Литература 1970-х годов: общие тенденции и темы, образ героя-маргинала (проза В. Ерофеева, В. Аксенова, С. Соколова); военная проза (В. Богомолова, В. Быкова).

В 70-е гг. застой в экономике не сопровождался застоем в литературе. Это время стало для многих писателей периодом обретения зрелости (Абрамов, Астафьев, Трифонов, Нагибин, Битов, Шукшин). В 70-е гг. закрепились и основные смысловые предпочтения в литературе: это темы города, деревни и войны. Как элемент прозы города «рабочий» роман в 70-х популярностью не пользовался, хотя многие и пытались воскресить производственный роман. Успеха добилась «производственная» драматургия. В центре, как правило, сильные руководители, социально активные личности, деловые люди.
Искания «городской прозы» идут совершенно в противоположном направлении. Весь интерес обращен к безыдеальному герою, не связанному со значимым делом. Показательно творчество Трифонова: у него герой не герой, а неудачник, «многозначный человек». К безыдеальному, частному человеку обращено и творчество Вампилова. Основными свойствами героев его наиболее зрелых пьес является аморфность, безволие души, проявляющиеся в условиях обыденного вялого течения жизни.
«Деревенская проза» в 70-х завершает свой первый этап развития, итог – «Прощание с Матерой» Распутина, а затем развивается в рассказах Астафьева, Белова, Шукшина.
Военная проза 70-х, как и проза предшествующих этапов, стремится рассказать правду о войне, о подвиге солдата, раскрыть сущность героизма. Тематический диапазон широк (фронт, окоп, подполье, борьба, тыл).  Расцвел документализм, например, у Богомолова («Момент истины» = «В августе 44-го») – документы как элемент художественной формы. Автор создал яркие, запоминающиеся характеры (Алехин, Таманцев, Блинов). Автор в совершенстве владеет искусством психологической мотивировки героев, практикой реалистического письма, а в целях повышения художественного впечатления использует детективный сюжет. Большое количество документов в романе – это не только стремление автора ввести правдоподобность в текст, но и творческий прием. Повествование построено на чередовании документов и глав от лица героев поисковой операции «Неман», остальной поток людей введен через содержание документов. Получается, документы участвуют во всех сюжетных фазах, спрессовывая сюжет и подводя его к конкретному времени. Сам автор так определял значение документов в романе: «Они вводят в обстановку, представляют различные версии, двигают сюжет, приподнимают нас над панорамой человеческих усилий, расширяют масштаб действия и повествования». Так мы понимаем, что группа Алехина – это небольшое колесо в разведывательной машине. Документ организует и художественную динамику текста. Пометки «срочно!», «очень срочно!», «чрезвычайно срочно!» очевидно задают тон читательского восприятия. Язык документа, кроме всего прочего, нашел отражение и в речи персонажей, которая насыщена штампами и клише. Не зря в кульминационной части происходит слияние документа и авторского слова в потоке сознания Алехина. Вот оно, новаторство Богомолова в военной прозе: документ становится полноправным действующим лицом романа (жизненность, подлинность, истинность характеров; масштабность изображение государственной машины; пространственно-временная многомерность, насыщенность, напряженность; уникальность индивидуального стиля писателя).
В конце 70-х в литературу приходит поколение «сорокалетних» прозаиков. Приходит со своим героем – «срединным», «амбивалентным», «противоречивым». Писатели разрабатывают человеческий тип, мироощущение и поведение которого лишено сильной доминанты, с которой была бы сообразована его жизнь. Герой сознательно погружается в обыденность, отворачивается от задач глобального порядка. Критики признали «сорокалетних» жизнеписателями, анализирующими новое состояние общества. Однако такого героя-маргинала не нужно оценивать отрицательно, это – подлинные герои, обычные люди, уставшие от высоких материй, которые несут в себе громадную силу.
Ерофеев. «Москва-Петушки». Центральная фигура поэмы – сам Веничка Ерофеев, двойник, «маска» автора-творца. Несмотря на насыщенный литературными цитатами, культурными реминисценциями и аллюзиями текст, Веничка – полностью люмпенизированный персонаж. Его свобода от профессии, постоянного места жительства, быта семьи – не только и не столько выпадение из социума, сколько стремление обрести экзистенциальную свободу в неправильно устроенном мире. Веничка, чтобы утвердить самодостаточность своего маленького мира должен разорвать связи с миром большим, стать маргиналом. Его нравственные ценности могут быть выражены только в маргинальном состоянии, и такой жизненный подход становится оправданием позиции героя. Ерофеев дает своему альтер-эго полную свободу действий: «Если хочешь идти налево, Веничка, иди налево, я тебя не принуждаю ни к чему». Пространство, космос главного героя крайне ограничен. Вся его частная вселенная умещается между Москвой и Петушками. Таков масштаб мира Венички. Герой такого «маленького» мира не притязателен в своих представлениях о счастье – это две бутылки кубанской, две четвертинки российской, да розовое крепкое. Впрочем, представления о счастье вовсе не определяются материальными границами. Веничка демонстрирует и духовные устремления: «Господь, вот ты видишь, чем я обладаю. Но разве это мне нужно? Разве по этому тоскует моя душа?». Пьянство Венички – это своего рода инструмент, посредством которого он достигает полной обособленности и самодостаточности, интимности своего маленького мира. Кажется, что этот мир вобрал в себя все смыслы и ценности жизни в полной ее системности. Однако нечто важное осталось за его пределами, обнаруживая тем самым другой мир, символически представленный образом Кремля. И граница между ними непроницаема – «Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел». Мы можем отнести Веничку к типу «маленького» человека, которому Кремль, как оплот официального миропорядка, недоступен. Однако традиционный «маленький» человек никогда не отрекался от всего остального мира с настойчивостью Венички. Невозможно представить Акакия Акакиевича вне системы, а Веничку – можно. Автор намеренно выводит читателей за границы большого мира, призывает к отречению от него, так как только таким образом, став маргиналом, как Веничка, можно сохранить (и доказать!) ценность своего внутреннего мироустройства. Поэма Ерофеева становится оправданием маргинального положения, которое сопряжено с ценностями, смыслами, обаянием маленького человека и составляет художественное открытие Ерофеева. Герой поэмы предсказывает свою смерть, и до последних страниц не принимает другой мир: «И если я когда-нибудь умру, - а я очень скоро умру, я знаю – умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри постигнув, но, не приняв, - умру».