Критика народничества. Социально-политические и критические сочинения Н.К. Михайловского.

Одно из главнейших направлений русской литературной критики конца XIX в. — народническая критика — истоками своими уходит в «реальную» критику 1860-х годов, но принимает новый оттенок.

Главная особенность ее заключается в устойчивой симпатии к социальным тенденциям литературы, затрагивающим по преимуществу интересы низшего сословия, мужика, в первую очередь. «Мы говорим о народничестве, — подчеркивал В.Е.Чешихин в очерке «Главнейшие течения русской литературной критики», — как о самой характерной литературно-критической фракции, входящей в состав публицистической партии, публицистического течения русской критики».

Влиятельнейшим критиком народнической ориентации в рассматриваемый период оставался Николай Константинович Михайловский. Его литературно-критическая концепция сочетала элементы научности с злободневной публицистикой, что обеспечивало ему огромную популярность, достигшую своего апогея в 1880—90-е годы. В статьях рубежа веков Михайловский продолжает традицию критиков- шестидесятников, выделявших в литературе в первую очередь нравственно-идеологический и общественно-политический аспекты.

В 1900 г. он официально возглавил журнал «Русское богатство» (неофициально он стал его редактором с 1892 г.), который был традиционно народническим изданием. Наибольший интерес в выступлениях критика этой поры представляют собой статьи-рецензии о новом поколении русских писателей. Михайловский считал одним из наиболее талантливых писателей Чехова, но оценки его творчества исторически оказались принципиально неверны (статьи «Об отцах и детях и о г-не Чехове», «Кое-что о Чехове», 1900). Произведения Чехова, по мнению Михайловского, не могли выполнить одной из главных задач литературы — создать «положительный идеал». Наиболее удачной с этой точки зрения критик находил повесть «Скучная история», где «есть авторская боль и тоска по «общей идее», мучительное осознание ее необходимости ». Сила самой личности Чехова, по Михайловскому, заключалась в том, что он «остался сам по себе», не примкнув ни к марксизму, ни к зарождавшемуся тогда в отечественной литературе декадентству.

Михайловский не прошел мимо и чуждого поколению 1860—1880-х годов символизма. Анализируя в статье «Русское отражение французского символизма» (1893) книгу Д.С.Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», критик отмечает достоинства работы (например, неординарные характеристики творчества Г.Успенского и позднего Л.Толстого), высокую культуру и образованность автора, а также то, что ему удалось показать явление символизма как неизбежную реакцию на «натурализм» и «протоколизм»». Тезис же Мережковского о «невыразимой сущности искусства» Михайловский опровергает тем, что автор книги сам далеко не сумел разобраться в основной идее нового направления.

Статья Михайловского — важный документ, зафиксировавший историю взаимоотношений двух направлений в русской литературе на рубеже веков.

Выступление Михайловского «Еще раз о г-не Максиме Горьком и его героях» (1898) стало ярким примером непосредственного влияния критика на писателя. Не случайно из последующих изданий своих ранних рассказов М. Горький сознательно исключил те места, которые Михайловский характеризовал как художественно неоправданные.

Доброжелательно отнесся Михайловский к творчеству Л. Н. Андреева в статье ««Рассказы» Леонида Андреева: страх жизни и страх смерти» (1900). Рассматривая такие произведения молодого писателя, как «Ложь» и «Рассказ о Сергее Петровиче», критик подчеркивал, что «у Андреева есть свой критерий для различения понятий тьмы и света, добра и зла». Михайловского в этом случае не смущал мрачный колорит андреевских рассказов, часто вызывавший у современников писателя откровенное неприятие.

Одним из критиков народнической ориентации был Михаил Алексеевич Протопопов (1848—1915), авторитетный сотрудник «Дела», «Северного вестника», «Отечественных записок», «Слова», «Русской мысли», «Русского богатства». В отличие от многих литераторов того времени, в силу материальных обстоятельств вынужденно сотрудничавших в том или ином издании, он стремился не изменять своим принципам и эстетическим установкам, порой сознательно идя на разрыв с редакцией определенного печатного органа из идейных соображений. Для человека, жившего только литературным трудом, подобный поступок всегда требовал большого нравственного мужества.

Леонид Егорович Оболенский (1845—1906), возглавлявший на протяжении 1883—1891 гг. журнал «Русское богатство», основную задачу критики видел в попытке осмысления морально-гражданской личности писателя, наиболее отчетливо выраженной в его словесно-художественных произведениях. Оболенский был убежден, что каждый литератор творит не какие-то «мертвые вещи», а пытается воссоздать читательские чувства и эмоции.

Редактор и ведущий критик журнала «Русская мысль» Виктор Александрович Гольцев (1850—1906), пытавшийся защитить литературно-эстетическое наследие 60-х годов, прямо заявлял о необходимости создания такой эстетической теории, «в основу которой легли бы твердые психологические данные». Задачу искусства он видел в воспроизведении в живом конкретном образе движения человеческой души при свете общественного и личного идеала. Предпочитая сознательное служение определенной идее, он вместе с тем признавал творчество бессознательным и подчеркивал неординарность художественных дарований.

Александр Михайлович Скабичевский (1838—1910) в статье «Чем отличается направление в искусстве от партийности» (1891) настойчиво подчеркивал, что партийность 1860-х годов оказалась в искусстве бесплодной, потому что она в своих устремлениях ограничивалась только отрицанием.