выводы из находок писателя были сделаны не только его младшими современниками, но и значительно позже — также романтиками и реалистами последующего времени. Опыт Стерна можно было трактовать по-разному. В России XVIII в. его примером вдохновлялись, каждый по-своему, и создатель сентиментальных «Писем русского путешественника» Карамзин, и автор полного гражданского обличительного негодования «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищев. Гейне видел в Стерне чуть ли не основоположника «романтической иронии», приписывая ему такую трагическую раздвоенность сознания, какая стала достоянием европейской литературы только в творчестве романтиков.

Вот пастора окружили нищие. Пастор сообщил, что у него только 8 су, но нищих было больше. Один из них отказался от своей доли. Разве это не проявление рыцарского самоотречения? Второй нищий. Угощает своих товарищей табаком. Йорик положил в его табакерку 2 су и взял щепотку табаку. Он наблюдает за реакцией нищего. «Бедняга почувствовал вес второго одолжения сильнее, чем первого,- им я оказал ему честь, - первое же было только милостью». Чувство уважения ценится выше. Чем материальная выгода.

Стерн посвящает несколько страниц описанию нагруженного пожитками ослика, который однажды загородил ему дорогу в узком проходе. И это бедное животное он видит сквозь призму чувств, проникаясь бесконечной симпатией к его незлобливости и долготерпению.

Писателя бесконечно восхищает его слуга Ла Флер, бедный малый, у которого ни гроша за душой, но которого природа наградила жизнелюбием и добротой.

Стерн – противник условностей и предрассудков. Писатель не идеализирует человека и показывает, как добрые побуждения борются в нем с себялюбием, эгоизмом, корыстью, тщеславием. Так, когда пастора обуяло желание совершить путешествие с незнакомой дамой, сомнения и страх охватили его. Заговорили Скупость, Осмотрительность, Трусость, Благоразумие, Лицемерие, Низость. Йорик отказался от своего намерения.

Природа и человеческий мир несовершенны. Они постоянно являют взору душераздирающие картины. Куда уйти от них? Только в мир чувств.

В сущности, Стерн при всем своем жизнелюбии очень трагичен. Все его герои уходят от борьбы, от страшных реальностей  в изобретенный ими тихий уголок маленьких радостей.

В литературе, кажется, никогда до Стерна не сливались воедино лиризм и насмешка. Лиризм очаровывает, навевает грусть, вызывает слезы, рождает радость, восторг. Насмешка снижает в наших глазах мир, разрушает иллюзии. Шутливость – свойство характера, дар небес, ей нельзя научиться. Лиризм у Стерна облекается в шутливые одежды и приобретает особую прелесть.

Эстетические взгляды приобретают для нас особый интерес. Первый творческий принцип писателя – полнейшая независимость от литературных канонов и авторитетов. Он с самого начала утвердил себя в мысли создать нечто новое. Его не пугали трудности признания.

Записывается как бы весь процесс мышления с отклонениями в сторону, со скачками.

По его мнению у каждого человека есть какая-то страсть, увлечение, своя лошадка, на которую он садится и едет в страну своей мечты.

Писателю хотелось бы заглянуть в душу человека, увидеть ее в полной наготе, все ее тайны.

Для Стерна нет в мире пустяков. Свою философию он насмешливо доводит до читателя нарочитым вниманием к мелочам. Стерн придавал чрезвычайную важность отступлениям. Писатель не ждет пассивного чтения, а задавал читателю трудные загадки. Все кругом интересно, ибо мир при всем несовершенстве, прекрасен.

Стерн дал название целому литературному направлению, возник в 18веке. Оно стало называться сентиментализмом. Однако, в истории сентим. первым нужно назвать Ричардсона. Он первый возвел чувствительность в эстетический принцип. Он открыл, что основным содержанием повествования могут быть не события, а чувства.

Сентиментализм приобрел социальную окраску, в нем зазвучали полит. нотки. Сострадание не вообще к человеку, а к бедняку. Стерн придал сентиментализму философское обоснование. Сентим. родился в Англии. Его возникновение было обусловлено соц. причинами. Сентимент. явился миру как реакция на буржуазное переустройство общественной системы, он нес в себе антиурбанистские тенденции и был полон печали об утраченной идиллии деревенской жизни и прелести природы.

Роман резко отличается от всего написанного в английской литературе, это скорее затянувшееся путешествие во времени, путешествие в сознании. Если ранее худ-я лит-ра предполагала динамичный сюжет, что являлось главной интригой для читателя, то здесь важными становятся размышления по поводу сюжетных действий. Все это позволяет говорить о новом отношении сентиментального героя к окружающему миру.
В «Сентиментальном путешествии» нет строгой жанровой модификации, он начинается и заканчивается на полуфразе. При этом Стерн пародирует  устоявшуюся в английской  литературе жанровую форму романа – путешествия. Самым главным становятся не географические особенности, а путешествие во внутренний мир героя.  Выбор героя также необычен.  С одной стороны, это пастор, священник, лицо, самим саном своим призванное быть серьезным и разумным, а с другой - шут, ведущий свою родословную, по его же признанию, от шекспировского шута Йорика.  Т.о. вместо "сентиментального героя" Стерн выводит просто человека, со всеми его противоречиями и слабостями. Подобный человек появляется в мировой литературе впервые. Даже пунктуация соответствует  речи, а не письму, и ассоциируется со звучанием голоса. Ход мыслей, их внезапность, непоследовательность скорее ближе к  жизни, чем к литературе. В подобном общении с читателем есть интимность , позволяющая безнаказанно обронить то, что, сказанное на людях, было бы воспринято как двусмысленность. Благодаря этому книга как бы приобретает прозрачность. Исчезают обычные церемонии и условности. Читатель приближается к жизни как можно ближе. Маленькие вещи Стерн часто видел крупнее больших. Беседа с цирюльником о буклях парика говорила ему больше о национальном характере французов, чем высокопарные речи государственных деятелей. Потому что, если хочешь понять сущность вещей, как и полагается сентиментальному путешественнику, нужно искать ее не на больших проспектах средь бела дня, а  в неприметном уголке в темном проулке. Т.о. Стерн переключает наш интерес с внешнего на внутреннее. Бесполезно  обращаться  к путеводителю; мы должны просить совета у собственного разума; только он ответит нам, что важнее – кафедральный собор, осел или девушка с зеленым атласным кошельком.

В этом предпочтении извивов собственного сознания путеводителю с его изъезженными большими дорогами Стерн удивительно близок нашему веку. В этом внимании к молчанию, а не речи, Стерн – предшественник современных писателей. Потому-то он гораздо ближе к нам сегодня, чем его великие современники. Творчество Стерна быстро стало популярно и в России, где уже в конце XVIII века его читали и в подлиннике, и чаще, во французских и немецких переводах. В 1783 году появляется уже упоминавшееся «Стерново путешествие по Франции и Италии под именем Йорика». За ним следуют и другие издания на русском языке, а также журнальные публикации. Особенно популяризирует Стерна «Московский журнал» Н.М. Карамзина. Одним из первых русских писателей, на которого творчество Стерна — и особенно «Сентиментальное путешествие» — оказало влияние, был А.Н. Радищев. Во второй половине XIX века обратился к Стерну и Лев Толстой. Знаменательно, что работе над ранними редакциями «Детства» непосредственно предшествовал предпринятый Толстым, хотя и не завершенный, перевод «Сентиментального путешествия».

Роман начинается и заканчивается на полуфразе. Выбор героя  необычен.  С одной стороны, это пастор, священник, лицо, самим саном своим призванное быть серьезным и разумным, а с другой - шут, ведущий свою родословную, по его же признанию, от шекспировского шута Йорика. Смесь данных качеств и определяет во многом повествовательный тон произведения: сочетание в нем патетического, преувеличенно-сентиментального, философских ремарок и элементов игры, иронии, шутовства, проделок. Повествование в романе ведется  от первого лица, поэтому характеристика главного героя возможна только в форме признания героя - рассказчика. Т.е. Йорик сам раскрывает тайны своей души, причем не всегда в выгодном свете. Он говорит о себе: «Я бы не хотел, чтобы кто-то прочел мои мысли…».  Т.о. вместо "сентиментального героя" Стерн выводит просто человека, со всеми его противоречиями и слабостями. Подобный человек появляется в мировой литературе впервые. До Стерна, обычный путешественник соблюдал определенные законы. Кафедральный Собор в любой книге путевых очерков высился громадой, а человек – соответственно – казался рядом с ним маленькой фигуркой. Но Стерн был способен вообще забыть про собор. Девушка с зеленым атласным кошельком могла оказаться гораздо важнее Нотр-Дам. Потому что не существует, как бы намекал он, универсальной шкалы ценностей. Девушка может быть интереснее, чем собор; дохлый осел поучительнее, чем живой философ. Все это лишь вопрос точки зрения.  Раз мелкие, невольные проявления характера более всего говорят о душевном состоянии человека, значит, и непроизвольное движение, тон голоса лучше раскрывают его сущность, чем произносимые слова. Поэтому мимика, жест, интонация, поза приобрели у Стерна решающее значение для создания психологического портрета. Сокровенное в облике человека выражается не в статике, а в изменчивости мимолетного движения. Взглядом, улыбкой, выражением глаз, движением плеч можно передать гораздо больше, чем словами. Стерн использует эти приемы характеристики, чтобы не говорить о том, каким был его герой “вообще”, он предпочитает изображение душевного состояния героя в определенный момент действия, в известной ситуации. Йорик — типичный сентиментальный герой и одновременно его отрицание. Чувства его всегда умеренны и окрашены легкой иронией по отношению к действительности, к другим людям, к самому себе. Чувствительность Йорика имеет едва уловимый оттенок скепсиса.  Он импульсивен и часто начинает действовать по внезапному порыву души. Но к каждому такому взрыву чувств у него примешивается известная доля эгоизма. И он тут же резко одергивает себя. Совершая дурной поступок, он часто пытается оправдать его, прибегая к рационалистическим доводам. Но они быстро рушатся под напором чувств. Однако и сами его чувства бывают неопределенны. Так, Йорик умом понимает, что должен быть милосерден и благороден, но иногда это благородство носит чисто рассудочный характер. Он начинает действовать по принуждению, потому что с точки зрения нравственности «так нужно».  К примеру, показав, какой он чувствительный и сочувствующий в сцене с соловьем, в следующей главе Йорик рассказывает, что он купил соловья и увез его в Англию, но так и не сумел открыть клетку и отдал его графу А. Граф А подарил его графу Б и так до конца алфавита. Т.е. читатель осознает, что героя волновала вовсе не судьба соловья и жалел он не птицу, а себя, т.к. ему самому грозила Бастилия (?)