Жанровые особенности романа Б. Пастернака «Доктор Живаго». Система конфликтов.

    Роман оч. нехарактерный для своего времени. Вроде бы реалистический, как "Война и мир", но в сущности модернистский, остро субъективный. Содержание - духовная история П., представленного в образе Живаго, биография которого списана с Дмитрия Самарина - университетского однокашника П. Важно не столько выразить жизни Ю.Ж., сколько его отношение к революции. Повествование построено по принципу лирич. самовыражения Монологи, обращенные к другому - не имеют индивид. окраски. Внутренние монологи - почти ораторская речь, а не поток сознания. Нет смысла сравнивать этих героев с Наташей Ростовой и Андр. Болконским. Герои П. не имеют зримого облика, а только духовный образ. Высокий уровень условности.

    Особая роль - многозначительные знаки судьбы, совпадения. Свеча в окне, а за ней - Лара, судьба Ю.Ж., о которой он еще не знает. Лара оплакивает Ю.Ж. в той же комнате, где объяснялась с Пашей в любви. Из таких несовпадающих совпадений состоит жизнь. Власть непредсказуемых обстоятельств , П. выискивает такие знаки.

    Лара - преображенный портрет Ольги Всеволодовны Кринской, дважды поплатившейся лагерной отсидкой за близость с П. Биографически она мало имеет общего с Л. Гл. - зн. ее для П. (как Лара для Ю.Ж.) "Лара моей молодости - общий образ. Лара моей старости - Ольга Кринская". Любовь к жене - неподдельная, к ларе - непостижимая, в сфере духа, в монологическом самораскрытии.

    Наталья Иванова - критик № 1 сегодня. "Ю.Ж. никакая не автобиография, а попытка прожить другую, идеальную жизнь, реализация своего несостоявшегося предназначения. Творческий вымысел поэта равен реальности. Как бы сложилась жизнь, если бы река потекла по-другому?"

    Основная коллизия романа - отношения героев к революции и с революцией. 

    Это теперь мы все знаем из книжек, а тогда так поставить вопрос было необычн. делом.

    "И зверства белых и красных соперничали в жестокости, взаимно усугубляя друг друга". Это впечатление Ж. получил в партизанском отряде, куда его призвали насильно...

    Сегодня только идиот не согласится, что гражданская война не меньшее бедствие, чем любая другая, а во многом и хуже. Это и видит П. и его герой: люди, погибающие без вины, разбитые судьбы, нравственное падение, "утрата веры в цену собственного мнения" (т. е. в ценности личности каждого). Так никто не показывал гражданскую войну. Понятно, что Симонов перепугался.

    Ж. - 1 из людей чья, судьба была сначала выбита из колеи революцией, а потом разрушена. Разрушение семей.............................................. Еще неутешительнее исход судьбы главн. героев... Выслана за границу большевиками семья Ю.Ж.: жена, дети, отец. Лара пропала и по-видимому, погибла. По мере того, как угасают силы Ю.Ж., скудеет, грубеет окружающая жизнь. Остались только третья жена Марина и два ограниченных, туповатых товарища по гимназии Гордон и Дудоров. Наконец наступает смерть Ю.Ж. от сердечного припадка - не обращая внимания на пинки и ругань, он пробивается к выходу из трамвая, падает на мостовую и умирает. Это разворачивается в емкую символическую картину. "Юрию Андреевичу не повезло: он попал в неудачный вагон, на который всегда сыпались несчастья". Это реальный вагон, в котором едет Ю.Ж., но 1вр символ. Ю.Ж. и многие др угасли, оттого, что попали в череду катастроф, сыпавшихся на Россию с 1917 г., а кто не связан с этим, тот легко обгоняет этот вагон, как мадам Флери, принадлежащая нормальному бытию, обгоняет "неудачный" трамвайный вагон.

    Отн. автора и героя к рев. меняется на протяжении романа? Вряд ли. Рев. всегда сохр. притягательную магию "великого откровения, ахнутого в будни". Правда, вложить в роман + сторону рев. П. не смог или не захотел. Скорее не захотел. Но они присутств. в образах несгибаемого двоюродного брата Ж. ... Даже отталкивая бесчеловечностью, рев. привлекала рус. интел., казалась вопл. многолетн. мечты лучших рус. людей. Для нас все ясно, но не для них тогда. В непоследовательности Ю.Ж. отразились противоречия самой истории. Противоречия...

    Это плохое оправдание, и Воздвиженский злоупотребляет им. Для многих людей все было ясно с самого начала как Божий день - когда большевики вели разлагающую пропаганду на фронте во время Великой войны, предавая общее Отечество врагу в интересах одной партии, когда они свергли вооруженной силой легитимное демократическое правительство, расстреляли рабочую демонстрацию, собравшуюся в защиту Учредительного собрания, когда они разгромили все небольшевистские газеты, отменили частную собственность и провозгласили во всеуслышание геноцид главным методом строительства социализма. С первых дней своей власти эти люди громоздили преступление на преступление во имя абсурдных и противоестественных целей. Не самоустранение, не "объективная" и малодушная апатия, а вооруженная борьба против носителей чудовищной духовной эпидемии была единственным правильным выбором, которому последовали тысячи лучших людей России. Прочитайте историю поэта Леонида Каннегиссера, рассказанную Георгием Ивановым в "Петербургских зимах" и Марком Алдановым в "Убийстве Урицкого". Блестящий светский молодой человек, "он был исключительно одарен от природы" (слова Алданова), богат, образован, красив нравственно и физически. Его первые литературные опыты изобличают крупный талант, которому не суждено было развиться. 16 (29) августа 1918 г. он застрелил председателя Петроградской ЧК, мстя за смерть своего друга. На допросах держался с беспримерным мужеством. (Алданов: "Что поддерживало этого юношу, этого мальчика, в тех нечеловеческих страданиях, которые выпали ему на долю? Не знаю. Хочу понять - и не могу".) Один из матросов, возивших его на катере из Кронштадтской тюрьмы на допрос в Петроград, рассказывал: когда море разыгралось и катер стало заливать, Каннегиссер сказал: "Если мы потонем, я один буду смеяться". Ему было всего двадцать лет, когда его расстреляли.

    ... "Очнувшись, мы не вернем себе уже половину утраченной памяти. Новый порядок обступит нас отовсюду, не будет ничего другого" - предсказывает будущее Ю.Ж. И действительно, жизнь Ю.Ж. станет жизнью, потерявшей память о своей прежней полноте. ... Самый страшный образ - в конце, в эпилоге, бельевщица Танька, сохранившая внешние черты отца. Она не имеет ни прошлого ("мне чего, я неученая") ни будущего. Как будто сбылось предсказание Ю.Ж., сделанное летом 1917 года. "Не будет ничего другого". К счастью, он ошибся. В глубинах общественного и личного бытия пульсировала связь с миром общечеловеческой культуры. Но ошибся ли он - это ведь не последнее слово, и он знал, что жизнь содержит в себе начало вечного обновления, и знал, что в будущем она вернет прежнюю полноту, полноценность. Поэтому конец - монолог автора, оправдание жизни какой бы они ни была и предчувствие свободы. Из-под глыб тоталитаризма писатель предсказывал возвращение к тем естественным нормам человеческого бытия, которые стали возвращаться сейчас.