Методологические установки элитизма

Теперь, когда мы прояснили социальную сущность, основные концепции, типологию и функции политического лидерства, мы можем перейти к рассмотрению методологических установок, из которых исходят авторы элитарных теорий.  К таким установкам, в частности, относятся психологическое, цивилизационное и функционально-технологическое обоснование элитизма.

Аргументы «от психологии» являются одним из самых распространенных объяснений элитаризма. В рамках политической психологии мы остановимся на рассмотрении психологического обоснования теории элит.

Методологические установки «от психологии» можно условно разделить на три группы: а) инстинктивистские; б) бихевиористские (которые обычно рассматривают как позицию, альтернативную предыдущей, поскольку их сторонники считают, что внешняя среда, прежде всего социальная, определяет поведение людей); в) фрейдистские (близкие к первым, но учитывающие одновременно роль социальной среды в формировании личности, особенно в раннем детском возрасте).

Позицию инстинктивистов (У. Макдаугалл, Ф. Гиддингс, Дж. Джиттлер, К. Лоренц) по нашей проблематике можно обобщить следующим образом. Деление общества на элиту и массу – следствие врожденных черт, «врожденных психических качеств» личности, следствие генетически запрограммированных инстинктов. Большинству людей присущи инстинкты стадности, конформизма, послушания. А меньшинству присуща импульсивная, причем неумеренная жажда власти, стремление командовать. Именно между такими людьми и происходит борьба за элитные позиции в обществе. Высший тип ассоциированной деятельности, как доказывал в свое время Ф. Гиддингс, предполагает сознательное отношение к чужим действиям, мало того, обусловливается наличностью умственного превосходства, сказывающегося во всем, в том числе и в выборе плана действий и в самом исполнении.

По мнению ученого, мысль о том, что авторитет основан на грубой силе вождей, ошибочна. Действительный источник власти всегда лежит в добровольном подчинении подданных. Прирожденный инстинкт людей подсказывает им необходимость начальствования, с одной стороны, и подчинения, с другой. А вот начальствование может принимать две формы: прямое руководство чужими действиями и руководство посредством «перевеса в познаниях и чувствованиях». Соединение этих двух видов властвования и характеризует государственного деятеля, высший тип элиты. Ни одна из этих двух форм (порядков) властвования не исключает другую – вот почему общество во все времена обнаруживает феномены комбинации и соперничества, коллективности и индивидуализма. Ф. Гиддингс не прочь допустить даже их ритмичное чередование.

По мнению другого представителя инстинктивистов Дж. Джиттлера, элита – это «группа людей, обладающих определенными привилегиями, обязанностями и властью, которыми они располагают в связи с тем, что им присущи качества, которые рассматриваются как ценности в данную эпоху развития культуры». Положение личности в обществе оказывается функцией от ее врожденных свойств, отсюда – психологическая пропасть между элитой, обладающей огромным психическим превосходством над остальными людьми, и массой.

Итак, по мнению данной группы авторов, деление на элиту и массу соответствует самой природе человека. При подобном подходе в тени остаются социальные основы экономического и политического неравенства в обществе, которые выдаются за «естественную норму». Подобная концепция объективно прививает массам психологию неполноценности, психологию «винтика» в огромном общественном механизме.

Воспроизводя теорию подражания французского психолога Г. Тарда, социологи этого направления утверждают, что «масса подражает немногим, добившимся успеха», что подражание масс элите – «сердцевина социальной жизни». Больше всего отстоять справедливость подобного рода утверждений им помогают многочисленные наблюдения над тем, как в массе, в толпе люди теряют способность мыслить, полностью подчиняются вождю или лидирующей группе. В толпе люди побуждаются к действиям не разумом, а эмоциями и инстинктами.

Правящий класс, по мнению элитаристов психологической школы, выделяется в процессе конкурентной борьбы, в которой побеждают наиболее способные, мобильные люди, обладающие наивысшим интеллектом и волей к власти. Такой вывод иной раз подкрепляется даже математическими выкладками. А. Фриш установил, что в соответствии со статистическими данными из тысячи индивидов не более десяти способны к творческой деятельности (а, следовательно, могут занять элитные позиции). А. Коулмен построил даже математическую модель распределения богатства, доказывая, что это распределение «склоняется к индивидуумам с высокими способностями». Таким образом, способности людей «пропорциональны обладанию собственностью». Поэтому социальный строй, основанный на неравенстве с присущим ему элитаризмом, – вечный и «естественный» закон человеческого бытия.

Элита каждодневно побеждает в «честном соперничестве», а поэтому она наиболее пригодна для управления обществом. Чтобы оправдать и обосновать столь вольную конструкцию, многие психологи широко применяют специально разработанные тесты для определения умственных способностей и профессиональной пригодности к тому или иному виду трудовой деятельности. Сами по себе эти тесты могут сыграть определенную позитивную роль для оптимизации практики рекрутирования элит, т.е. формирования, отбора политической элиты. Но при одном условии – чтобы все члены общества имели при этом реальные, а не декларируемые равные возможности.

Распространенным психологическим обоснованием элитаризма является вульгаризаторская интерпретация тестов определения умственных способностей – «коэффициента интеллектуальности (IQ)». Обычно сторонниками этой концепции доказывается, что элита обладает (или должна обладать) наивысшим коэффициентом (М. Липсет). Липсет Сеймур Мартин (1922) – американский социолог политики функционалистского направления. Основные проблемы его исследований: демократия в современном мире, роль интеллектуальных элит в функционировании власти.

Подобные исследования обычно направлены на то, чтобы обосновать право элиты на привилегированное положение именно на том основании, что ее IQ выше среднего. Однако при этом, как правило, игнорируется тот факт, что вне элиты оказывается масса людей с коэффициентом выше, чем IQ элиты. А главное – до сих пор ни в одной стране мира не было осуществлено полномасштабное, репрезентативное исследование умственных способностей элиты в соотношении с умственными способностями всего населения и «социальных низов». Причем не делается это не столько по техническим или правовым соображениям, сколько потому, что вряд ли представители элиты заинтересованы в таком эксперименте. Ведь не исключено, что он даст нежелательный для них результат и в лучшем случае приведет к конфузу.

Коротко о бихевиористской трактовке рассматриваемой нами проблемы. Один из основателей бихевиоризма Дж. Уотсон утверждал, что предметом исследования психологии вместо неопределенного термина «сознание» должно быть поведение – то, что поддается верификации. Психологию, по его мнению, следует превратить в науку, способную управлять поведением; манипулируя внешними раздражителями, можно воспитать человека с заданными константами поведения.

Итак, в противоположность интуитивизму бихевиоризм исходит из того, что внешняя среда, прежде всего социальная, определяет поведение людей. Стремление же человека в элиту – следствие не врожденной генетической программы, а социальных потребностей, социальных стимулов, результат определенной схемы его политической, экономической, духовной социализации. Человеческое поведение формируется под воздействием социального окружения, определяется в первую очередь не врожденными, генетически запрограммированными свойствами, а социальными, экономическими и культурными факторами. Все они в комплексе и в определенной субординации и мотивируют стремление человека попасть в элиту.

Поэтому психология призвана заниматься, прежде всего, изучением того, какие механизмы стимулируют поведение человека, формируют и укрепляют в нем, скажем, «синдром власти». Под таким углом зрения происходит как бы переориентация с изучения инстинктов на изучение поведения и возможностей его изменения, на изучение того, какие механизмы могут быть использованы для достижения максимальных результатов. Таким образом, для психологии, выступающей в роли науки о манипулировании поведением, целью становится обнаружение механизмов стимулирования и развития, помогающих обеспечить необходимое заказчику (а этим заказчиком часто оказывается сама элита) поведение масс.

Среди психологических трактовок элитаризма наибольшее распространение получило толкование этой проблемы фрейдизмом. З. Фрейд полагал, что дифференциация общества на элиту и массу выросла из родовых форм авторитета. Он особенно подчеркивал усвоенную с детства потребность человека в защите его отцом, вытекающую из «инфантильной беспомощности» человека. Тираническая власть отца над детьми приводит к восстанию взрослых сыновей и убийству отца. Но дети испытывают тоску по отцу и раскаяние. Этот психологический конфликт разрешается посредством идеализации убитого отца и замещения его другим. Этим отцом-заместителем оказывается обычно авторитарный лидер, авторитарная элита. К нему они испытывают те же амбивалентные чувства ... любви и страха, уважения и ненависти, которые ранее пробуждал у них отец.

Власть элиты представляется Фрейду неотвратимой. «Как нельзя обойтись без принуждения к культурной работе, также нельзя обойтись и без господства меньшинства над массами, потому что массы косны и недальновидны, они не любят отказываться от влечений, не слушают аргументов в пользу неизбежности такого отказа, и индивидуальные представители массы поощряют друг в друге вседозволенность и распущенность. Лишь благодаря влиянию образцовых индивидов, признаваемых ими в качестве своих вождей, они дают склонить себя к напряженному труду и самоотречению, от чего зависит состояние культуры».

Потребность в авторитете, по З. Фрейду, живет в «массовом человеке» прежде всего как выражение «тоски по отцу». Элита же старается использовать эту потребность массы, чтобы вести ее за собой. Конечно, среди тех, кто стремится, во что бы то ни стало попасть в элиту, наиболее часто встречаются психопатологические личности, обуреваемые страстью к власти. Им безразлично, где утвердиться, лишь бы обладать властью над людьми.

Механизм же принятия массой авторитета элиты описывается З. Фрейдом следующим образом: ребенок, сформировавшийся под гнетом отца-тирана, защищает себя, развив механизмы повиновения, становящиеся источником мазохистского удовлетворения. Жизнь взрослого человека продолжает определяться защитными механизмами, сформировавшимися в детстве в результате реакций на отца, выступавшего по отношению к ребенку как социальный агент, часто враждебный. Став взрослым, человек получает удовлетворение, подчиняясь лидеру, элите, становясь конформистом, элементом бюрократической машины.

Среди многочисленных последователей и реформаторов фрейдизма бытует твердое убеждение, что люди, рвущиеся в элиту, компенсируют комплекс своей неполноценности тем, что ведут ожесточенную борьбу за власть. Г. Лассуэлл развивает фрейдистские идеи применительно к сфере политических отношений. Для него стремление попасть в политическую элиту равноценно преодолению собственной неполноценности. Обладание властью, по мнению Г. Лассуэлла, как бы «исправляет» заниженные оценки собственной личности.

Проблема элиты занимает важное место в неофрейдизме. Его виднейший представитель Э. Фромм претендует на преодоление слабостей Фрейда, прежде всего его пансексуализма. Он справедливо критикует Фрейда за биологизм, недооценку социальных факторов при анализе поведения людей. Фромм показывает, что «наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности».

Неофрейдисты полагают, что основными психологическими механизмами, порождающими элитарную социальную структуру, являются садистско-мазохистские. По Фромму, садистские и мазохистские тенденции обнаруживаются всегда вместе, это – единство противоположностей. Садистские ориентации преобладают в элите, мазохистские – в массе. Они и объясняют бегство миллионов людей от свободы к авторитарным диктатурам, их готовность подчиниться властвующей элите и даже получить мазохистское удовлетворение от этого подчинения. Отсюда и вывод – в психологическом плане жажда власти коренится не в силе, а в слабости. Это отчаянная попытка приобрести заменитель силы, когда подлинной силы не хватает. «Власть» и «сила»... это совершенно разные вещи.

Фромм описывает три садистские тенденции, которые и являются основой для элитарных ориентаций личности: 1) стремление человека сделать других людей зависимыми от себя и господствовать над ними, превратить их в свои орудия, «лепить, как глину»; 2) стремление не только иметь абсолютную власть над другими, но и эксплуатировать их, использовать и обкрадывать; 3) стремление заставить других людей страдать физически и нравственно. Целью стремления может быть, как активное причинение страдания – унизить, запугать другого, так и пассивное созерцание чьей-то униженности и запуганности.

Фромму не откажешь в тончайших психологических наблюдениях. Он замечает, что садист – это не просто человек, который сознательно наносит ущерб, мучает, убивает свою жертву. Иной садист по-своему любит жертву, зависит от нее в известной мере (это как раз относится ко многим политическим лидерам). Элита нуждается в массе и «любит» ее, стремясь «облагодетельствовать», ибо она «лучше знает», что надо для ее блага. «В чем сущность садистских побуждений? Желание причинить другим людям боль в этом случае не главное. Все наблюдаемые формы садизма можно свести к одному основному стремлению: полностью овладеть другим человеком, превратить его в беспомощный объект своей воли, стать его абсолютным повелителем, его богом, делать с ним все, что угодно... Сущность садизма составляет наслаждение своим полным господством над другим человеком».

Более сложным явлением Фромм называет мазохизм. Известно, что у Фрейда мазохизм – проявление «инстинкта смерти». Фромм объясняет мазохизм как один из защитных механизмов, помогающих людям избежать изоляции, отчуждения (пусть даже деструктивным путем – подчиняясь авторитарной элите и в какой-то мере разрушая себя) и избавиться от «бремени свободы», от индивидуальности, раствориться в массе. В Германии между мировыми войнами деморализованные, разобщенные миллионы людей «вместо того, чтобы стремиться к свободе, стремились к бегству от нее». Подчинившись фашистской элите, они обрели «безопасность» (пусть обманчивую, иллюзорную, укрывшись под суровое крыло тоталитарной диктатуры), единение с другими людьми, разделяющими их чувства. Именно в характерах этого типа нашла живейший отклик идеология нацизма.

Подводя итог сказанному, необходимо отметить, что психологическая трактовка элиты является достаточно обоснованной, т.к. раскрывает социально-психологические механизмы формирования и функционирования политической элиты. Вместе с тем надо помнить, что причины выделения элиты не только психологические, они порождены целым комплексом вполне определенных социальных причин – процессом разделения труда, политическими и иными процессами, которые нельзя игнорировать.

Рассмотрев методологические установки элитизма, настало время определить сущность понятия «политическая элита».