«Христос и Антихрист» — трилогия Д. С. Мережковского, в которую вошли три романа: «Смерть богов. Юлиан Отступник» (1895), «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (1901) и «Антихрист. Пётр и Алексей» роман (1904—1905). Автор рассматривал все три романа как единое целое — «не ряд книг, а одна, издаваемая для удобства только в нескольких частях. Одна об одном».
В романах трилогии писатель выразил свою философию истории и взгляд на будущее человечества, сформулировал основные идеи, легшие в основу «нового религиозного сознания» и церкви «Третьего завета».
Все три романа трилогии «Христос и Антихрист» были объединены главной идеей: борьбой и слиянием двух принципов, языческого и христианского, призывом к утверждению нового христианства, где «земля небесная, а небо земное». В истории человеческой культуры, считал Мережковский, уже предпринимались попытки синтеза «земной» и «небесной» правд, но они оказались неудачными в силу незрелости человеческого общества. Именно в будущем соединении этих двух правд — «полнота религиозной истины», — считал Мережковский. Трилогия Мережковского (согласно К. Чуковскому) была написана для того, чтобы обнаружить «бездну верхнюю» и «бездну нижнюю», «Богочеловека» и «Человекобога», «Христа» и «Антихриста», «Землю и Небо», слитыми в одной душе, «претворившимися в ней в единую, цельную, нерасточимую мораль, в единую правду, в единое добро».
Первый роман трилогии, «Смерть богов. Юлиан Отступник», был опубликован в 1895 году в журнале «Северный вестник». История жизни апологета язычества византийского императора IV в. Юлиана, который перед лицом наступающего христианства пытающийся повернуть историю вспять и возродить реформированное язычество под знаком культа Солнца, многими критиками рассматривается как наиболее сильное художественное произведение доэмигрантского периода творчества Мережковского.
В мировой жизни, по Мережсковскому, всегда существовала и будет существовать полярность, в ней борются две правды – небесная и земная, дух и плоть», Христос и Антихрист. Первая проявляется в стремлении духа к самоотречению, слиянию с богом, вторая—в стремлении человеческой личности к самоутверждению, обожествлению своего «Я», владычеству индивидуальной воли. В ходе истории эти два потока в предвестии гармонии разъединяются, но дух постоянно устремлен к тому высшему слиянию, которое, по мысли Мережковского, станет венцом исторической завершенности. Эта довольно плоская философская схема определяет построение трилогии и композицию романов, и их образную систему. Все строится на антитезах. Противостояние двух начал жизни выражается и в параллелизме судеб людей, которые идут или к Христу —духовному началу, или к Антихристу — началу земному,
В этой философской идее опосредованно мистифицировались социальные противоречия идеологической жизни. Социальный смысл ее прояснился в эпоху революции 1905—1907 гг., когда в общественных движениях времени Мережковский стал усматривать взрыв этих абстрактных сил истории, а в борьбе классов — выражение целей «грядущего хама».
В трилогии Мережковский рассматривает те поворотные моменты развития человеческой истории, когда столкновение двух начал жизни — «духовного» и «земного» —проявляется, с его точки зрения, с наибольшим напряжением и силой. Это эпоха поздней античности, европейского Ренессанса и время русского «возрождения» — эпоха Петра.
В первом романе трилогии — «Смерть богов» — изображается трагическое распадение античного мира: на одном полюсе—светлые облики разрушающейся Эллады, на которых лежит печать роковой обреченности, на другом—торжествующая чернь, рабская масса, одержимая грубой и низменной жаждой разрушения. Император Юлиан, эстет, аристократ, герой ницщеанского типа, стремится остановить ход историй, борется с плебейской «моралью слабых», демократический дух раннего христианства неприемлем для него. Он пытается восстановить проникнутую духом высокого эстетизма языческую культуру. Но Юлиан пал, олимпийские боги умерли, а дух «черни» и пошлости торжествует. Разрушены храмы эллинских богов —свидетели былого творческого совершенства человеческого духа. Однако противоречию истории суждено возвращение. В конце романа вещая Арсиноя (она была язычницей, потом христианкой; не найдя полной правды ни в одной из этих истин, вернулась в жизнь просветленная ожиданием грядущего синтеза их) пророчествует о возрождении свободного духа Эллады. В этом пророчестве идея второго романа Мережковского «Воскресшие боги».
Боги Эллады воскресают вновь, оживает дух античности, начинается утверждение духовного человеческого «Я». В трактовке эпохи Возрождения, ее героев Мережковский следует за Ницше, проповедуя культ аристократизма, презрение к толпе. Но возрождение не удалось; «...черное воронье, хищная стая галилейская снова набросилась на белое тело возрожденной Эллады и вторично ее расклевала». Сокровища духа гибнут на кострах инквизиции. Возможностью реализации синтеза предстает в романе Леонардо да Винчи, для которого нет политики и партий, которому чужды обычные людские волнения. Он как бы вбирает в себя обе правды жизни. В этом смысле Леонардо вырастает в символ, в котором воплощается идея синтеза Мережковского. Но этот синтез оказывается призрачным. В конце романа Леонардо —слабый, одинокий, немощный старик, как и все, страшащийся смерти.
Исторические романы Мережковского, демонстрирующие его философскую концепцию мира, антиисторичны. Автор не хочет знать логики исторических фактов, хотя тщательно и планомерно изучает их. Он комбинирует исторический материал по собственному усмотрению, в угоду своей философской схеме. И если кто захотел бы судить об истории по историческим фигурам Мережковского, то соверши» бы величайшую оплошность. Исторические фигуры его лишь манекены, которые демонстрируют психологически-диалектические «открытия» автора. Мережковский-беллетрист анализирует, противопоставляет героев своих романов вне логики развития их характеров, по своей умозрительной схеме. Задав в произведении мнимозначительное мистическое противоречие, он многозначительно играет им, как некий жрец. Все фигуры его романов несут в себе заранее заданное противоречие. Оказывается, что Юлиан Отступник—Антихрист... Но благородный Антихрист! Леонардо да Винчи сразу и Христос и Антихрист. Художественная ущербность романов Мережковского бросается в глаза, когда он берется писать великих исторических деятелей. Так, например, следуя своей схеме, он рисует Леонардо да Винчи как безнравственного садиста (надо показать, что он-де Антихрист); потом вдруг Леонардо предстает добродушнейшим и нежнейшим человеком, который живет лишь мечтой о высоком (надо показать, что он и Христос). Все это художественно неубедительно, подчинено схеме: добро есть зло, зло есть добро, истинное – ложно, ложное – истинно и т.п.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему